Принцесса Клевская (сборник)

При дворе было немало и других красивых дам, на которых король мог остановить свой взгляд.

Госпожа д’Арманьяк, дочь маршала де Вильруа [108], славилась красотой, привлекавшей всеобщее внимание. Пока она была в девушках, всем, кто любил ее, она подавала большие надежды на то, что охотно позволит любить себя после замужества, которое предоставит ей большую свободу. Однако, выйдя замуж за господина д’Арманьяка – то ли она воспылала страстью к нему, то ли возраст сделал ее более осмотрительной, – она целиком замкнулась в кругу семьи.

Вторая дочь герцога де Мортемара, мадемуазель де Тонне-Шарант [109], тоже была совершеннейшей красавицей, хотя и не всегда безупречно милой. Как все в ее роду, она обладала большим умом, причем умом естественным и приятным.

Остальные прекрасные особы, находившиеся при дворе, играют слишком малую роль в событиях, о которых мы ведем рассказ, чтобы подробно говорить о них, и мы упомянем лишь тех, кто окажется причастен к событиям, описанным в последующем повествовании [110].

Королевский двор возвратился в Париж сразу после смерти кардинала. Король усердно знакомился с положением дел. Он посвящал этому занятию большую часть времени, а оставшееся проводил с королевой, своей женой.

Тот, кто должен был сочетаться браком с мадемуазель де Манчини от имени коннетабля Колонна, прибыл в Париж, и Мария с горечью поняла, что король изгоняет ее из Франции, хотя ей воздавались немыслимые почести. При заключении брака, да и во всем остальном король обошелся с ней так, будто ее дядя еще жив. Но в конечном счете ее выдали замуж и довольно поспешно выпроводили.

Она выдержала свое несчастье с удивительной стойкостью и большим достоинством, но после выезда из Парижа при первой же остановке на ночлег ощутила столь тяжелую боль и угнетенность совершенным над нею жестоким насилием, что решила было остаться там. Однако затем все-таки продолжила путь и уехала в Италию, утешая себя мыслью о том, что не является более подданной короля, женой которого надеялась стать.

Первым значительным событием после смерти кардинала стал брак Месье с английской принцессой. Задуманный кардиналом, союз этот, казалось, противоречил всем правилам политики, но Мазарини в свое время полагал, что из-за бесспорной мягкости характера Месье и его привязанности к королю можно без всякой опаски сделать его зятем короля Англии.

История нашего века наполнена такими великими революционными потрясениями этого королевства, что вряд ли стоит о них говорить, и несчастье, в результате которого лучший в мире король принял смерть от рук своих подданных на эшафоте, а королева, его супруга, вынуждена была искать пристанище в королевстве своих предков, служит примером непостоянства судьбы, знакомого каждому на земле.

Роковые перемены в этом королевском доме стали в какой-то мере благотворными для английской принцессы. Она находилась еще на руках у кормилицы и была единственным ребенком королевы, ее матери, оказавшимся подле нее, когда та познала опалу. Королева целиком отдалась заботам о воспитании дочери, и, ввиду того что бедственное положение обрекало ее на жизнь частного лица, но не государыни, юная принцесса обрела знания, обхождение и доброжелательность, свойственные людям, живущим в обычных условиях, тогда как в сердце и во всем своем облике сохранила величие королевского происхождения.

Как только принцесса начала выходить из младенческого возраста, все тут же отметили ее редкостное очарование. Королева-мать выражала величайшее расположение к ней, и, так как в ту пору не было и намека на то, что король может жениться на инфанте [111], ее племяннице, она, казалось, желала его брака с этой принцессой. Король же, напротив, не скрывал своего отвращения не только к возможному браку с ней, но даже и к ее особе; он находил, что она чересчур молода для него, а кроме того, признавался, что она ему не нравится, хотя толком и не знал, почему. Впрочем, найти таковую причину было довольно трудно. Ибо главное, чем обладала английская принцесса, это даром нравиться. Она была исполнена грации и очарования, сквозивших в каждом ее движении, в каждой мысли, никогда еще ни одной принцессе не удавалось в равной мере вызывать любовь женщин и обожание мужчин.

Она взрослела, и вместе с этим расцветала ее красота, так что после завершения торжеств по случаю бракосочетания короля было принято решение о ее браке с Месье.

Тем временем король, ее брат, был восстановлен на троне благодаря революции [112], столь же скорой, как и та, что отстранила его. Мать пожелала насладиться удовольствием лицезреть его мирным владыкой своего королевства и, прежде чем совершить бракосочетание дочери-принцессы, взяла ее с собой в Англию [113]. Именно во время этого путешествия принцесса начала понимать силу своих чар. Герцог Бекингем (сын того, которого обезглавили [114]) – молодой, красивый, статный – был тогда сильно привязан к ее сестре, принцессе королевского дома [115], находившейся в Лондоне. Но как ни велика была эта привязанность, герцог не мог устоять перед английской принцессой и так страстно влюбился в нее, что, можно сказать, потерял рассудок.

Письма Месье каждодневно торопили королеву Англии вернуться во Францию, дабы совершить бракосочетание, к которому он стремился с нетерпением. И посему она вынуждена была выехать, несмотря на суровую и весьма неприятную погоду.

Король, ее сын, сопровождал королеву на расстоянии дня пути от Лондона. Вместе с остальным двором за ней следовал и герцог Бекингем. Но вернуться назад вместе с другими он не мог и попросил у короля разрешения поехать во Францию, ибо не в силах был расстаться с английской принцессой, и потому без экипажа и прочих вещей, необходимых для такого путешествия, сел в Портсмуте на корабль вместе с королевой.

В первый день дул попутный ветер, но на следующий ветер повернул навстречу, да с такой силой, что корабль королевы сел на мель, ему грозила гибель. Пассажиров охватил невыразимый ужас, и герцог Бекингем, опасавшийся не только за свою жизнь, казалось, был в неописуемом отчаянии.

Наконец корабль удалось спасти, но пришлось возвращаться в порт. У английской принцессы начался сильный жар. Однако у нее достало смелости изъявить желание сесть на корабль, как только подует благоприятный ветер. Но когда она вновь очутилась на корабле, у нее обнаружили корь, поэтому отплытие откладывалось, однако сойти на берег тоже не представлялось возможным: страшно было подвергать риску ее жизнь ввиду неизбежной в таких случаях суматохи.

Болезнь принцессы оказалась крайне опасной. Герцог Бекингем буквально обезумел от страха за нее и впадал в отчаяние в те минуты, когда думал, что ей грозит смерть. Наконец она почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы вынести морское путешествие и высадиться в Гавре; в это время герцог стал испытывать такие невероятные приступы ревности по поводу забот, расточаемых принцессе английским адмиралом, что время от времени принимался бранить его без всяких на то причин; и королева, опасаясь беспорядка, приказала герцогу Бекингему отправляться в Париж, пока она поживет какое-то время в Гавре, чтобы дать возможность своей дочери набраться сил.

Окончательно выздоровев, принцесса вернулась в Париж. Месье выехал ей навстречу и до самой свадьбы с необычайной предупредительностью неустанно выражал свое почитание; недоставало лишь любви. Но воспламенить сердце принца – такое чудо неподвластно было ни одной женщине в мире.

В ту пору его любимцем был граф де Гиш [116], самый красивый и статный молодой человек при дворе, приятный в обращении, галантный, решительный, отважный, исполненный величия и благородства. Столько прекрасных качеств делало его тщеславным, а презрение, сквозившее в каждом движении, умаляло его неоспоримые достоинства, хотя следует признать, что ни один мужчина при дворе не имел их столько. Месье очень любил его с детства и всегда сохранял с ним самые тесные отношения, какие только могут существовать между молодыми людьми.