Библиотека Ошо: Притчи старого города

Просьба о помощи

Умер один крестьянин. Собираясь провожать его в последний путь на кладбище, родственники покойного обратились к соседу.

— Помоги нам отнести на кладбище нашего отца.

— Не могу, — ответил молодой человек, — я занят, у меня много дел.

Тогда лежащий в гробу покойник приподнял голову и сказал:

— И у меня оставалось много незавершенных дел, но пришла смерть. Мне пришлось оставить свои дела и уйти из этого мира. Помоги отнести меня на кладбище, тогда после твоей смерти чужие люди помогут твоей семье похоронить тебя.

Плакать и причитать — не понимать судьбы

У Чжуан-цзы умерла жена, и Хуэй-цзы пришел ее оплакивать. Чжуан-цзы сидел на корточках и распевал песни, ударяя в таз. Хуэй-цзы сказал:

— Не оплакивать покойную, которая прожила с тобой до старости и вырастила твоих детей, — это чересчур. Но распевать песни, ударяя в таз, — просто никуда не годится!

— Ты не прав, — ответил Чжуан-цзы. — Когда она умерла, мог ли я поначалу не опечалиться? Скорбя, я стал думать о том, чем она бьша в начале, когда еще не родилась. И не только не родилась, но еще не бьша телом. И не только не бьша телом, но не бьша даже дыханием. Я понял, что она бьша рассеяна в пустоте безбрежного хаоса. Хаос превратился — и она стала дыханием. Дыхание превратилось — и она стала телом. Тело превратилось — и она родилась. Теперь настало новое превращение — и она умерла.

Все это меняло друг друга, как чередуются четыре времени года. Человек же схоронен в бездне превращений, словно в покоях огромного дома. Плакать и причитать над ним — значит не понимать судьбы. Вот почему я перестал плакать.

Тот, кто достоин Рая

Некий богослов после смерти оказался у райских врат. Ангел при входе встретил его, задал несколько вопросов о его жизни на земле и сказал:

— Ты достоин рая. Входи же.

Но богослов попытался возразить ему:

— Постойте, я не терплю, когда мне навязывают решения. Вы говорите, это — рай. А доказательства у вас есть? А вдруг это ловушка для заблудших душ или средоточие грез или фантазий?

Ангел достал рог и протрубил. Из ворот вышли дюжие стражники в сверкающих солнцем доспехах.

— Хватайте этого и влеките вовнутрь, — сказал ангел. — Все в порядке. Он — свой.

Невыносимая легкость бытия

Умирал один великий персидский царь. Был он уже глубоким столетним стариком, но когда за ним пришла Смерть, царь ей сказал:

— Не могла бы ты немного повременить? Я еще не пожил по-настоящему, я был занят делами царства и совсем не готовился к необходимости покинуть это тело, имей ко мне сострадание, а если ты не можешь уйти с пустыми руками, забери одного из моих сыновей?

Смерть ответила:

— Я не против, но для начала спроси об этом у своих детей.

У царя была целая сотня детей. Он спросил у них о том, не согласился бы кто-нибудь отправиться в царство Смерти вместо него. Старшие дети тут же отказались, согласился лишь один из них, самый юный и любящий из всех.

Мальчик подошел к отцу и сказал:

— Я согласен.

Даже Смерть исполнилась к нему сострадания: если столетний старик еще не пожил, то что же говорить о шестнадцатилетнем мальчике?

Смерть сказала:

— Ты ничего не знаешь, ты — невинный мальчик. С другой стороны, все твои братья молчат. Некоторым из них по семьдесят — семьдесят пять лет. Они стары, их смерть скоро придет за ними, это вопрос очень короткого времени. Почему же вызвался именно ты?

Юноша ответил:

— Если мой отец не насладился жизнью за сто лет, как я могу надеяться на это? Все это бесполезно! Для меня достаточно понимать, что если мой отец не смог нажиться на свете за сто лет, то и я не наживусь, даже если проживу сто лет. Должен быть какой-то иной способ жить. С помощью жизни, похоже, нельзя нажиться, так что я попробую достигнуть этого с помощью смерти. Так позволь же мне уйти с тобой.

Смерть забрала мальчика с собой, давая возможность царю прожить еще одну сотню лет. Затем Смерть пришла вновь. Царь был несказанно удивлен:

— Почему так быстро? Я думал, что сто лет — это так долго, нет нужды волноваться. Я еще не пожил; я пытался, я планировал, теперь все готово, и я начал жить, а ты пришла снова!

Так происходило десять раз: каждый раз один из сыновей жертвовал своей жизнью, и отец продолжал жил. Когда царю исполнилась тысяча лет, Смерть снова пришла и спросила его-.

— Ну, что ты думаешь теперь? Я снова должна забрать одного сына?

Царь ответил:

— Нет, теперь я знаю, что даже тысячи лет мало для того, чтобы нажиться. Это не вопрос времени, все дело в моем разуме. Я снова и снова включаюсь в одну и ту же суету, я стал привязанным к пустой трате бытия и сущности. Теперь я готов уйти.

Дерево и плоды его

Большому дереву подобен подлунный мир, а люди схожи с его плодами. И, пока они созревают на ветвях, наливаясь соком, они не упадут, ибо крепко прикреплены к дереву, являясь неотъемлемой его частью. Но вот созрели плоды и теперь едва удерживаются на ветках, опустившихся к земле под их тяжестью. И конечно, найдется тот, кто поможет дереву: плоды будут сорваны, и его ветви снова поднимутся к небу. Или плоды эти сами упадут на землю.

Так и зрелый возраст человека оказывается концом его жизни, нос годами зреет в нем и готовность к смерти.

Умение отдавать

Один богач спросил у приятеля:

— Почему меня упрекают в жадности, когда известно, что я распорядился передать после моей смерти все, что я имею, на благотворительные цели?

— В ответ, — сказал друг, — я позволю себе рассказать о том, как свинья жаловалась корове, что к ней плохо относятся: «Люди всегда говорят о твоей доброте и глазах с поволокой. Конечно, ты даешь им молоко и масло, но ведь я даю людям гораздо больше: колбасы, окорока и отбивные, кости, кожу и щетину! И все равно никто меня не любит. Отчего так?»

Корова немного подумала и ответила: «Может быть, потому, что я все даю еще при своей жизни?»

ДЕРЕВО БЕССМЕРТИЯ. О путях к истине

Познание огня

Три бабочки, подлетев к горящей свече, принялись рассуждать о природе огня. Одна, подлетев к пламени, вернулась и сказала:

— Огонь светит!

Другая подлетела поближе и опалила крыло. Прилетев обратно, она сказала:

— Он жжется!

Третья, подлетев совсем близко, исчезла в огне и не вернулась. Она узнала то, что хотела узнать, но уже не смогла поведать об этом оставшимся.

Получивший знание лишается возможности говорить о нем, поэтому знающий молчит, а говорящий не знает.