Летящие к солнцу 1. Вопрос веры (СИ)

- Ты прыгал?

Испуг - это не чувство, это естественная реакция нервной системы на раздражитель. Поэтому - да, я подпрыгнул, насколько то было возможно из положения лежа на боку. Подпрыгнул и сел, уставившись на стоящего за решеткой мальчишку лет четырнадцати-пятнадцати.

Он смотрел на меня, сдвинув брови, и ждал ответа. Лицо его таяло в темноте, но я разглядел испанские черты и черные всклокоченные волосы. От подбородка и ниже он освещался прекрасно, и я увидел футболку с надписью "Grateful dead", шорты с раздувшимися карманами (из одного торчит рогатка, из другого - ножницы) и сандалии на бледных худых ногах.

Ему удалось то, чего не смог достичь никто. Ни Рикардо с его дурацкими шуточками, ни дон Альтомирано с пафосными речами, ни Кармен со жгучим и прекрасным танцем. Он заставил меня потерять дар речи. И виной тому было нечто, не имеющее названия ни в одном из языков, живых или мертвых.

Должно быть, началось все со старинной выкрашенной в красный цвет настольной лампы. Потом на ее основании очутился горшок с землей, из которой стремился навстречу шестидесятиваттному солнышку крохотный росток.

Но, видимо, изобретателю была нужна мобильность, поэтому под основанием лампы расположилась динамо-машина, которая и создавала стрекот, напоминающий кинопроектор. Придерживая конструкцию левой рукой, правой мальчишка вращал ручку.

Не берусь утверждать, но, похоже, конструктор нарвался на упреки из-за громкого стрекота, и попытался сгладить впечатление, расположив в корпусе динамо-машины шарманку. Да, музыка доносилась оттуда же, но отнюдь не перекрывала треск, а сливалась с ним в яростном какофоническом экстазе.

Я бы не удивился, узнав, что эта штуковина действительно может снимать и показывать фильмы, превращать мясо в фарш, затачивать ножи и вообще делать все, что когда-либо делали вращающимися ручками.

Желая единственно выразить почтение величественному творению мысли гения, я наклонил голову и коснулся лба пальцами правой руки.

- Ты прыгал? - повторил вопрос мальчишка. - Соображай скорее, у меня времени в обрез.

Похоже, он расценил мой жест как выражение глубокой задумчивости, что и неудивительно. Ведь это - жест дома Риверос, и вряд ли кто-то за пределами знает его. Однако от меня ждали диалога.

- Я лежал, - пришлось признаться.

Смолк треск, затихла музыка, а мальчишка сам подпрыгнул от возмущения.

- Ты что, не читал записку?!

Лампа замерцала, и он, спохватившись завертел ручку с утроенной энергией.

- Mierda!* (*Дерьмо! (исп.)) - с горечью воскликнул мальчик. - Ты что, был так сильно занят?

Я вынул из кармана и развернул круглую бумажку. Свет лампы, срезанный плафоном, немного рассеивал темноту - достаточно, чтобы рассмотреть стены, шконку и дыру в полу, а также поднос и пустую тарелку. Но бумажный кругляшок оставался серым пятном.

Я демонстративно подошел к решетке, наклонился, подставляя бумагу под плафон. Мальчишка тоже склонил и даже вывернул голову, вместе со мной погрузившись в чтение. Вот что мы прочитали:

"Сеньор Николас Риверос, приветствовать вас - честь для меня! Позвольте вызволить (зачеркнуто) выразить вам свои глубочайшие соболезнования по поводу разразившейся трагедии. Клянусь жизнью, если бы я обладал хоть толикой влияния в этом проклятом доме, ничего такого бы не случилось. Мне жаль погибших, сочувствую вашей утрате и т. д., и т. п. Но к делу. Если вы хотите, чтобы ваша жалкая, убогая жизнь, которую скоро безжалостно оборвут, наполнилась хоть каким-то смыслом, потрудитесь выполнить следующие инструкции. Перпендикулярно решетке проведите по полу черту. Ровно в полночь встаньте у нее (черта должна проходить по носкам ботинок) и подпрыгните на месте. Это все, чего я прошу - несколько секунд вашей жизни. Около часа я зайду к вам, и мы побеседуем. С уважением и надеждой на плодотворное сотрудничество, доброжелатель!"

Даже под лампой строчки норовили слиться в неразборчивую кучу. Мальчишка, видимо, привык писать размашисто, к тому же на его почерк оказала недюжинное влияние широко известная курица со своей прославленной лапой, и заполнение маленького кусочка бумаги оказалось задачей почти непосильной.

- Ну вот, прочитал, - сказал я. - Когда там полночь?

Тишина, последовавшая за этими словами, оглушала. Мальчишка смотрел на меня, широко распахнув глаза и рот. Он походил на ангела, которого, толком не разбудив, выпнули из рая на грешную землю, крикнув вслед: "Ты уволен!"

Я гадал, рассмеется он теперь или заплачет. У мальчишки не оставалось других вариантов, но тут вмешалась третья сила - лампочка погасла.

- Diablo! - послышалось в темноте. - Как я мог забыть про свет?

Треск, музыка, софиты...

- Дурацкая реальность, - сказал мальчишка, роясь левой рукой в кармане. - Вечно с ней приходится считаться. Держи! - Он сунул мне в руку желтый пластиковый фонарик. - Ровно в полночь! - Золотые карманные часы едва не упали, но я их подхватил.

- Провести черту... - начал было я.

- Si, por su puesto!* (*Ну разумеется! (исп.)) - воскликнул мальчишка. - Попробуй это! - Он бросил мне коробку с цветными мелками. - Или так. - Перманентный маркер. - А, вот, чтобы наверняка! - На вершину горки, образовавшейся у меня в ладонях, упала бухта малярного скотча. - Ты должен прыгнуть ровно в полночь, comprende?* (*понял? (исп.))

Лишь только я кивнул, на потолке в коридоре загорелись лампы. Мальчишка вздрогнул. Ручка перестала крутиться, стало тихо.

- Спрячь все! - Он перешел на шепот. - Сейчас придет ведьма с лицом ангела, глазами убийцы и душой, черной, как сама преисподняя. Не говори, что видел меня!

- А кто это будет?

Мальчишка понурился, поникли плечи.

- Вероника, - тихо сказал он. - Моя сестра.

Ему второй раз удалось меня изумить.

- Вероника? Сестра? То есть, ты...

- Джеронимо Фернандес Альтомирано. - Он протянул руку, и я ее пожал. - Надо было представиться сразу, прошу прощения. Но мне пора. Помни: меня нет! Завтра после полуночи загляну. Bueno!* (*Счастливо! (исп.))

Он убежал - не в ту сторону, откуда все приходили, но я не стал его окликать. Должно быть, Джеронимо знал здесь все входы и выходы.

Я подошел к шконке и спрятал под подушку все, кроме скотча и фонарика - они поднимали подушку подозрительным горбом. Пришлось спрятать все в карманы. Не успел перевести дух, как за спиной послышались всхлипывания.

Я поверил ей еще до того как обернулся и увидел, потому что слезы были настоящими. У решетки, держась дрожащими руками за прутья, стояла девушка в белоснежном комбинезоне. Черные волосы собраны в хвост, глаза закрыты, по щекам текут слезы. "Ведьма с душой, черной, как сама преисподняя", - вспомнил я и усмехнулся. Да, наверняка эта крошка умеет стрелять и, может, иногда строжится над братом, но с душой у нее точно все в порядке.

- Сеньорита? - Я шагнул к решетке. - Могу быть чем-нибудь полезен?

Она подняла голову, посмотрела на меня покрасневшими глазами. Симпатичная. Ростом мне чуть выше плеча.

- Джеронимо, - всхлипнула Вероника. - Он ведь приходил, да? Прошу, скажите, мне очень важно отыскать его.

- Последним здесь был сеньор Рикардо, - сказал я. - С тех пор я пребывал во мраке, пока не увидел вас.

Я прикусил язык, но было поздно. Двусмысленная фраза прозвучала. Теперь Вероника решит, что я с ней заигрываю, не воспринимаю всерьез, и еще больше расстроится.

Но она улыбнулась, отерла слезы рукавом.

- Сеньор Риверос, я прошу, будьте откровенны. Мой брат... Он совсем ребенок, а теперь, когда близится церемония, он вовсе неуправляем и легко может навредить себе. Скажите честно, он ведь приходил, со своими глупостями? Все эти ночные прыжки, теория ветра...

В ее голосе столько тепла к Джеронимо, что даже я, случайно оказавшийся на пути этого потока, согрелся и разомлел. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы сделать еще один шаг к решетке. Теперь между мной и Вероникой не больше полуметра.