Симфония дикой природы (СИ)

...Вот в такое время, из глухой сибирской деревни, в сторону синеющего на горизонте таёжного хребта вышел маленький караван из двух лошадей, двух всадников и двух собак лаек. Проезжая по деревенской улице, всадники кивали головами любопытным старушкам, одетым в старинные плюшевые жакетки на ватине, и большие шерстяные платки.

Они сидели на лавочках, у высоких деревянных оград, деревянных же бревенчатых домов, во дворе которых заливались лаем хозяйские, тоже охотничьи собаки.

Эти сгорбленные временем и тяжёлым крестьянским трудом старушки, помнили этих мужчин - охотников ещё мальчишками, когда спрятав отцовскую одностволку в штаны и запахнувшись ватником, они крались по улицам, стараясь незамеченными уйти в соседний лес.

Местный егерь был очень строг и всегда докладывал начальству о случаях браконьерства и стыдил родителей несовершеннолетних охотников, которые в неположенное время и в неположенных местах, устраивали "сафари", вопреки всем распоряжениям местных властей...

Преодолев реку вброд, всадники выехали на просёлочную дорогу и потянулись неторопливо по пологому подъему в сторону далёкого таёжного зимовья, стоящего за перевалом, в одном из неприметных таёжных распадков.

Собаки покрутившись недалеко от всадников, освоившись с походным режимом, надолго убегали вперёд, пробуя распутывать звериные следы, но не задерживались, чтобы не отстать от всадников...

Заночевали в полдороги от охотничьего участка, в зимовье, расположенном у подножья горной гряды, в развилке между двумя таёжными речками.

Развьючив лошадей, люди растопили печку в домике и сварили пельмени, которые домочадцы охотника, готовили перед выходом два дня, с утра до вечера. Пельмени получились крупные, размерами один к одному, вкусные и питательные.

Поужинав и покормив собак сушеной рыбой, прихваченной с собой в больших количествах, путешественники занесли в домик вьючные сумы, а полмешка замороженных пельменей, положили под крышу, повыше и подальше от собак. Утомленные долгим переездом, уснули рано, как только ночь опустилась на таёжные склоны ближних хребтов...

Уже в темноте, на край поляны заросшей молодым сосняком, вышел лось.

Он постоял, втягивая воздух горбатым носом с подвижными крупными отверстиями ноздрей и учуяв запах дыма, поворотил назад и обойдя зимовье по большой дуге, по лесу, вышел на реку ниже по течению и войдя в обмелевшую воду, склонив голову на длинной шее долго пил, втягивая жидкость в булькающую просторную требуху.

Потом, не поднимаясь на берег, зверь, долго и неподвижно стоял, подняв голову повыше и прядая ушами...

Услышав, как дверь в далёкой зимовейке хлопнула, зверь перешёл речку на другую сторону и углубился в густой лес у подножия холма...

На другой день, Охотник и сопровождающий его конюх, поднявшись ещё до рассвета, торопясь попили чаю, оседлали продрогших за ночь лошадей и отправились дальше...

К полудню, преодолев невысокий перевал заросший крупным кедрачом, перекусив на ходу, едва успели к сумеркам в охотничий домик.

Наскоро развьючив лошадей и стреножив их, отпустили пастись на большую поляну перед домиком, а сами на костре сварили ужин и даже выпили по пятьдесят граммов самогонки, прихваченной с собой предусмотрительным Охотником.

Закусывали обстоятельно и не торопясь, а наевшись долго пили чай, негромко обсуждая увиденное за день...

Долго ещё, у домика, в ночной темноте полыхал раздуваемый ветром костёр и мужчины, грея перед огнём зябнущие руки, разговаривали, вспоминая предыдущие охоты...

Ночевать пошли в зимовье, протопив перед этим печку и немного просушив его внутри - за полгода нутро избушки отсырело. На дворе, по ночам было уже под минус десять, и даже у костра, ночью было холодно и неуютно...

Наутро, конюх, тоже заядлый зверовщик, привязав освободившуюся лошадь к своему седлу, грустно вздыхая и завидуя остающемуся в тайге Охотнику, помахав рукой при отъезде, тронулся в дальний обратный путь.

А Охотник остался один в тайге, с собаками, своими верными помощницами - Саяном и Кучумом.

Они пытались было побежать за лошадьми, но видя, что хозяин остался у домика, вскоре возвратились и легли у входа, положив головы на лапы , изредка взглядывая на хозяина, который был занят разборкой и сортировкой вещей и продуктов, привезённых караваном...

Начался долгий охотничий зимний сезон...

Вечером, сидя у костра и привыкая слушать таёжную глубокую тишину, Охотник вспоминал свою молодость...

...Охотится он начал лет с десяти - в первую охотничью свою зиму, ставил петли на зайцев на вырубках рядом с деревней и поймал за зиму несколько десятков. В этом деле он достиг настоящего знания и умения, и закормил семью свежей зайчатиной...

Лет с четырнадцати, отец зимой стал давать ему свою одностволку, зная, что иногда, сынок брал её в тайгу без "официального" разрешения.

И уж в этот раз, юноша важно и спокойно шёл в тайгу ещё в предутренних сумерках, поскрипывая подшитыми войлоком ичигами, на промороженном, примятом полозьями саней, снегу...

В пятнадцать, он бросил школу и устроился на колхозную пилораму, подсобным рабочим. Уже к тому времени, он был крепко сложенным и сильным пареньком, с весёлым добродушным характером...

В шестнадцать, он купил себе пиджак и одеколон "Шипр" и стал ходить на танцы в деревенский клуб.

Его сверстники, выпивали перед танцами, самогонки и потом весь вечер куражились, изображая из себя взрослых мужиков. Но для нашего героя, водка была просто плохо пахнущей горькой водой и он, на вечеринках предпочитал пить кисло - сладкий, хорошо утоляющий жажду, клюквенный морс.

У себя дома в сарае, он завел гантели и двухпудовую гирю и "качался", с каждым годом становясь, всё сильнее и здоровее...

Тогда же он влюбился в свою будущую жену.

Девушке, молодой скромный парень тоже понравился, и они стали встречаться...

Её дом был на окраине деревни, за рекой. И весной, когда река на несколько дней становилась непреодолимой преградой, он, по металлическому канату, по которому летом ходил деревенский паром, перебирался к ней на свидание цепляясь за канат руками и ногами...

Охотник вырастал смелым и самостоятельным человеком...

На окраине деревни, жил тогда ещё, старый охотник Васильич, который работал сторожем на водозаборной станции и был уже давно на пенсии. Это был ещё крепкий, седоголовый старик, среднего роста, кряжистый, широкоплечий с весёлым улыбчивым лицом и молодыми смеющимися голубыми глазами... Васильич был дальним родственником молодому Охотнику и как - то по весне, он пригласил будущего охотника на глухариный ток...

Зашли на токовище ещё с вечера, на заросшую сосновыми зелёными борами, таёжную речку...

Переночевав ночь в душном зимовье, поднялись задолго до рассвета, попили крепкого невкусного чаю, и в полной тьме, Васильич повёл своего молодого друга в тайгу.

Перейдя болото, поднялись по склону, заросшему крупным сосняком до половины и остановились. Тишина и темнота обступила охотников со всех сторон...

Сквозь сереющую мглу видны были плохо различимые силуэты крупных деревьев. Пахло оттаивающей землёй и душным, едким свиным багульником.

В сумерках наступающего рассвета, пронзительно и тоскливо засвистели "токующие" бурундуки. Вначале слышался унылый свист слева, а потом ему вторил такой же грустный ответ, откуда - то справа. И всё повторялось вновь и вновь...

В рассеивающейся мгле, вдруг послышалось неподалёку лёгкое потрескивание веток под чьими - то тяжёлыми шагами. "Кто - то из деревенских - догадался Охотник. Тоже на ток пришёл..."

И вдруг, Васильич, молча показал рукой на толстый полусгнивший ствол поваленный давней весенней бурей, лежавший на земле, неподалёку. И молодой Охотник увидел, что мимо, за валежиной, медленно "проплывает" чья - то большая, шерстистая, полукруглая спина...