Пилигрим (СИ)

И сказал я себе, очнувшись от мыслей своих - неведомы пути, которыми мудрость движется, неведомы корни, которыми мудрость питается, нет для истины изречения уст ненадлежащих высокого и низкого происхождения, но одно лишь истинное в мудрости сокрыто и неведомо, где оно откроется для тебя. И благодарил я старуху, и кланялся ей земно, и целовал землю перед ней и целовал плечо ее, и назвал ее мудрой в старости и старой в мудрости. И сказал себе: Элиа, ты не для себя. И встал, и пошел к народу моему к месту его собрания у очага и у шатра.

Малая малость моего народа, и весь предназначенный мне народ, находились в том месте, в горести, в нищете, в болезнях и в безысходности проводя ему отпущенные часы. И я вошел в место народа моего и сказал:

- Волею одного самосущего и величайшего, да будет имя его благословенно вечно-вековечно, и промыслом судьбы, коего не ведают обычные люди, а только пророки и просветленные знают о нем, Джариддин не есть один народ и не есть одно племя, а только лишь толпа гонимых и лишенных звания и благосостояния, поднявших оружие друг на друга и потерявших терпение и приятие друг к другу. Будущность неведома мне, и не знаю я, что ждет нас завтра или через малое время, но велением судьбы и указанием мудрейшего Бен Ари, да будет упоминание имени его отпущением для сорока его грехов, руководствуясь, объявляю себя старшим среди народа в Джариддин и ответ мой за весь народ мой.

И все люди, кроме безумных старцев, женщины в тягостях и младенцев, склонились передо мною, и первой поклон возложила на свою старостью согбенную спину одна мудрая женщина в преклонных годах. И потом я еще сказал:

- Путь наш, о Джариддин, не окончен, а только лишь начат, и труды наши не завершены, а еще к ним и не приступали. Старейшина наш, Бен Ари, погребенный вон под теми камнями, слабым подобием мазара построенными, наказал мне совершить еще важное дело на этом месте, вернее сказать, неподалеку от него, а потом караваном двигаться далее, дабы вообще негостеприимные земли эти покинуть и искать счастья в дальних пределах. И вот, не откладывая далее, говорю я, что я сам, и три женщины, способные передвигаться и не отягощенные по-женски, и две женщины, седина которых серебрится ярче луны, но мудрость которых затмевает полуденное солнце, и две девочки постарше, вот, нам назначено содеять завещанное Бен Ари, и мы приступим к этому многотрудному делу вскоре и не откладывая. А остальным говорю: старцы, силами своими слабые и умом младенцам подобные, останутся здесь, и если всевышним просветлит их сознание, хотя бы по временам, пусть эти старцы дадут защиту посильную и помощь остающимся. Женщина, сроки тягости которой на исходе, пусть останется здесь же, в шатре, в ожидании родин и в ожидании нашего возвращения, и, если всемогущий сочтет это нужным и своевременным, пусть случится то, что должно быть. Надзором и помощью оставляю ей приказанием своим женщину старого возраста, многоопытную и умелую, и да будет ее помощь соответственна той, которая потребуется в нужное время. А малых детей, и мальчиков, и девочек, поручаю под присмотр девочкам постарше, которым уже семь лет и восемь. И пусть старшие отвечают за младших, как должно, и дадут им пропитание, и укрытие, и уход, и защиту. А мы, Джариддин, должны сделать то, что должны.

И вот, оставив своих людей частью у очага и у шатра, а также поместив поблизости от них под надзор жалкое стадо наших животных, несколько овец да коз, я собрал людей в подобие каравана, в котором, кроме меня, были одни женщины, три в расцвете да две на закате лет, а две - в начале жизни, взял также всех наших ишаков, которых было всего-то три пары, и они были недокормлены, погрузил на ишаков несколько из инструмента, оставленного нам врагами, в которых превратились наши бывшие родичи, взалкавшие чужого и обуянные гордыней, и положил на спины животных хурджины, освобожденные от домашнего скарба, ранее в них помещенного. И когда наступило время около полудня, не самое лучшее для выступления в путь в пустыне вследствие наступления жары, но иного времени у меня не имелось по причине невозможности задерживаться в том негостеприимном месте из-за угрозы нападения, предвиденного Бен Ари, и я дал команду поднять животных и выйти за пределы нашего становища, прямо в превратности странствия.

Конечно, о внимательный слушатель моего неуклюжего повествования, ты знаешь, что мой поход был совсем не подготовлен, но знаешь также и то, что нет в том моей вины, а лишь недостаток времени и средств лежит в основе. Пропитание потребовалось разделить между уходящими и остающимися, и также следовало поступить с запасами дурного качества воды, которые женщины великими трудами создали, принося грязную воду из гельты и кипятя ее на небольшом огне. Оказалось также необходимым пересмотреть одежды и обувь уходящих и остающихся с тем, чтобы снарядить отправляющихся в поход соответственно предстоящим тяготам пути. Обремененный множеством дел и разнообразными обстоятельствами, связанными с подготовкой к путешествию, а также вследствие недостатка помощников, из-за чего исправно делалось только то, к чему я имел непосредственное прикосновение, выступление в путь откладывалось и затягивалось, и случилось только пополудни. Но, как сказано предержащим, всему, начало имеющему, положен конец, а не имеет предела лишь всемогущий господь, да будет он славен во веки веков, наконец наши сборы в дорогу завершились и мы малым и слабым караваном выступили, оставив у шатра слабых, недужных да малых годами и тронутых умом. К каравану тут же присоединились две наших собаки, и я не стал отгонять их, поскольку, напади враги на наше становище, толку от них не приключится, ибо они не тронут соплеменников, сделавшихся противниками, а в дороге они могли бы загодя дать знать о приближении опасного зверя или человека и тем самым дать надежду на спасение нам, так как кроме меня других защитников идущих со мною не было. Неразумно было делить на две неравные части и без того невеликое число моего народа, и противоречило мое решение глубочайшей мудрости покинувшего нас не ко времени (а когда это случается вовремя?) старейшины, но и везти в караване женщину в предожидании родов и младенцев слабых и малых я не мог осмелиться, и от того мое решение было оправданным, хотя и вынужденным и принятым не иначе как в силу обстоятельств.

Старым и мудрым да малым и слабым я отдал ослов, намереваясь поберечь их силы для предстоящих дел, а сам с другими женщинами выступил в путь пешком. Прощание наше не затянулось, хотя я и не старался ускорить прощание женщин с их детьми. Покуда они лобызали их покрытые пылью щеки и приглаживали пальцами встопорщенные непослушные пряди волос, я несколько отошел от нашего становища и заметил направление на восход, отмеченный мной посохом благословенного Бен Ари, который и по смерти своей служил на благо племени. Оборотясь спиною своей к посоху и совместив воображаемой линией прямою вершину посоха и каменный выступ, наподобие заостренной скалы, неподалеку от нашего лагеря, я смог явственно обозначить направление, куда предстояло мне вести свой караван. Вдалеке, насколько мог я проникнуть взором, в мареве наступающего полуденного пекла, на самом горизонте виднелись какие-то каменные холмы, и именно к ним предстояло идти мне и людям моим. И я сошел к своим людям и дал команду выступать, и все они, как один, снялись с места и вышли в путь по одному моему слову, сопровождаемые собаками, выбежавшими вперед и промышлявшими безопасные места. А прочие мои люди оставались у шатра ждать нашего возвращения.

9

Не ранней утренней порой, когда солнечные лучи еще не приобрели беспощадность и сопровождаются если не прохладою, то отсутствием испепеляющего зноя, начался наш путь, а почти в то время, когда солнце стоит в зените и дыхание начинает пресекаться в каждой попытке человека ли, зверя вдохнуть полной грудью. Как ни печалься, но не привелось мне собрать людей в караван раньше того времени, но и откладывать заповеданное мне дело на более отдаленное время я также не мог из опасения людского вероломства и мстительности. А потому, не выискивая причин и оправданий, а руководствуясь лишь тем, что сложилось для нас под гнетом забот и разных бедственных событий, я встал в голове каравана и пошел размеренным шагом привычного к длинным переходам по степям и пустошам человека, не забывая при том соизмерять свои шаги с возможностями сопровождающих меня людей. И вначале ничто не омрачало нашего пути, кроме сильного иссушения и жаркого дыхания пустыни.