Рамаяна

Обойдя колесницу Индры и поклонившись ей, Рама взошел на нее, озаряющую блеском миры, и битва, еще не виданная на земле, завязалась между сыном Дашаратхи и царем ракшасов.

Объятый гневом повелитель ракшасов вновь прибег к заколдованному оружию. Золотые стрелы, слетающие с его лука, превратившись в губительных ядовитых змей, покрыли сына Дашаратхи. Извергая пламя из пастей, те змеи, тучей затмив небо, летели на Раму; и, видя их страшный полет, Рама прибег к оружию Гаруды. И златоперые стрелы, слетающие с его лука, превратились в воздухе в золотых птиц, и, рея в небе, они истребили змеиные стрелы Раваны.

Разъяренный неудачей, Равана обрушил тогда на Раму тысячи стрел и тучею стрел пронзил Матали, божественного возницу. Он сбил стрелою золотой стяг с колесницы и даже небесных коней пронзил и ранил стрелами. И боги на небесах, и чараны, и сиддхи, и святые пришли в смятение и опечалились, видя подвиги Раваны; и опечалились обезьяны с Вибхишаной.

Тогда Рама, истребитель ракшасов, пришел в великую ярость. И при виде его разгневанного лика страх объял все живое, содрогнулась земля, взволновался океан, и бурные тучи помчались по небу. И затрепетало сердце Раваны.

С возросшею силой обрушил Рама на Равану удары своего оружия. Отразив стрелы Раваны своими стрелами, он ранил его коней, пронзил его грудь и тремя остро отточенными стрелами поразил владыку ракшасов в висок. И обезьяны, воспрянув духом, обрушили на Десятиглавого и на его возничего град камней.

И под тучею стрел Рамы и каменных глыб ошеломленный Равана поник на своей колеснице. Видя, что конец Раваны близок, его возничий, не смутившись духом, повернул коней, и помчали они колесницу прочь с поля боя.

Придя понемногу в себя, Равана воспылал гневом, глаза его налились кровью, и он обратился к своему колесничему с такими словами: «О безумец, или ты почитаешь меня лишенным отваги, силы и воинского искусства, что увозишь меня с поля брани перед лицом врага?! О презренный! Ты погубил мою славу! На глазах у доблестного врага ты превратил меня, пылающего жаждой битвы, в жалкого труса. По неразумению ли своему ты увел колесницу из сражения, или ты подкуплен врагом и предал меня?» Возничий отвечал смиренно: «О государь, не из страха и не по невежеству сделал я это, и не подкуплен я врагом! Но я видел, что ты утомился в битве, и судьба в тот миг была к нам неблагосклонна. О могучий, возничий, искушенный в науке войны, должен знать время, когда вести колесницу в битву, когда стать на месте и когда уйти из-под ударов врага. Только ради твоего блага поступил я так, о победоносный! Повелевай теперь, я повинуюсь твоему слову!» И Равана сказал: «О возничий, поверни тотчас колесницу и веди ее туда, где сражается Рагхава. Не повергнув врага, не оставляет Равана поля битвы!»

Рама, завидев стремительно приближающуюся колесницу Раваны, сказал Матали: «Десятиглавый возвращается на поле боя. Поистине, он жаждет смерти моей в этом бою! Направь коней ему навстречу. Будь осмотрителен и бесстрашен; не мне учить тебя, колесничего богов!»

Матали, довольный речами Рамы, повел колесницу навстречу врагу, и, оставив колесницу Раваны по правую руку, вихрем промчавшись мимо, он запорошил очи Десятиглавого и его возницы пылью из-под колес. И бой начался снова, страшный и беспощадный.

А в небе появились леденящие сердце знамения. Кровавый дождь пролился на колесницу Раваны; стаи стервятников взвились над его головою и полетели, преследуя его возницу; и день померк, и красный сумрак опустился на Ланку. И ракшасы оцепенели при виде этих знамений, охваченные ужасом, и оружие выпало у них из рук.

Над войском же сына Дашаратхи повсюду появились добрые знамения, предвещая победу Рамы.

Ракшасы и обезьяны окружили поле, на котором бились Рама и Равана, и, прекратив сражение, стали недвижно с обеих сторон, словно нарисованные: повергнутые в изумление и ужас, глядели они на тот небывалый поединок. И боги смотрели с небес на единоборство человека и ракшаса.

Равана пронзил своими стрелами коней Рамы. Но не сразили их стрелы Раваны, даже не дрогнули небесные кони, и быстрота и сила их не умалились. Тогда повелитель ракшасов затмил небо своими пылающими стрелами, и, сливаясь одна с другою, они нависли над головами сражающихся, как второй небосвод, объятый огнем. И Рама послал им навстречу непрерывный поток своих стрел, и стрелы Раваны и Рамы сталкивались в воздухе с оглушительным громом. И обе колесницы, управляемые искусными возничими, носились по полю, как тучи, извергающие ливни.

И Равана пронзил многократно Раму и Матали своими стрелами, и Рама поразил Равану и его колесничего; но оба — и Рама и Равана — стояли неколебимо и продолжали битву, не дрогнув под ударами; и возничие их продолжали править конями. Колесницы Рамы и Раваны сошлись и снова разошлись, и оба могучих воина непрерывно обрушивали друг на друга удары стрел, и дротиков, и копий, и булав, и палиц; земля сотряслась от их боя, и громом наполнились окрестности.

Наконец Рама поместил на тетиву своего лука огромную стрелу, подобную чудовищной змее. Натянув свой лук, он послал ту стрелу в Равану — ею снес он голову с плеч повелителю ракшасов. И на глазах обитателей трех миров — земли, и неба, и подземного царства — голова Раваны упала на землю.

Но тотчас на месте ее выросла новая голова, подобная прежней! И эту голову в тот же миг отсек Рама своими стрелами, и мгновенно новая голова появилась на ее месте. И эту отсек сын Дашаратхи. И так одну за другой он отсек сто голов у Раваны, равных сиянием, и всякий раз новая голова вырастала на месте прежней. И семь дней и ночей, не прекращаясь, длилась эта битва, и Рама не мог одолеть царя демонов, который казался бессмертным. «Поистине, это те самые стрелы мои, которыми были убиты Марича, и Кхара, и Вирадха, и Валин, — подумал Рама. — И я не могу постичь, почему бесполезна их сила, обращенная против Раваны».

Тогда Матали сказал Раме: «Почему устрашился ты его, о воин? Порази его оружием, заклятым именем Брахмы. Ибо пришел час его гибели, предсказанный богами». И Матали подал Раме пылающую стрелу, созданную некогда самим Брахмой, Прародителем богов, для Индры. В оперении ее заключен был Ветер, в острие — Огонь и Солнце, в древке — Небо, в тяжести ее — горы Меру и Мандара. Она была ужасна, как смерть, и издавала змеиное шипение.

Поместив ту страшную стрелу на свой лук, Рама выпустил ее в Равану. И стрела Брахмы, посланная Рамой, поразила Равану, разверзла грудь его и, пронзив сердце, омытая кровью ракшаса, вернулась в колчан. А Равана упал бездыханный.

И бежали ракшасы, лишенные надежды, а обезьяны пустились преследовать их с деревьями и камнями в руках. Оглушительным ревом возгласили обезьяны победу Рамы. В небе зазвучала труба, и дождь цветов упал на колесницу Рамы. Ярче засияло солнце, ветер, напоенный благоуханием, овеял землю, и вселенная обрела мир.

Свершение погребальных обрядов

Видя брата своего убитым, Вибхишана сказал со слезами на глазах: «О могучий, то, что я предрекал тебе, свершилось.! Ни ты, ни Кумбхакарна, ни Индраджит, ни Прахаста не внимали моим речам, ослепленные высокомерием, и вот исполнилось предсказанное мною. Бык из рода ракшасов сражен тигром Рамою». Жены Раваны вышли из чертогов, услышав весть о гибели их повелителя, охваченные горем, с распущенными волосами, стеная и плача. Выйдя вместе с прочими ракшасами из города через Северные ворота, они, вопя: «О господин наш, о супруг, о жизнь наша!» — побрели по полю битвы, скользя в лужах крови и спотыкаясь о безглавые трупы, словно стадо слоних, лишившееся своего вожака. Увидев мертвого Равану, распростертого на земле, они упали на тело его, подобные срезанным с дерева лианам. И одна обнимала его за шею, другая приникла к его ногам, третья схватила его руку, откинувшуюся в сторону, четвертая, рыдая, вглядывалась в его лицо. И Мандодари, первая из жен Раваны, упала на грудь его, восклицая жалобно: «О могучий победитель богов, ты, пред кем трепетал сам Индра! Как позволил ты убить тебя смертному! Нет, я не верю, что это свершил Рама; это сама Смерть, воплощенная в облике Рамы, явилась, чтобы забрать тебя от нас. О! Ты не слушал моих слов, когда я предостерегала тебя от вражды с Рамой, и вот ты лежишь, сраженный, на поле боя, и тело твое, покрытое кровью, уже похолодело! Не слушая советов мудрых, ты привел в свой дом Ситу, к которой воспылал внезапной любовью, и вот она погубила тебя. Если бы ты вернул ее Раме, когда все просили тебя об этом, ты был бы жив и не случилось бы этой беды. И что ты нашел в ней? В твоем гареме есть женщины, много красивее Ситы. И ни рождением, ни красотою, ни достоинством дочь Джанаки не равна мне, но ты не видел этого, о безумный! Теперь она, избавившись от невзгод, насладится счастьем с возлюбленным супругом, а я, я, несчастная, низвергнутая в пучину горя, стала вдовою, лишилась всех богатств и наслаждений, которые разделяла с тобою. О, проклятие неверной судьбе!»