Русь Богатырская: былинные сказания
На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Русь Богатырская: былинные сказания, Старостин Василий Адрианович-- . Жанр: Мифы. Легенды. Эпос / Древнерусская литература / Поэзия. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.
Название: Русь Богатырская: былинные сказания
Автор: Старостин Василий Адрианович
Дата добавления: 16 январь 2020
Количество просмотров: 434
Русь Богатырская: былинные сказания читать книгу онлайн
Русь Богатырская: былинные сказания - читать бесплатно онлайн , автор Старостин Василий Адрианович
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Перейти на страницу:
Дюк Степанович
Славен город Галич на земле Волынской,
Славен и богат он несметным богатством.
Золотятся-блещут терема-палаты,
Высокие башни, звёздные чертоги.
Город разукрасил Степан — гость торговый —
Изумрудным светом, яхонтовым блеском.
Завещал он сыну — Дюку молодому —
Не богатством-златом, не куплёй-продажей,
Не боярским званьем род свой прославить.
Делом богатырским, силой молодецкой!
Молод Дюк, задорен и везде проворен.
Нет ему, Дюку, никаких заказин!
Ни препон досадных, ни оград высоких —
Везде силы хватит, смелости достанет:
Схватить звезду с неба, достать месяц ясный,
Остановить солнце, оседлать тучу!
Молодцу под руку, молодцу под силу
Гром поймать гремучий да грозой умыться,
Молнией сверкучей себя опоя́сать!
Бурлит душа в теле волновым прибоем!
Сила бьёт о разум — разум затемняет!
Где найти забаву, утолить бы душу,
Сердце охладить бы, огонь поумерить?
Триста стрел перёных Дюк выбирает.
Три стрелы особые к ним добавляет,
Во чистое поле выезжает.
Стаи лебединые, серые утки
И кружат, и вьются вокруг Дюка:
Спереди-сзади-справа-слева
Пестрые пестрины пестрят пред глазами.
Дюку птиц ли надо — крылатых летанок?
Лебедей не бьёт он, уток не губит.
Так только тешится в зелёном раздолье!
Дюк пускает стрелы наудалую:
Ин без пристрелки, куда ни попало.
Расстрелял все стрелы — триста стрел калёных
Три стрелы последние выпустил в небо...
Не убил ни гуся, ни белой лебёдки,
Ни серой-пернатой-малой утки!
Дюк и не кручинится, о том не жалеет.
Едет в чисто поле, стрелы собирает.
Ах, да и собрать-то не мудрое дело:
У него те стрелы все золотые!
Днём они сверкают, ночью играют!
Триста стрел нашел он, трёх найти не может,
Трёх ‚та заветных, трёх да особых!
Триста потерял бы — о том не жалел бы!
Но о трёх потерях Дюк жалеет:
Стрелочки простые, не золотые —
А и золотых они стрел дороже!
Дороги были те простые стрелы:
Ведь привез Степан их батюшка на память.
А пером орлиным они оперёны.
Тот орел особен: не над полем чистым,
Не над дубравами ширяет-летает,
А над синим морем, над океаном.
А детей-орляток выводит на волнах
В буре-непогоде на латыре-камне.
Ищет-поищет, потерь не находит —
Дюк опечален, Дюк расстроен!
Шли три калики, нашли эти стрелы.
Приносили Дюку, отдали в даровья.
«Гой еси, калики, кто вы и откуда,
Чтобы знать, кого мне наградить по-царски
За ваши находки, за эти за стрелки?»
«Дюк ты Степанович, молодой боярин!
Нам-то наград твоих, Дюк, и не надо!
Идём мы, калики, из Киева-града.
Идём мы, калики, в славный город Галич!»
«Вот вы, калики, это ваше слово
Пришлось по душе мне, сказано на радость.
Думушку ношу я да мечту лелею:
Побывать мне в городе Киеве надо!
Вы мне поведайте, скажите, калики:
Далека ли дальность до Киева-града?»
«Дюк ты Степанович, богатый боярин!
Пешим до Киева дойдёшь за три года.
За три месяца на коне доедешь.
Только ведь дороженьки прямоезжей нету —
На прямой дороге стоят три заставы.
Первая застава на горе Горыни —
Там стоит Горыниха, лютая Змеиха.
Злая пещериха закрыла дороги,
Злющими змеёнышами все заполонила.
На второй заставе пути заграждают
Чёрные вороны — железные клювы.
На третьей заставе путников губят
Серые волки — булатные зубы!
Три заставы эти миновать неможно!
А коли минуешь, тогда ты наедешь
Ин на препону полютее тех трех.
Царь Кандал кандальный с войском несметным —
Вышел с походом он на стольный Киев,
Кандалы куёт да опутья готовит;
Хочет окандалить всю Русь Святую!
Ни тебе пройти там, ни тебе проехать!
А того Кандала буде минуешь,
Там ты увидишь шатёр белый.
Там стал заставой богатырь могучий...
Трудно до Киева, Дюк, добраться!»
«Вам за всё, калики, доброе спасибо,
Счастливо прибыть бы вам в город Галич!
Не забыть зайти и к Дюку во дворину,
Хоть на постой бы, хоть на угощенье!»
Славный Дюк Степанович матушку просит:
«Матушка-голубушка‚ ты моя радельница!
В Киев-град поехать дай благословенье!
Ты ль меня, матушка, родила удачливым:
Силою во силу во Святогорову!
Доблестью родила в Илью Муромца!
Смелостью — в Алёшу, красотой — в Чурилу!
Славою-богачеством — в батюшку Степана!
Мне ль с таланом-удалью, с молодецкой силой
Не быть у Владимира в Киеве стольном!
Дай ты мне, матушка, в путь благословенье!»
Мать родная Дюку отвечала:
«Я бы тебя, дитятко, в поход отпустила!
Я не побоялась бы за судьбу счастливую:
Знаю, растопчешь на пути змеёнышей!
И волков, и воронов всех ты пересилишь!
Доблестью да силою сомнёшь рать Кандалову|
Одного страшусь я, об одном горюю...
С этого страха, с этого горя
Не пущу тебя я до Киева-града.
Не пущу, не дам я благословенья!
Потому не дам я, не пущу в дорогу, —
Ты, моё дитятко, хвастливым родился!
Ты хвастлив-занослив, во спорах задорлив.
В Киеве похвастаешь мною и не к месту!
Вознесёшься золотом, всем своим богатством!
Перед людом киевским, паче пред боярством!
А бояре в Киеве — ох, завистны:
Изожгутся завистью, злобною изжигой;
Изведут, дитя моё, тебя не за денежку,
Не за грош-подушечку погубят завистники!
Нет, не дам, дите моё, я благословеньица
Ехать тебе в Киев-град ко князю Владимиру!»
«Свет-государыня‚ мать моя родимая!
Ты меня, молодца, дома не удерживай!
Дашь благословенье — я с ним поеду!
И не дашь — поеду в Киев, город славен!»
Выбрал Дюк Степанович коня на конюшне,
Выбрал по душе он коня Вороного:
Грива ниспадает до сырой землицы.
А хвостом широким землю покрывает,
Путь заметает: славен конь у Дюка.
Вот конь снаряжен, ездок — наготове:
В латах, при кольчуге, при всем оружье.
Блещет убранством золотым-жемчужным,
В дорогих каменьях, яхонтах сверкальных,
В дивных изумрудах конь и всадник.
Прянул конь, помчался по чистому полю.
Солнце в поле светит днём сиянным.
Тёмною ночью звезды мерцают,
Месяц изливается светлым сияньем.
Нет, это не солнце! Нет, это не месяц!
Нет, это не звёзды светят и сверкают!
Блещет-сверкает богатырь удалый:
Дюк Степанович мчится в чистом поле!
Вот она, вот она, первая застава:
Страшная Горыниха на пути-дороге.
Расползлись змеёныши, ладят изжалить,
Молодого витязя Дюка погубити!
«Конь Вороной мой, соколом взвейся!
Отряхни змеёнышей, обойди Змеиху!»
Заскакал-запрядал добрый конь по змеям:
Этих подавил он, от тех отряхнулся;
Лютую Змеину облетел по небу!
Змея шипанула, Змея рыканула —
Только и осталась при своей злобе:
Молодец умчался молнией сверкучей!
Удалому молодцу грозная застава
И ещё дорогу всю позаставляла:
Чёрные вороны — железные клювы —
Небо позакрыли, солнце заслонили.
Ладят они молодца насмерть заклевати...
Славный Дюк Степанович — не будь же он промах:
Щитом приукрылся, палицей отбился!
Заставу проехал — цел-невредим он!
Третья застава — серые волки:
Страшные пасти, булатные клычищи.
Скачут-нападают-воют-окружают.
Быстр конь, прыгуч он, а волки — быстрее!
Да и тут же витязь Дюк не потерялся:
Меч-кладенец он вытащил из ножен.
Дюк сечёт их справа, Дюк их слева рубит!
Спереди давит, сзади топчет!
Вот и миновал он волчью заставу!
Вот и поотбился от зверей клыкастых!
Теперь Дюк Степанович — на большой дороге.
Да а всё проезду, нет по ней проходу:
Царь Кандал с могучим войском отборным
Дюку на пути стал грозною стоянкой.
Он оружье точит, кандалы готовит;
Хочет окандалить Кандал Русь святую.
Дюк недолго думал, выскочил на гору.
Триста стрел повынул, подготовил к бою.
Три стрелы оставил и для запасу.
Звучною трубою протрубил он трублю.
На бой богатырский вызвал рать чужую.
Все кандалаки вспрянули-повстали,
Двинулись с боем, грохотом-громом.
Молвит Дюк Степанович таковое слово:
«Дело тут — не шутки: не гуси, не утки!
Зря мне стрел не тратить, а бить без промашки!»
Дюк — он и молод да меток и ловок.
Лук вынимает, стрелу налагает.
Стрелочку пускает со напутным словом:
«Стрелка золотая, моя громовая!
Ты лети-ка, стрелка, не в синее небо.
Не в чистое поле, не в океан-море!
Ты лети-ка, стрелка, в первую сотню:
Положи ты, стрелочка, сто кандалаков!
Сто — для начала: только для пристрелки!
Стрелочка вторая, порази ты двести!»
С высоты-высотки, с небольшой горёнки
Мечет Дюк Степанович смертельные стрелы.
Тает и редеет кандальная сила.
Вот уж из противников царь один остался.
Тут-то у Дюка и кончились стрелы.
Только три орлиных остались в запасе.
Царь Кандал могучий — он идёт на Дюка.
Дюк стрелой из лука в правый глаз метит:
Царю попадает, глаз выбивает.
И с лицом кровавым царь не уступает.
Дюк стрелой второю царя ослепляет.
Но могуч и крепок царь иноземный:
И слепой идет он с рыком звериным,
Лезет-напирает страшный-разъярённый.
А из стрел у Дюка там одна осталась.
Вот её, последнюю, Дюк вынимает,
В сердце Кандалу её направляет.
Замертво падает царь Кандал, сражённый!
Вот путь-дорога Дюку пооткрылась!
А при дороге — белая палата,
Медная крыша, золотые окна!
Дюк, тебе тоже это — застава.
Только калики о ней не сказали.
Дюк в палату входит. Там девица — чудо.
Чёрные очи, чёрные кудри
По плечам по белым вьются-ниспадают.
Не гляди ты, витязь, не обольщайся:
Красота у девы колдовская!
Дюк глядит на деву. Разум меркнет!
Сердце холодеет, воля вянет!
Вот он безвольный, вот он вялый:
Побеждён без битвы, сражён без оружья.
Очи вы очи! Чёрные кудри!
Что за яд вы льёте в душу молодую?
Вы какой отравою травите сердце?
Ох, красота, лих бесовская сила,
Тяжкою тревогой на сердце ложится!
Душу молодую душит-ослепляет
Дочь царя Кандала злобная Маринка.
Разум победителю, пыл охолаждает:
«Пленником у пленницы я не буду!» —
Про себя сказал он, подошёл к девице.
Взял её в любовницы, не взял в жёны!
Думала-гадала Маринка, мечтала:
«Сделаюсь любовницей — буду и женою!
Сделаюсь женою — возьму власть над мужем!
Возьму власть над мужем — отомщу я Дюку
За отца Кандала и за все обиды!
Будет он кровавыми, Дюк, слезами плакать!»
День прошел ли, два ли — Дюк отрезвился.
Да и спозаранку от Маринки скрылся.
Проснулась Маринка, спохватилась Дюка...
Ищи ветра в поле, слови своё слово.
Собери на улице снег прошлогодний!
Ну уж тут Маринка и возлиховалась:
Злоба разгорелась, душа раскипелась —
Посыпались искры, выскочило пламя!
На горе горынской лютиха Змеиха
Увидела искры, углядела пламя.
Лихая горыниха лихотой пещерной
Взвизгнула-взыграла, к пламю полетела:
«Слушай‚ Маринка! Слушай, царевна!
Беду твою, горе, я поразгадала!
Я тебе, Кандаловна, допомочь сумею:
Будешь чародеить, зелья готовить!
Выучишься — станешь людей обращать ты
Во зверей рыскучих и во птиц летучих.
И сама сумеешь кстати обернуться,
Улететь от лиха пёстрою сорокой!
Зельем смертельным, волхованьем чёрным
Погуби ты Дюка, околдуй Добрыню!
Я тебя царицей поставлю над Русью!»
Дюк в это время в чистом поле
На шатёр наехал, зычным криком крикнул;
«Что за невежа во шатре-то спит тут?
Выходи, невежа, побороться с Дюком!»
Вдруг шатёр раскройся, богатырь и выйди
И скажи он Дюку таковое слово:
«Давно поджидаю с Дюком побороться —
Дюковой изведать храбрости да силы!»
Тут и догадался, Дюк смекнул да понял:
Сам Илья Муромец вышел перед Дюком!
Дюк атаману низко поклонился:
«Солнышко на небе одно над Русью!
На святой Руси-то богатырь один есть:
Славный Илья Муромец — доблестный витязь!»
Воротился Добрыня Никитьевич
Из посольства с Алёшенькой Поповичем.
Привозили на Русь они мир, не войну!
Тут Владимир-князь пообрадовался.
Приказал-созвал он почестный пир.
На пиру-то пированы порасхвастались.
Всяк хвастает, кто во что горазд.
А один богатырь Илья Муромец —
Он сидит, он ничем не похвастывает.
Говорит ему Владимир-солнышко:
«Ты что, атаман Илья Муромец,
Ты сидишь-молчишь, не разговариваешь?
Али пир тебе нынче наш не в пир?
Али радости наши не радостны?
Али нечем тебе нас порадовать?»
«Гой еси ты, Владимир Красно Солнышко!
А пир-то мне нынче в полный пир!
А радости наши радостны!
А есть чего рассказать мне вам!
А есть чем мне и похвастаться!
Был в походе я, был в дозоре я;
Против недруга я заставой стоял.
Я слыхал, я видал, там царь Кандал
На святую Русь кандалы ковал.
А теперь ему да не ковать ему!
На Руси ему да не бывать ему!»
Говорит тут Владимир Красно Солнышко:
«А спасибо тебе, Илья Иванович.
Вот ещё одну победу богатырскую
Ты принес на Русь — её себе на честь;
А мне, Владимиру, на славушку!
А налью-ка я чашу заздравную...»
«Нет, постой-кася ты, Володимир-князь!
Дивно было мне на заставе стоять
И глядеть на рать на Кандалову.
Не на то дивиться: сила-то велика;
Не о том говорить: моя зудела рука —
Выйти рать воевать да врага побивать!
Дивно то было мне: ведь у нас на Руси
Народился ещё молодой богатырь.
Он могуч, он красив, он удал, он богат!
Он смел, он умел, он весь в золоте!
Прилетел-налетел на Кандалову рать!
Он разбил-разгромил молодец-удалец!
Мне и делать уж там было нечего!
Вот я перед вами и похвастаюсь
Юным витязем Дюком Степановичем!
На помин-то он скор: сам вон въехал на двор!
И встречать-привечать мы пойдёмте его!» —
Славно Дюка Степановича встретили,
Усадили на место на почётное.
И пошел разговор-столованьице,
Пированье-гулянье, застольный шум.
Захмелел на пиру Дюк Степанович.
Позабыл все наказы материнские.
Позабыл опасенья все матушкины.
Позабыл упрежденья родительские.
Позахвастался-погордился он,
Повозвысился Галичем над Киевом:
«У тебя-де, солнышко Владимир-князь,
В стольном Киеве всё не по-нашему!
Ведь у нас-то во городе во Галиче,
У вдовицы у Матрёны Тимофеевны,
У моей у государыни-матушки
Мостовые мостовинками повымощены.
Все калиновыми они повыровнены.
Для укрепы вбиты гвоздики головчатые.
Для красы, для басы, чистоты-красоты
Поразостланы сукна багрецовые!
Что у вас тут во городе Киеве?
Горбылём мостовые повымощены,
Сосняком-лежняком мощены-скрещены.
Ой, худы ваши мостишки корневатые,
Суковатые-виловатые!
Вместо гвоздиков — колья деревянные!
А коню моему что вы задали?
Пустозёрного овсишечка зяблого!
А у нас-то во городе Галиче,
А у матушки моей у государыни,
Не хотят кони есть и не только овса,
Не хотят и пшена белоярового!»
Ой, хвастонюшка, что ты порасхвастался?
Аль детинушка во хмелинушке?
Погляди ты: бояре косопузые —
Они все на тебя поуставились;
В них зависть-злость гложет каждую кость!
Приготовят ещё приготовинку,
Дюк, тебе от неё не поздоровится!
А не видит ухмылок боярских Дюк!
Он не слышит издевок насмешливых.
Он завод свой ведет да на весь на народ:
«Ты, Владимир-князь стольнокиевский,
Велика про тебя идет славушка!
Только Киеву против Галича
Все равно что звезде против солнышка!
У вас пиво-то без проветрия —
Во подвалах оно в бочках затхнулося.
А у нас-то пивцо — оно свежим-свежо!
У вас в Киеве печки кирпичные.
А поды-то в них да все глиняные.
Помелёшки у вас все мочальные.
Оттого-то у калачиков у киевских
Все корочки с пеплом, с угольями.
Ваш калачик в рот не взять, не жевать,
На зубах песок-угодья запохрустывают!
А пекут калачи люди чёрные,
Люди чёрные-подневольные.
Я на ваши калачи и глядеть не могу!
А у нас-то во городе во Галиче,
А у матушки моей у государыни,
Все печки — они все мура́вленки.
А поды-то в печах все серебряные.
Помела-то у нас все шелковые.
А калачики — они крупчатые:
Один как съешь — другого хочется!
Съешь другой — по третьим душа заболит!
А печёт-то ведь те калачики,
Их сама печёт моя матушка,
Государыня Матрёна Тимофеевна.
И затворит, замесит, и посадит в печь!
Не прислуга, а сама — печея́-смотрея́!»
Эти речи Владимиру-Солнышку
За беду пришлись, не показалися:
Ретиво́е у него взволновалося,
По лицу ала кровь расходилася.
И вставал из-за стола белодубова
Щап [21] боярин Чурило сын Пленкович.
Говорит Чурило таковы слова:
«Ты не слушай, Владимир Красно Солнышко,
Хвастуна-болтуна пустомельного!
Не боярин Дюк к нам наехал-то,
Налетела ворона погуменная.
Он сам-то у холопа в холуях живет!
Он сам-то у халупника [22] клячонку угнал;
Он сам у беданюхи животишки накрал.
А тем-то Дюк и похваляется!»
Отвечал Чуриле Дюк Степанович:
«Ты‚ Чурило, ты — чурка горбоногая!
Ты — чурбан с глазами, ты — болван с усом!
Я своим-то именьем-богачеством
Да весь Киев-град ваш повыкуплю!
И повыкуплю, да в залог возьму!
Княженецкие палаты с молотка пущу!»
Пуще прежнего разгневался Владимир-князь.
А бояре повскакали, расшумелися:
«В погреб взять-посадить бахвальщину!
Пусть хмель из башки там повыветрится!»
А и тут вставал Илья Муромец.
Говорил Илья таковы слова:
«А не надо нам садить во подвал молодца:
В нём ухватка, в нём смелость богатырская!
Хоть и спесь в нём есть, она боярская!»
Ещё пуще бояре расшумелися:
«А и кто ещё за Дюка за хвастливого
Головою своею поручится,
Что все слова — не враница его?»
Отвечал атаман Илья Муромец:
‘Я за Дюка поручусь — головой за него!
Мы пошлём посла в славный Галич-град
Ко честной вдове Матрёне Тимофеевне.
Мы пошлем считарей да описывателей!
Пусть сочтут, пусть опишут все богатства они.
Все считанья-списанья привезут в Киев-град,
Считачём мы назначим Чурилушку!
А послом пошлём мы Добрынюшку!
И бояре пускай отправляются!»
Говорил тут Добрынюшка Никитьевич:
«А знавал я Степана Ивановича!
Купца-отца того Дюкова!
По морям, по ордам, по всем землям с ним
Много я со Степанушкой повыездил!
А про Дюка скажу — он не хвастает:
Он всю говорит правду-истину!
А коли князь Владимир Красно Солнышко
От нас того нынче требует —
Я готов: я поеду в славный Галич послом!
Инно опись ведёт пусть Чурилушка.
А я буду там во свидетелях!»
Выходило посольство на широкий двор.
Выходило оно, снаряжалося.
Во далекую дорогу отправлялося.
А был на дворе Дюк Степанович.
Он писал-составлял письма скорые.
Он завёртывал-запечатывал‚
В перемётные сумочки закладывал,
На коня Вороного приторачивал.
Отпускал коня Дюк Степанович
На всю на свободушку на полную.
Побежал-поскакал конь один на Волынь,
Прибежал Вороной в славный Галич-град,
Прилетел ко Матрёне Тимофеевне.
То не белая берёза всколыхнулася,
Не под ветром вихревым покачнулася.
Всколыхнулася-покачнулася
Родна матушка, мати Дюкова:
«Видно, вживе нет Дюка Степановича!
Знать, сложил где-то он буйну голову!»
Горько плакала Матрёна Тимофеевна.
Подходила к Вороному, рассёдлывала.
Находила сыновние весточки.
Как читала она, перечитывала.
Воссияла Матрёна, возрадовалась:
Просит сын снарядить Вороного коня.
С ним прислать ему одежду самолучшую —
Не праздничную, подорожную.
Просит Дюк ждать к себе ещё послов-считарей —
Повстречать их всех со роскошеством.
Поглядела Матрёна Тимофеевна
На восточную на сторонушку:
Там пыль пылит да столбом столбит —
Видно, едут киевляне-посольники.
Тут хозяйка скоренько слуг сокликнула,
Дело двинула, приготовилась.
Понаехали посольники под Галич-град.
На гориночке на высоконькой
Все повыстали да повыстроились.
И глядит-говорит Чурило Плёнкович:
«Оробел-перетрусил Дюк Степанович:
Он вперёд послал весть на родину,
Чтоб зажгли-подожгли город Галич его!
Ведь горит вся Волынь огнём-пламенем,
Затемняет пожаром солнце красное...
Нам тут делать теперь будет нечего!»
А подъехали послы, так увидели:
Не пожар горит, не огонь огнит —
Это крыши на палатах блещут золотом,
Это стены у дворцов во драгоценностях;
Терема жемчугами-изумрудами
И сверкают, и блестят, и высвечивают.
Подъезжали послы к дворцу серебряному.
Выходила старуха матера-стара:
Под правую руку пять девиц ведут!
И под левую руку пять девиц ведут.
«Кто бы это?» — размышляет Добрынюшка.
А Чурила-то уж забегает вперёд;
Он бежит-спешит да здоровается:
«Здравствуй, Дюкова мать-государыня!»
«Я не Дюкова мать-государыня!
Я при матери у Дюка — портомойница!»
Подходили послы к золотому дворцу.
Выходила из дворца матера-стара,
Выходила старуха старая.
А ведут-то старуху эту двадцать девиц.
«Кто бы это?» — смекает Добрынюшка.
А Чурилушка вновь забегает вперёд.
Он бежит-спешит да здоровается:
«Здравствуй, Дюкова мать-государыня!»
«Я не Дюкова мать-государыня!
Я у матери у Дюка — мукосейница!»
Подошли послы к дворцу алмазному
Тут и третья старуха матера-стара
Выходила навстречу послам киевским.
А ведут её все тридцать девиц.
А несут над ней зонт-подсолнечник,
Им от солнца закрыть лицо белое.
Впереди стелют сукна багрецовые.
А надето на ней платье дивное.
По нему — вся краса поднебесная!
Тут Чурилушко давай раздумывать:
«Как опять бы мне во просак не попасть?»
А Добрынюшка — глянь и догадайся тогда:
«Вот это она: матерь Дюкова!»
Низко кланялся он да здоровался:
«Здравствуй, Дюкова мать-государыня,
Ты честна вдова Матрёна Тимофеевна!»
«Здравствуй ты, удалой добрый молодец!
Ты из коей орды, ты из коей земли?
Как тебя, молодец, ещё звать-величать?»
«Я из Киева в город Галич — посол.
А по имени — Добрыня Никитьевич.
Я знавал, я бывал вместе с славным купцом,
С тем удачливым Степаном Ивановичем.
А теперь я от князя от Владимира.
Там приехал к нам твой любезный сын,
Славный витязь-богатырь Дюк Степанович.
На пиру-то он, Дюк, порасхвастался.
Он похвастал тобой, своей матушкой.
Да несчетной похвастал золотой казной.
Да поспорил Дюк со боярами.
Отрядили они в Галич писчиков
Описать ваши богатства все животы.
Самым главным считарем-переписчиком
Будет — вот он: наш Чурило сын Плёнкович!»
Три дня писаря всё выглядывали.
Три дня писарчуки всё высматривали.
Все владенья разглядел Чурило Плёнкович.
На четвертый день он сел за стол,
Написал Чурило в Киев написаньице:
«Ты Владимир-князь Красно Солнышко!
Чтобы Дюковы владенья-животы описать,
Сосчитать всю его золоту казну,
Стольный Киев придётся на бумагу продать,
На чернила добавить Чернигов-град!»
Воротилося посольство в стольный Киев-град.
А Чурилушку того Плёнковича —
Разбирает его зависть разбиручая,
Разъедает разъеда разъедучая.
Хочет Дюка он унизить, осрамить-осмеять:
«Мы побьёмся, Дюк, о велик заклад:
У кого будет лучше платье цветное?»
Отвечает Чуриле Дюк Степанович:
«Ой, Чурило ты сухоногое!
Кривоногое-горбоногое,
Ты басись-хорошись перед бабами!
Ты выхаживайся перед девками!
А ты с нами, молодцами, и в кон не идёшь!
Платье цветное да богатое
Надевай ты завтра, Чурка, самолучшее;
На обувочки — сапожки зелён сафьян.
Я надену своё платье подорожное,
А на ноги обую только лапотки!»
Надевал Чурило платье цветное,
Изукрашенное-позолоченное.
А сапожки на ножки — узорчатые:
Щегольские-гогольские-щапливские!
Ну и хлыст, ну и хват — сапоги скрипят:
Носки — узки, каблуки — высоки,
Высоки-остры, голенища — пестры!
А кафтан-то, кафтан: он шит, он бран!
А во пуговках вплетено у него
Там по доброму да по молодцу!
А во петельках вплетено у него
По девице да по красавице.
Как застёгнутся — так обнимутся!
А расстёгнутся — поцелуются!
Вдоль по улицам да по киевским
Вот идёт щёголь-щап, вот купав [23] молодец:
Кудри жёлтые рассыпаются,
Жемчугом по плечам раскатаются.
А лицо у красавца будто маков цвет!
А шея-то, будто белый снег!
Ан да очи-то ясна сокола,
А ведь брови-то чёрна соболя.
Заглядаются люди на Чурилушку.
Разневестились все невестушки:
«Ах, вот бы нам да такого в мужья!
Хоть бы в щёку бил да щёголь был!»
И глядят, так глядят, аж ломают глаз!
Там, где девушки глядят, — там заборы трещат.
Где моло́дицы глядят —там оконницы трещат.
Где старухи глядят — костыли грызут!
Загляделся на Чурилу весь женский пол.
Нарядился теперь Дюк Степанович.
Одевал он одежду подорожную.
Подорожную‚ а надёжную.
Надевал Дюк на ноги себе лапотки.
Лапоточки у Дюка из семи шелков.
А во каждой во клетке-плетениночке
Вплетено ещё по камню по яхонту.
А кафтан-то у Дюка — он простой, не золотой.
Для дороги кафтан был шит и ткан.
В нём во пуговках — звери-тигры-львы.
А во петельках — змеи лютые!
На правом рукаве — леса дремучие.
А на левом — небеса да со тучами.
На головке у Дюка шапка простенькая.
Только пташками вся изукрашена:
Соловейками, жаворонками.
Вот и Дюк пошёл вдоль по улице.
От лаптей, от камней, ярких яхонтов
В тёмных улочках-закоулочках
Стало вдруг светло да светлёхонько.
И принялся Дюк да забавить людей:
Проведёт правой ручкой по пуговкам —
Зарычат-зазычат звери-тигры-львы.
Проведёт левой рукой по петелькам —
Зашипят-засвистят змеи лютые.
А тряхнёт рукавом Дюк Степанович —
Зашумят-загомонят леса тёмные.
А другим рукавом он тряхнёт-махнёт —
Загремят-засверкают грозы-молнии.
А головушкой потрясёт молодец —
Запоют-заиграют пташки певчие:
Позащёлкают вдруг соловушки,
Да зальются жаворонки переливистые.
Позабыл про Чурилу инда женский пол.
Прозакладывал Чурило свой велик заклад!
А неймётся Чуриле, не покоится:
Разрывают завидки сердце с печенью.
Думал-думал Чурило и надумался;
Он ещё хвастовством одним похвастался:
«Мы давай, Дюк, поспорим о конской езде!
Я как сяду, Чурила-молодец, на коня —
В один скок скакну через Днепр-реку!
А другим-то я скоком и назад вернусь!
А тебе-то, Дюк, да не скакивать!
Через Днепр на коне так не прядывать!»
Отвечает Чуриле Дюк Степанович:
«Ой‚ Чурило, ты дурило глуповатое.
Ты горбатое, дураковатое.
Ты басись-красись перед бабами!
Не тебе, Чурило, с нами в кон идти!»
Выезжали добры молодцы на Днепр на реку.
Под Чурилой конь — улетунник он:
А улётывать и ускакивать
Может он под хорошим седоком далеко.
Разогнался Чурило, махнул-скаканул:
Через Днепр-реку в один скок скакнул.
Распалился щап, раскипятился он:
Не дал конику ни мигу для отдыха.
Поспешил-насмешил людей Чурилушко.
Он погнал коня поскорее назад —
Не допрянул конь и до полуреки:
Так на пол-Днепре в волны грохнулся...
Плавай-плавай по волнам, щап Чурилушко!
Разогнал коня Дюк Степанович,
За один прыжок через Днепр махнул.
«Ты‚ мой добрый конь, ты мой верный слуга!
На другой на скачок много ль сил у тебя?»
Отвечал Воронко: «Я пройдусь-отдышусь,
Возрождусь, погоди, и на второй на прыжок!»
Понабрался Вороной да и новых сил.
Разогнался он, да разбежался он:
Перепрыгнул через Днепр за один проскок,
Прямо с берега на берег в одночасье смог.
На коне Вороном млад не про
Перейти на страницу:
Рекомендуем к прочтению
Комментариев (0)
Опасные игры (СИ)
Печать Смерти (СИ)
Начало пути (СИ)
Месть (СИ)
Я помню (СИ)
Встреча (СИ)
Афiцыянтка
Ребро жестокости (СИ)
Введение в электронику
Retreat (СИ)
Наукоград:авария (СИ)
Белый Лис. Книга вторая (СИ)
Смущение. Часть 1 (СИ)
Культурист. Шахматы. Сфинкс (СИ)
Два одиночества (ЛП)
Откуда счет ступеням (ЛП)
Лекарство от здоровья (ЛП)
Довольно долго (ЛП)
Велико его терпенье (ЛП)
Мотылек и Темнота (ЛП)