Алпамыш. Узбекский народный эпос(перепечатано с издания 1949 года)

Так сказал Байсары, но никто в ответ ни слова не произнес. Встал тогда Яртыбай-полубай и такое слово сказал:

Эти слова от Яртыбая услыхав, очень расстроился Байсары — и такое слово сказал:

Желая узнать, какой совет дадут родичи ее отцу, Барчин подошла послушать. Услыхав, что Яртыбай сказал, видя, что и другие все, на сходе сидящие, согласны с ним, Ай-Барчин, отца своего пожалев, сказала такое слово:

Услыхав эти слова от Барчин, десятитысячеюртный народ конгратский отстранился от нее: «Э, она, оказывается, тоже своевольна, чтоб ей молодой умереть! Слабый с сильным не связывается! Наговорит она батырам вздора всякого, из-за ее злосчастного нрава будет нам всем беда великая, — растопчут они нас! Если сама хочет им ответ давать, не боясь их гнева, пусть отъедет от нас, пусть говорит с ними в безлюдном месте!» — Так сказали конгратцы.

Сняв юрту Барчин со становища десятитысячеюртного народа конгратского, люди ее отнесли — и поставили на вершине уединенного холма.

На этом холме со своими девушками стала жить Барчин, в стороне от всего племени…

С восходом солнца поднялись девяносто батыров калмыцких, вышли из девяноста пещер Хагатанских гор — сели на коней и к полднику прибыли к юрте Байсары.

— Ну-ка, приезжий бай, как ты там решаешь? Одному из нас отдаешь дочь или всем сообща? Если одному отдать решил, то — кому?

Байсары говорит:

— Посовещались мы, подумали — года пересчитали. Вышел год нашей дочери годом мыши. [13] Ей четырнадцать лет. По нашему узбекскому закону так ведется: если достигла девушка четырнадцати лет, — зрелости своей рубежа, — сама она себе госпожой становится. Ее воля — в ее руке. Нашего совета не уважив, отделилась от нас наша дочь, юрту свою поставила на вершине того холма. Поезжайте к ней, пускай сама вам отвечает. Сама вам скажет — нам руки развяжет.

Во весь опор поскакали калмыки к тому холму.