Черный список

Изображение: http://theins.ru/politika/23180

Обратим внимание на дату в заголовке документа — 04.03.13. Тогда мало кто мог предположить начало Евромайдана и тем более — образование всяких «ЛДНР». Желание выступить в роли «собирателя земель» было задолго до событий на майдане Незалежности в Киеве — уверен, Вы понимаете, о ком я. Общедоступного материала более чем достаточно для начала серии независимых журналистских расследований, не говоря уже о той информации, что станет достоянием приобретшего весь архив.

О ложке дегтя. Постоянный зритель «расследований» Киселева будет всячески отвергать истинность опубликованных и выставленных на аукцион материалов. На него не будут действовать факты, логические связи и доказательства любого независимого журналистского расследования. Если же сам Киселев подтвердит истинность материалов, будьте уверены, найдется немало оправданий у преданного ему зрителя. Действительно, все перевернулось и исказилось: не делом, а словом. В этом мире реальное без труда искажается, заставляя поверить в налет справедливости, чести и взаимопомощи. В конечном счете, каждый выбирает ту реальность, которая ему по нраву.

«Один из членов группировки цитировал фильм «Хранители»: «Мы делаем это потому, что вынуждены. Когда человек хоть раз видит черную изнанку общества, он больше никогда не обернется к ней спиной»¹⁴³.

Напоследок хочу привести уникальное и самое содержательное интервью с руководителем «Анонимного интернационала» для специального корреспондента издания Meduza Даниила Туровского. Не обольщайтесь насчет понимания мотивов и перспектив группы. Ответов и новых вопросов в интервью — в равной доле.

— Пойми, «Анонимный интернационал» — это не моя и не наша основная работа. Мы не занимаемся ей постоянно. «Шалтай-Болтай» — это побочный продукт других игр. Мы занимаемся IT-безопасностью и… Как это сказать?

— Опасностью?

— Да. И IT-опасностью.

— Взломами?

— Неточная формулировка. Мы занимаемся получением доступа. Не обязательно путем взлома.

— Но взломать можете?

— Конечно. Но чаще доступ или информацию можно получить другими путями. Например, сходить за человеком в кафе, посмотреть, что он набирает [на клавиатуре]. Иногда, чтобы получить информацию, нужно убеждать. Иногда добрым словом, иногда другим, иногда деньгами, иногда менять одну информацию на другую информацию. Часто проходят мимо нас проекты, тесно связанные с Кремлем. После основной работы всегда остается то, что не пригодилось. Эта информация попадает в «Анонимный интернационал».

— У вас много клиентов?

— У нас есть постоянный небольшой круг клиентов. Нам хватает. Ценник на нашу работу начинается от нескольких десятков тысяч долларов. Про верхнюю планку говорить не буду. Нам всем хватает на жизнь и путешествия.

— Кто ваши заказчики? Кому вы продаете информацию?

— По нашей основной работе мы получаем заказы и от государственных структур, и от частных лиц. Никогда не работаем с теми, кто связан с наркотиками. Но мы утверждаем, что мы независимая команда. Просто часто невозможно понять, кто заказчик. Бывает, добываем информацию для посредников, не зная конечного заказчика.

— Мы знаем, что нас ищут, — говорит Льюис. — С мая работает по нам один генерал, сначала работало МВД, потом ФСБ и ФСО. У нас есть десяток эсэмэсок Прокопенко, в которых этот генерал докладывает, что вот-вот, мы уже близко, почти подобрались, ага. Летом через посредников на нас вышли люди, которые попросили взломать аккаунты «Анонимного интернационала», конечно, не зная, что мы — это они и есть. И главной целью ставили не взлом, а последующее выяснение личностей участников. Мы заломили ценник в 100 тысяч долларов. И они отказались. Хотя я не очень понимаю этого, потому что цена-то и не такая большая.

— Значит, ваша основная работа — это сбор компромата?

— Нет. Мы занимаемся изменением реальности. Иногда по работе нужно не просто собрать информацию.

— Ничего не понятно.

— У О’Генри есть рассказ — не помню название — про то, как молодой человек никак не может сделать предложение девушке, потому что она очень занята (имеется в виду рассказ «Золото и любовь» — прим. «Медузы»). И вот случается так, что молодой человек попадает с этой девушкой в пробку, еще какие-то события происходят, и он объясняется ей в любви. А потом к отцу приходит человек со сметой: вот столько нужно заплатить таксистам, вот это полицейским, всем, кто участвовал в пробке. Мы занимаемся примерно тем же. Чтобы человек оказался или не оказался в определенном месте, чтобы информация было выложена в определенный момент.

— Приведите пример изменения реальности.

— По основной работе мы добились отставки губернатора. Положили нужному человеку на стол папочку. Я не буду называть имена.

— Кто принимает решение о публикации файлов?

— Все вместе обсуждаем. Но могу и я один принять решение опубликовать.

— Что больше всего вызывало споров?

— Гиркин, конечно. Болтай у нас самый радикальный, говорил «выкладывать по полной нужно этого г****на». Шалтай наоборот. Ну, а техникам было по барабану. А Прокопенко не вызывал споров. То, что мы выложили тогда сначала фотографию Потупчик, было открыткой Прокопу. Он сразу понял, что у нас есть. Вообще, мы выкладываем только общественно полезную информацию. Никогда не выкладываем личную.

— Значит, запрет только на личную?

— Мы не будем никогда публиковать гостайны.

— Если бы у вас были данные вроде файлов Сноудена, выложили бы?

— Скорее, нет. Не все нужно выдавать.

— А если файлы говорят о государственном преступлении?

— Тогда выложим.

— Но Сноуден выложил файлы о государственном преступлении.

— То, что он выложил, всем специалистам знающим было давно известно.

— Как файлы к вам попадают, кроме взлома? Кто источники?

— Некоторым сотрудникам администрации президента нравится, что они причастны к борьбе. Когда приезжаю в Москву, встречаемся с некоторыми за ланчем, я даю информацию, мне дают информацию. В основном, источники — это многолетние знакомые там. Но некоторые дают информацию нам по основной работе, не зная, что мы «Анонимный интернационал». А вот с незнакомыми инициативщиками мы не работаем. Очень сложно проверить.

— Про кого будут следующие сливы?

— У нас примерно два терабайта файлов. Есть много файлов о людях, близких к ВВП. По Прокопенко мы выложили только 10 %. У нас 40 тысяч смс, там большая переписка с либеральными журналистами, например. Знаем, что самая частая версия, что работаем на Громова, но то, что ничего не публиковалось о нем, не значит, что ничего не будет опубликовано.

— Значит, будет?

— Я сказал: не значит, что ничего не будет опубликовано.

— Почему такое внимание Прокопенко уделяете?

— Мы за Прокопенко наблюдаем больше двух лет. Сейчас он переходит на другую работу (вместо информационной политики займется федеральными выборами — взаимодействием с партиями, Центризбиркомом, молодежными организациями — прим. «Медузы»). Нам показалось важным показать напоследок, чем он занимался в последнее время.

— И что вы тогда делать будете? Если выложу.

— Больше не приеду в Россию, — говорит он спокойно. — Напротив твоей фамилии поставлю галочку и при случае подставлю. Ну, а так? Прокопенко киллеров пришлет, что ли? Хотя… Ну как меня можно найти в Азии? Это невозможно.¹⁴⁴

КиберБеркут

Революционные события на майдане Незалежности в Киеве 2013–2014 гг. и последующее расформирование спецподразделения украинской милиции «Беркут» познакомило нас с анонимной хакерской группировкой «КиберБеркут». Признаюсь, касаться деятельности этой группы я не собирался до самого последнего момента, поэтому глава пройдет по касательной основной темы книги. «КиберБеркут» не занимается отстаиванием свободы слова в Сети и не выступает за ее дерегуляцию — результаты его деятельности носят исключительно политический характер. И самое главное — группировка собрала множество сомнительных достижений. В силу этого обойти стороной «КиберБеркут» — еще бо́льшая ошибка, нежели включить в повествование.