За Веру, Царя и Отечество! (СИ)

- Так вы говорите, сейчас и временное правительство и совнарком под вашим арестом?

- Да, Ваше величество. Кроме того, большая часть города в наших руках.

- И ты, восьмилетняя девочка, несмотря на ранение, подняла товарищей по очередному перевороту и отправилась выручать императора с семьей из под ареста?

- Так точно, Ваше Величество.

- Воистину, неисповедимы пути Божьи. Хорошо, чего ты ждешь от меня?

- Вагон на безвестном полустанке плохое место для императора Ваше Величество. Возвращайтесь в Зимний. Мы можем перенести вас туда уже сегодня, если вы захотите.

Николай молчал. Было видно, что прошедшие несколько дней не прошли для него даром. Понимаю. Сначала сообщения, что изменили все и вся, а армия бездействует и приказы не выполняются. Потом арест, отречение, прозябание на полустанке и полная неизвестность с ожиданием печальных перспектив впереди. Судьбы свергнутых монархов редко бывали счастливыми.

- Так вы решили вернуть мне власть? - Наконец спросил он, глядя мне в глаза.

- Нет, Ваше Величество. - Настал ключевой момент разговора. - Так уже не получится. Вы сохраните трон, но должны будете подписать вот этот манифест. - Я протянул бумагу, которую перед отлетом писал под мою диктовку Пашка. - Всю исполнительную власть и большую часть судебной и законодательной вы отдадите военно-народному правительству, о чем кроме подписания манифеста объявите лично и в самых недвусмысленных формулировках. Мы их потом отшлифуем. Сами останетесь на троне как гарант государства с ограниченными правами. Будем считать, что отречения не было, тем более что его никто и не видел. Но манифест будет во всех газетах.

- Вот как? - Николай взял листок и наскоро пробежал его глазами. - А если я откажусь, то вместе с семьей дополню вашу коллекцию арестантов?

- И снова нет, - серьезно ответил я. - Просто мы скажем: всем спасибо, все свободны, Россию уже не спасти, все мои усилия оказались бессмысленными. И разойдемся. Мы даже готовы перенести вас с семьей в безопасное место по вашему выбору, но на этом все. А дальше...дальше гражданская война и распад страны, наверное. В любом случае я не буду в этом участвовать, боевой маг везде пригодится. Мои товарищи...пусть решают сами за себя, военно-народное правительство самораспустится.

- А моему правлению вы не доверяете? - Горько спросил Николай.

- Не в этом дело. Просто как раньше Россия уже не примет, вы это сами должны понимать. Слишком много противоречий накопилось. А так - у страны будет шанс.

- Я могу помолиться и подумать? - Спросил Николай, выдержав долгую паузу.

- Конечно. Только не очень долго, - я почувствовал, как меня снова замутило. Похоже, температура подскочила. Блин, иногда врачи говорят правду, нельзя от их советов отмахиваться. Что хуже, мое состояние не укрылось от Императора.

- Вам плохо? - Спросил он со странной интонацией в голосе.

- Не обращайте внимания Ваше Величество. Последствия недавнего ранения.

- Хорошо, я недолго, - Николай встал и вышел из кабинета, оставив нас одних. Отсутствовал он минут двадцать. Затем вошел в кабинет вместе с каким-то немолодым мужчиной в мундире лейб-медика и, не говоря ни слова, решительно подписал манифест.

- Я согласен господа. Видимо, другого выхода нет. Евгений Сергеевич, помогите, пожалуйста, раненой. Мы все перед ней в долгу...

Глава 8. Дела и заботы.

Императора с семьей и двумя особо доверенными слугами Ребров с юнкерами доставили в Зимний дворец. А меня, кашляющую и с нехилой температурой, оттащили все в том же меховом пологе обратно в Смольный - болеть дальше. Врач оказался полностью прав - срываться и куда-то лететь сразу после ранения мне было категорически нельзя. Другое дело, что и не лететь было никак невозможно, заварил кашу - расхлебывай.

Вот я теперь ее и расхлебывал, лежа на своей необъятной кровати и страдая от слабости и вынужденного безделья, пытаясь привести свое детское тело в норму. За время полета, как и было обещано доктором, я подхватил воспаление легких. Да и рана заживала тяжело, а рука была совсем слабая.

Болеть Танечке пришлось долго, нудно и неприятно, аж до самого конца лета. Консилиум докторов во главе с лейб-медиком самого Николая, предписал ей строгий постельный режим и никаких гвоздей. Девочку-героиню, срочная нужда в которой отпала, верные соратники окружили лаской и заботой, кто бы сомневался. Личная сиделка и повар, лекарства - все было по высшему классу. Ну, и, как это водиться, под предлогом болезни меня мягко отстранили от командования и принятия решений. Дескать, не лезь ты Танечка в политику к большим дядям, без тебя управятся. Мавр свое дело сделал... Была ты ненадолго лидером восстания, а теперь уйди в тень, приняв в награду славу и почет. Прямым текстом этого мне никто не озвучил, но аккуратные намеки я понял - не дура. И так же аккуратно дал понять в личном разговоре Корнилину - я согласен и на власть не претендую, но готов всегда его поддержать.

На то у меня были причины. Во-первых, я не имел ни необходимого жизненного опыта, ни большого желания играть в эти игры. Девятилетняя девочка-политик это все же перебор, а зыбкого послезнания бывшего пограничника и инженера для подобных дел недостаточно. Сожрут же, в политике не до сантиментов. Даже японец, подкованный в подковерных играх своей мегакорпорации покруче меня, в политические интриги и разборки фракций в генштабе Райха старательно не лез, хотя мог бы попробовать. Но ему было проще и безопасней геройствовать на фронте. И правильно делал, наверное.

Но главное не это. Главное, что страну, кажется, удалось удержать от распада и гражданской войны. И правил ей прибравший общее руководство к своим рукам Корнилин более-менее разумно. Николай тоже выполнил свое обещание. Он не только передал власть в руки переходного военно-народного правительства, превратив абсолютную монархию в конституционную, но и не стал устраивать новой власти саботаж, а наоборот, помог в ее становлении советом и специалистами.

Стране срочно нужны были решительные перемены, и они начались, как только поддержанная армией после императорского воззвания "К верным присяге офицерам" новая власть навела порядок в обеих столицах. Первым сыграл свою роль апрельский императорский манифест "О даровании власти, вольностей и справедливости в земле Российской", с помощью которого удалось несколько разрядить напряжение в обществе. В нем император мягко признал некоторые свои ошибки, попенял на "плохих бояр", в роли которых выступили политики Госдумы и ряд несговорчивых олигархов, которые вместе с "бунтовщиками", смущали умы, ожесточали народ и распространяли ложные слухи об его отречении. После чего заявил, что передает власть военным и народу, а сам отныне остается верховным гарантом и судьей. А вслед за манифестом, в начале мая правительство Корнилина выпустило указ "О земле и собственности", нагло своровав популярные лозунги и программы у большевиков и эсеров и творчески их переработав. Но и я, конечно, помог чем мог.

В общем, мы отдали землю крестьянам и заводы рабочим, выбивая почву из под ног красных и заставив класс собственников поделиться рентой. Как бы отдали... Не могли не отдать, обстановка не позволяла. По итогу, конечно, рабочие и крестьяне в массе оказались обманутыми, никаких молочных рек с кисельными берегами не получилось - неоткуда им было взяться. Но определенные улучшения в их жизни произошли. Ну а что? А разве большевики сделали иначе и при них рабочие реально владели заводами, а крестьяне землей? Я помню популярный слоган времен позднего союза: "на работе ты не гость, утащи хотя бы гвоздь". Он прекрасно отвечает на вопрос, чувствовали ли себя рабочие хозяевами заводов, на которых работали. Как и другой - "колхозное - значит ничье".