Прогулки с Бесом (СИ)

пророчество может и не сбыться!

"...и ему, как государству, в очередной раз придёт конец. В процесс сворачивания головы еврейскому государству старушка-Европа не влезет,

вечная "дипломатия" и страх "как бы самой не развалиться!" удержат от вмешательства в чужие разборки. И когда арабский мир в истеричной манере своей приступит к празднованию победы над Израилем - тогда-то Европа приступит к отмщению "за гибель любимого Израиля".

- Итог?

- Ни Израиля, ни арабского мира. Останется торжествующая женщина - Европа!

- Похоже на прошлые деяния великой заокеанской державы.

- Чему удивляться? Откуда "заокеанская держава" вышла? Разве не из Европы?

И опять одолевают бесовские фантазии:

- Война окончена, нет её, забудем о ней. Оставим только работников железной дороги: немцев и русских. Одни - хозяева, другие - работники. Одни командуют, другие - выполняют команды. Какой бы у них был язык?

- Естественно, немецкий! Какой ещё? Они бы принудили подчинённых выучить язык повелений и приказов!

- Уверен? И никто из "повелителей" не стал бы интересоваться языком покорённых? Думаю, что они изобрели бы что-то среднее между языком аборигенов и своим. На манер "идиш".

- Каким языком сорок лет общались побеждённые немцы с русскими победителями? На русском. Каков процент советских оккупантов выучил немецкий язык для общения с побеждёнными? Вникать в суть подобных "заносов" не желаю - заметил бес и умолк.

Глава 81.

Оккупационная школа для сестры.

Многим запомнилась зима сорок первого дробь второго. Вёл бы дневник, если бы знал грамоту? Нет: многое в происходящем вокруг не понимал.

"Великая автоматика": грамота приходит вместе с пониманиями, а если нет пониманий окружающего - зачем грамота?

Или ничего сложного вокруг меня не происходило, или происходившее не касалась по причине: не понимал. Всё вроде бы затихло и вошло в какую-то "колею". Пусть и "оккупационную", но колею. Всё было просто и понятно: кое-как пропитаться, что-то надеть на тело и чем-то изгнать холод из старой монашеской кельи. Тепло нагонялось вечером, перед укладыванием в "логово".

Низкий поклон Неведомым Силам с одновременным протестом:

поклон - за ужасную память,

протест - за отказ дать просветление:

- "Великие, для чего мне это? Смысл"?

С дозволения оккупационных властей аборигенам разрешили открыть школу. Сегодня многое известно о прошлых школах, но нет ответа на простой вопрос: для чего, для какой цели захватчики собирались дать "недочеловекам" минимум знаний. Чтение, письмо не далее подписи и счёт до пятисот. Хватит!

И ни одна "умная" немецкая голова не взяла в расчёт соображение:

- Обучившийся начальной грамоте абориген может далее и сам обучаться! Было бы желание, а знания он найдёт самостоятельно! - сегодня мальчиков и девочек насильно учат, но от стараний педагогов число "вундеркиндов" на тысячу школьных голов не увеличивается.

Кем были организаторы школ для оккупированных русских детей, какие у них были имена и фамилии? В каком разряде "врагов страны советов" они числились многие годы, и к какому "лику" сегодня причислить их?

Для разрешения вопросов нужны исследования, но и без таковых можно именовать "вражескими приспешниками". Редкостная ситуация:

люди, учившие детей грамоте, были "врагами народа" и назвать их "патриотами России" язык не поворачивается!

- Твоё дело считать их кем угодно, но они мне симпатичны! Обучать детей грамоте в смутное и ужасное время - такое на героизм тянет! Всегда, в любых условиях нужно учить детей! Даже и бесплатно! Как всегда...

Родители согласились, и кое-как обрядив сестру, послали учиться. Школа располагалась на другом конце города, а это немалые километры ногами. Сестре было десять лет.

Что есть школа? Прежде всего место, где учат письму, чтению и счёту.

- И не только. Хватало "храмов науки", где на слабые детские умы невинными песенками вешали "высокие идеи"

- Знаю одно: сестра быстро и хорошо освоила чтение, а вмешивались захватчики и давили на педагогов предложениями усиленно заниматься немецким языком и прививать советским детям чуждую культуру не известно. Пели русские дети "Дейчланд, Дейчланд юубер алес", или ограничивались изучением русского языка и счётом с помощью международной цифири? Висели в классах на стенах портреты фюрера?

Эх, ну почему меня не отправили в школу, где найти хотя бы единого врага-учителя той школы!? Кто платил учителям "серебряники"? И сколько? Больше нынешних, меньше?

- Какие учителя? Столько не живут, оставь мечты.

- Танковую дивизию рагромил - и нет её, пропала, забыли сборище ползущего железа, а школа аборигенам опаснее танков. Врагами были не учителя, во врагов превращались малолетки с памятью "начальной грамоте обучился в оккупацию" Память притормозить можно, отключить в нужном месте, а как быть с подробной биографией? Признаваться, что два месяца познавал грамоту под "пятой врага"? И куда в таком разе летит страшилка "враги идут убивать русских?"

- Нехорошие выводы напрашиваются, неприятные...

- и не один...

"Изгнать ненавистного врага с захваченной советской земли"! - лозунг правильный с двумя позициями: одни провозглашали, другие выполняли призыв и не менялись местами. Кто больше думал о "захваченной земле" до сего дня выясняют. Как думаешь, чем страшна всякая оккупация?

- "Актами насилияем оккупантов над мирным населением. Жестокостями и преступлениями"

- Это вторично. Всякая оккупация и до сего дня опасна привыканием и приёма вражеской культуры. Дольше оккупация - больше взаимног понимания. Потому-то "верха" и не считались с потерями в людях при освобождении захваченной территории. Но о своём страхе помалкивали.

- Прибалтам "закон" годен?

- Годен с условием: к хамству привыкнуть невозможно.

А что учителя? Жизненный цикл заканчивался, уходить пора, хранителями памяти оставались обучаемые дети. Вопрос: "что думали повзрослевшие ученики через годы об оккупантах когда всё "вернулось на круги своя" и на них обвалили поток информации "о злодеяниях врагов на захваченной территории", как верить в зверства, когда на себе не испытал? И как воспринимали документальные кадры о лагерях Рейха? Да, держат людей за колючей проволокой, но за что, за какие преступления? - вопрос остаётся без ответа.

- Некогда было думать, работали на восстановлении разрушенного войной народного хозяйства. В том и содержится ужас: они учились в школе, а кто-то в то же самое время умирал в лагере. Вот она, какая "разнобокая" война!

Шесть десятков лет живу с памятью о сестриной школе и не могу определить: учение было злом, добром, какая была школа: русская, вражеская? Что не савецкая - наверное, не пели дети "о ста-а-алине муа-адром, ра-а-дно-о-ом и люби-и-и-мам..."

- Ответ один: "на оккупированной территории всякая школа могла быть только вражеской", всякая не совецкая школа - вражеская!

Не знаю язык свой, но люблю. Бывает и не редко: любим не зная объекта любви, и часто незнания спасают нас. Помогают жить.

- Да, да, верно! Например, не следует смотреть телевиденье, когда оно показывает житие состоятельных людей... чтобы не появилось "у-у-у, сволочи, когда только нажрётесь!?"

Русский язык обладает многими удивительными свойствами, и одно из них такое: в нем есть "последние слова" Одна жалуется другой: