О чём молчал Атос

   И вот человек с такой характеристикой вдруг пускается в длинный, многословный, путаный рассказ о том, как он чуть было не проиграл кольцо своего друга. Почему?!

   Можно, конечно, списать все на то, что Атос пьян и плохо соображает, что говорит. Однако маловероятно, что даже в самом глубоком опьянении, он стал бы рассказывать о том, что вообще играл на кольцо. Ведь Атос все-таки не ясновидящий и не может предсказать, как отреагирует д'Артаньян на такое известие. Напротив, гасконец известен своей горячностью и вполне может вызвать Атоса на дуэль, разорвать дружеские отношения, вспылить в конце концов.

   Может, все дело в том, что коней Атос таки проиграл, и признаваться в этом придется? Опять нет: кольцо не проиграно, оно остается во владении д'Артаньяна, и рассказывать ему о таких нехороших подробностях проигрыша коней нет смысла. Об истории с кольцом можно просто умолчать.

   Смысла нет. И тем не менее, Атос рассказывает об этом д'Артаньяну. Почему?

   Или - ЗАЧЕМ?

   "Почему" и "зачем". При всей их кажущейся синонимичности эти слова имеют совершенно различные значения.

   "Почему?". По какой причине? Что послужило толчком к событию, действию, поступку?

   "Зачем?". Для чего? Какова цель события, действия, поступка? Чего хотел добиться человек, поступая так, а не иначе?

   Чего хотел добиться Атос?

   Смотрим роман.

   Часть 1 глава 28 "Возвращение".

   "- Я был вчера сильно пьян, дорогой друг, - начал он. - Я обнаружил это сегодня утром, почувствовав, что язык еле ворочается у меня во рту и пульс все еще учащен. Готов биться об заклад, что я наговорил вам тысячу невероятных вещей!

   Сказав это, он посмотрел на приятеля так пристально, что тот смутился (1).

   - Вовсе нет, - возразил д'Артаньян. - Насколько мне помнится, вы не говорили ничего особенного.

   - Вот как? Это странно. А мне казалось, что я рассказал вам одну весьма печальную историю.

   И он взглянул на молодого человека так, словно хотел проникнуть в самую глубь его сердца.

   - Право, - сказал д'Артаньян, - я, должно быть, был еще более пьян, чем вы: я ничего не помню.

   Эти слова, однако ж, ничуть не удовлетворили Атоса, и он продолжал:

   - Вы, конечно, заметили, любезный друг, что каждый бывает пьян по-своему: одни грустят, другие веселятся. Я, например, когда выпью, делаюсь печален и люблю рассказывать страшные истории, которые когда-то вбила мне в голову моя глупая кормилица. Это мой недостаток, и, признаюсь, важный недостаток. Но, если отбросить его, я умею пить.

   Атос говорил это таким естественным тоном, что уверенность д'Артаньяна поколебалась.

   - Ах да, и в самом деле! - сказал молодой человек, пытаясь поймать снова ускользавшую от него истину. - То-то мне вспоминается, как сквозь сон, будто мы говорили о повешенных!

   - Ага! Вот видите! - сказал Атос, бледнея, но силясь улыбнуться (2). - Так я и знал: повешенные - это мой постоянный кошмар.

   - Да, да, - продолжал д'Артаньян, - теперь я начинаю припоминать... Да, речь шла... погодите минутку... речь шла о женщине.

   - Так и есть, - отвечал Атос, становясь уже смертельно бледным. - Это моя излюбленная история о белокурой женщине, и, если я рассказываю ее, значит, я мертвецки пьян.

   - Верно, - подтвердил д'Артаньян, - история о белокурой женщине, высокого роста, красивой, с голубыми глазами.

   - Да, и притом повешенной...

   - ...своим мужем, знатным господином из числа ваших знакомых, - добавил д'Артаньян, пристально глядя на Атоса.

   - Ну вот видите, как легко можно набросить тень на человека, когда сам не знаешь, что говоришь! - сказал Атос, пожимая плечами и как бы сожалея о самом себе. - Решено, д'Артаньян: больше я не буду напиваться, это слишком скверная привычка.

   Д'Артаньян ничего не ответил.

   - Да, кстати, - сказал Атос, внезапно меняя тему разговора (3), - благодарю вас за лошадь, которую вы привели мне.

   - Понравилась она вам? - спросил д'Артаньян.

   - Да, но она не очень вынослива.

   - Ошибаетесь. Я проделал на ней десять лье меньше чем за полтора часа, и у нее был после этого такой вид, словно она обскакала вокруг площади Сен-Сюльпис.

   - Вот как! В таком случае, я, кажется, буду раскаиваться.

   - Раскаиваться?

   - Да. Я сбыл ее с рук.

   - Каким образом?

   - Дело было так. Я проснулся сегодня в шесть часов утра, вы спали как мертвый, а я не знал, чем заняться: я еще не успел прийти в себя после вчерашней пирушки. Итак, я сошел в зал, где увидел одного из наших англичан, который торговал у барышника лошадь, так как вчера его лошадь пала. Я подошел к нему и услыхал, что он предлагает сто пистолей за темно-рыжего мерина. "Знаете что, сударь, - сказал я ему, - у меня тоже есть лошадь для продажи". - "И прекрасная лошадь, - ответил он, - если это та, которую держал вчера на поводу слуга вашего приятеля". - "Как, по-вашему, стоит она сто пистолей?" - "Стоит. А вы отдадите мне ее за эту цену?" - "Нет, но она будет ставкой в нашей игре". - "В нашей игре?" - "В кости". Сказано - сделано, и я проиграл лошадь. Зато потом я отыграл седло.

   Д'Артаньян скорчил недовольную мину (4).

   - Это вас огорчает? - спросил Атос.

   - Откровенно говоря, да, - ответил д'Артаньян. - По этим лошадям нас должны были узнать в день сражения. Это был подарок, знак внимания. Вы напрасно сделали это, Атос.

   - Полно, любезный друг! Поставьте себя на мое место, - возразил мушкетер, - я смертельно скучал, и потом, сказать правду, я не люблю английских лошадей. Если все дело только в том, что кто-то должен узнать нас, то, право, довольно будет и седла - оно достаточно заметное. Что до лошади, мы найдем, чем оправдать ее исчезновение. Лошади смертны, в конце концов! Допустим, что моя пала от сапа или от коросты.

   Д'Артаньян продолжал хмуриться.

   - Досадно! - продолжал Атос. - Вы, как видно, очень дорожили этим животным, а ведь я еще не кончил своего рассказа.

   - Что же вы проделали еще?

   - Когда я проиграл свою лошадь - девять против десяти, каково? - мне пришло в голову поиграть на вашу.

   - Я надеюсь, однако, что вы не осуществили этого намерения?

   - Напротив, я привел его в исполнение немедленно.

   - И что же? - вскричал обеспокоенный д'Артаньян (4).

   - Я сыграл и проиграл ее.

   - Мою лошадь?

   - Вашу лошадь. Семь против восьми - из-за одного очка... Знаете пословицу?

   - Атос, вы сошли с ума, клянусь вам!

   - Знаете, милый д'Артаньян, надо было сказать мне это вчера, когда я рассказывал вам свои дурацкие истории, а вовсе не сегодня. Я проиграл ее вместе со всеми принадлежностями упряжи, какие только можно придумать.

   - Да ведь это ужасно!

   - Погодите, вы еще не все знаете. Я стал бы превосходным игроком, если бы не зарывался, но я зарываюсь так же, как и тогда, когда пью, и вот...

   - Но на что же еще вы могли играть? У вас ведь ничего больше не оставалось.

   - Неверно, друг мой, неверно: у нас оставался этот алмаз, который сверкает на вашем пальце и который я заметил вчера.

   - Этот алмаз! - вскричал д'Артаньян, поспешно ощупывая кольцо.

   - И так как у меня были когда-то свои алмазы и я знаю в них толк, то я оценил его в тысячу пистолей.

   - Надеюсь, - мрачно сказал д'Артаньян, полумертвый от страха, - что вы ни словом не упомянули о моем алмазе?

   - Напротив, любезный друг. Поймите, этот алмаз был теперь нашим единственным источником надежды, я мог отыграть на него нашу упряжь, лошадей и, сверх того, выиграть деньги на дорогу...

   - Атос, я трепещу! - вскричал д'Артаньян.

   - Итак, я сказал моему партнеру о вашем алмазе. Оказалось, что он тоже обратил на него внимание. В самом деле, мой милый, какого черта! Вы носите на пальце звезду с неба и хотите, чтобы никто ее не заметил! Это невозможно!