Похождение в Святую Землю князя Радивила Сиротки. Приключения чешского дворянина Вратислава

Примечания от издателя

Янычары. Самым замечательным и совершенно самобытным явлением в турецкой политике было учреждение янычар. Его можно уподобить разве Иезуитскому ордену — для папства. Турецкая политика, такая же безусловная и непримиримая, как и политика Римского престола, создала себе столь же решительное и могучее орудие, устроив корпус людей, слепо и беззаветно преданных воле верховного повелителя, на жизнь и на смерть. Так все было придумано и устроено, чтоб эти люди, каждый порознь и все вместе, отрешены были от всяких семейственных и общественных связей и отношений, не имея ничего общего со страной и людьми. Нарочно набирали их именно из среды христианского населения, так как христиане, по основному началу ислама, не могут иметь ни со властью, ни с мусульманами никакого общения ни в правах, ни в бытовых отношениях. Христиане не могли иметь в Турции служебного значения ни в военном деле, ни в государственном управлении, но именно из среды местного христианского населения турецкое правительство умудрилось добывать себе способнейших и преданнейших деятелей. Все христианское население обложено было тяжким налогом крови, т. е. должно было отдавать султану, по общему правилу о военной добыче, ⅕ долю детей своих. Этим налогом правительство весьма дорожило и потому нисколько не благоприятствовало переходу местных жителей христиан в ислам, так как с переходом они уже не подлежали бы этому налогу. Напротив того, случалось, что бедняки из турок подсовывали своих детей христианам, чтобы они попали в число султанских невольников и вышли в люди. Детей от 7 до 15 лет отлучали от родителей, от веры и от родины безвозвратно и воспитывали в заведении, которое можно назвать по-нынешнему пажеским корпусом, на султанскую службу. В 1580 году считалось до 26 000 таких воспитанников, и содержание их стоило государству до 52 000 дукатов ежемесячно. Отборные молодые люди поступали отсюда в янычарское войско, остальные определялись на разные должности в серали и при удобных случаях достигали нередко первых мест в государстве или рассылались на службу по провинциям, где отличались грабежами и насилием. В XVI столетии начинается уже упадок янычарского войска, вследствие ослабления первоначальной дисциплины. Солиман позволил янычарам жениться, Селим допустил янычар записывать в войско детей своих, а при Амурате открылась и природным туркам возможность поступать в янычары. В XVII столетии прекратился уже самый обычай брать в янычары детей христианских, первоначальная идея учреждения пропала, и, вместе с упадком янычар, начинается и усиливается упадок оттоманской власти. Янычары сделались уже элементом мятежным в среде турецкого войска, так что сама Порта вынуждена была приступить к решительному их упразднению. Известно, что последние янычары были избиты и уничтожены в 20-х годах нынешнего столетия султаном Махмудом.

Турецкая монета. Аспер — так называлась в то время мелкая ходячая серебряная монета в Турции, ценой около 2 австрийских крейцеров. В аспре считалось 24 манкира — еще более мелкой, медной монеты. Около 60 аспров считалось в полном турецком дукате, или цехине, соответствовавшем 2 немецким гульденам. Впрочем, монетный курс колебался и подвергался иногда сильному понижению вследствие выпусков худой монеты.

Сигет. Осада крепости Сигета в 1566 году была последним делом султана Солимана. В ярости, что не удалось ему завоевать остров Мальту в 1565 году, он предпринял во что бы то ни стало отвоевать у императора Максимилиана всю Венгрию и дойти до Вены, от которой должен был со стыдом отступить в 1529 году. Несмотря на болезнь и дряхлость, он сам выступил в поход и осадил крепость Сигет, где засел храбрый воевода Црини; гарнизон, под предводительством его, явил чудеса храбрости, но не в силах был устоять против турецкой силы; напоследок сам знаменитый Црини, надев самый пышный свой костюм, бросился в самый пыл штурма с отборной дружиной и был убит; а гарнизон, по завету его, заперся в пороховой башне и взорвал ее в последнюю минуту, при чем погибло до 3000 турок; султан Солиман, не дождавшись конца штурма, умер под Сигетом, в лагере. Этот самый Мустафа был завоеватель Грузии и основатель крепости Карса.

Селим и Баязид. Речь идет не о Селиме II, предшественнике Амурата, при котором Вратислав приехал в Константинополь, но о Селиме I, внуке Магомета II Завоевателя. У отца его, Баязида, любимый сын был старший Ахмед, наследник престола; но младший, Селим, злобного и самовластного нрава, не хотел допустить этого и поднял бунт против отца своего. Он воспользовался неудовольствием янычар на миролюбивые наклонности Баязида, поднял янычарское войско и объявил себя султаном. Началась война, и вскоре Баязид вынужден был отречься от престола и удалился к себе на родину, но тотчас же был отравлен, по приказанию Селима (в 1512 году). Селим умер в 1520 году, на походе в Родос, от моровой язвы, в том самом местечке Чорли, где у него была битва с отцом, о которой упоминает Вратислав. Преемником его был знаменитый Солиман, завоеватель Белграда, Родоса и Кипра.

Константинополь. По современным известиям, ни в одной европейской столице не было столько общественных зданий, как в Константинополе. Трансильванец Вейс, описывавший Константинополь в конце XVI столетия, утверждает, что в нем тогда считалось 1485 больших и 4402 малых мечетей, 494 христианские церкви, 497 общественных колодцев, 99 госпиталей, 515 школ, 418 гостиниц, 360 башен в городской стене, 24 городских ворот и 875 бань.

Фамагуста. Относительно Мальты Вратислав, кажется, ошибся. При знаменитой осаде Мальты, бывшей при Солимане в 1565 году, Синан не мог присутствовать, так как был малолетним при Селиме, сыне Солимановом. Осада Фамагусты была в 1570 году, в экспедицию зверского Мустафы-паши на остров Кипр, где находится эта крепость. В ней засело 7000 человек венецианского гарнизона под начальством знаменитого героя Брагадино. Осада эта довела турок до неистовства: горсть защитников отразила шесть страшных приступов. Наконец крепость вынуждена была сдаться на капитуляцию, но зверь Мустафа не замедлил нарушить ее и подверг страшной, мучительной казни героя Брагадино (с него содрали кожу). Имя его осталось в истории как образец геройского мужества, а имя Мустафы — как образец турецкого вероломства.

Русская султанша. Эта русская султанша, по всей вероятности, знаменитая Роксолана, из русских невольниц, красивая и умная жена султана Солимана. С именем ее соединяется трагическое событие 1553 года. От Роксоланы был у Солимана второй его сын Селим, но не он считался наследником, а старший сын его от первой жены, Мустафа, любимый сын первой юности Солимановой, храбрый и великодушный юноша, до того любимый в народе, что все считали его особенным благословением Божиим султану и целому государству. Лицом он похож был на отца, и все войско, особливо янычарское, было ему предано. Это обстоятельство и послужило орудием гаремной интриги, которая погубила его. Роксолана ненавидела Мустафу и не могла свыкнуться с мыслью о том, что он, а не сын ее Селим наследник престола. Сговорившись с зятем своим, великим визирем Рустемом-пашой, задумала она погубить Мустафу. На султана имела она большое влияние своей красотой и веселым, вкрадчивым нравом, за что и дано было ей имя Хассеки Хуррен, что значит «веселая». Мало-помалу удалось ей возбудить отца против сына, искусным внушением таких подозрений, которым особенно доступны восточные деспоты. Она уверила его, что Мустафа рассчитывает на народную любовь к нему и на преданность янычар и задумывает обратить то и другое против отца, чтобы свергнуть его с престола. Ужасный конец этой истории состоял в том, что однажды, во время персидского похода, Мустафу потребовали к отцу, в его ставку. Несчастный юноша вошел, ничего не подозревая, но вместо отца увидел в ставке семерых немых, которым велено было удавить его. Он испугался, стал кричать, просить о помиловании, но из темного угла палатки смотрел грозный отец, и рабы не смели ослушаться. Мустафу похоронили в Бруссе; вслед за ним удавлен и похоронен в ту же могилу и малолетний сын его. Янычары пришли в ярость, когда услышали о смерти его, и взбунтовались; так что для усмирения мятежа пришлось пожертвовать визирем.