Занимательные истории

Увидев как-то на улице Сен-Тома двух поводырей с медведями в намордниках, он их потихоньку вводит в спальню г-жи де Рамбуйе, где она читала, сидя спиною к ширмам. Животные пытаются взобраться на ширмы; на шум она оборачивается и видит у себя над головою две медвежьи морды. Будь у нее лихорадка, она бы мгновенно прошла, не правда ли? С графом де Гишем он, по совету г-жи де Рамбуйе, поступил и того хуже. Граф как-то ему сказал, что де ходят слухи, будто он, Вуатюр, женат, и спросил его, так ли это. И вот под этим предлогом Вуатюр однажды разбудил его в два часа пополуночи, заявив, что пришел по неотложному делу. «Ну, что такое случилось?» — спрашивает Граф, протирая глаза. «Сударь, — отвечает Вуатюр вполне серьезно, — намедни вы оказали мне честь, осведомившись, женат ли я; так я пришел сказать, что я в самом деле женат». — «Тьфу, пропасть! — восклицает Граф, — как дурно с вашей стороны, что вы помешали мне спать!». — «Сударь, — ответил Вуатюр, — я был бы просто неблагодарным, если бы позволил себе долее быть женатым, не сообщив вам об этом, особенно после того, как вы столь любезно осведомились у меня о моих семейных делах».

Г-жа де Рамбуйе как-то ловко провела и его самого. Вуатюр написал сонет, который казался ему недурным; он передал его г-же де Рамбуйе, та велела отпечатать этот сонет с сохранением всех особенностей вензеля автора и прочего, а затем искусно вплела его в сборник стихов, вышедший уже сравнительно давно. Вуатюр находит эту книгу, которую нарочно оставили раскрытой на должной странице, несколько раз перечитывает сонет, затем вполголоса читает свой собственный, дабы проверить, нет ли между обоими какой-нибудь разницы; в конце концов это его так запутало, что ему стало казаться, будто он когда-то этот сонет читал и что он вовсе не сочинял его, а только припомнил; наконец, вдоволь насмеявшись, его вывели из заблуждения.

Маркиз де Пизани и Вуатюр держались всегда вместе: они очень любили друг друга, отличаясь одними и теми же склонностями. Желая сказать: «Что до нас, мы этого не делаем», — они говорили: «У нас в полку это не принято». Они вечно над кем-нибудь подшучивали, и во дворце Рамбуйе всегда было шумно и весело. Часто они придумывали какие-нибудь дурачества, чтобы всех насмешить. Однажды после обеда у Вуатюра начался приступ колик, коим он был подвержен; он поднимается в комнату старой компаньонки Маркизы, ибо ежедневно обедал во дворце Рамбуйе (хотя в иной год у него приходилось на стол восемнадцать тысяч ливров: он получал хорошее содержание по должности старшего чиновника Финансового ведомства, пока г-н д'Аво занимал пост Суперинтенданта; помимо того, он занимал еще три небольшие должности: у Месье он докладывал о приезде послов, у Мадам был штатным дворянином свиты и дворецким, а принц де Конде нередко определял его на три месяца дворецким к королю. Ему дорого обходилась игра в карты). В этой комнате он пробыл довольно долго, но колики все не проходили; компаньонка, дабы он мог добраться до дому, — а жил он напротив, — дает ему свой подбитый мехом шлафрок. В то время как он в таком виде проходит через залу, довольно обширную, туда случайно входит г-жа де Рамбуйе и не может издали понять, что это такое — мужчина в женском шлафроке, окруженный женской прислугой, весь обвязанный полотенцами, бледный, но который при этом не может не смеяться, видя ее изумленное лицо; появляется м-ль де Рамбуйе и, полагая, что Вуатюр придумал весь этот маскарад, чтобы посмеяться, кричит ему: «Вуатюр, что вы такое придумали? Это вовсе не забавно и совсем не смешно, мне, право, жаль вас».

Вернемся к проделкам маркиза де Пизани и Вуатюра. Мне рассказывали, — но я не поручусь, что это правда, — будто однажды, в то время как они вместе с г-ном Арно развлекались на прогулке тем, что старались угадать по внешнему виду человека его занятие, проезжает карета, в которой сидит какой-то мужчина, одетый в платье из черной тафты и в зеленых чулках. Вуатюр говорит и готов в том побиться об заклад, что это советник Палаты косвенных сборов; с ним идут на спор, но с условием, что он сам спросит этого человека. Вуатюр слезает с коня и подходит к сидящему в карете с вопросом и в оправдание говорит, что поспорил. «Спорьте и дальше, — отвечает ему тот холодно, — что вы дурак, и вы никогда не проиграете».

В то время как г-н д'Аво был в Мюнстере, маркизе де Сабле, не помню уж по какому случаю, понадобилось ему написать; она говорит Костару: «Составьте-ка мне письмо». Он составил; она нашла его столь напыщенным, что написала другое и отправила его. Г-н д'Аво написал в Париж, что получил от Маркизы чудеснейшее письмо; Костар, попав впросак, решает, что речь идет о его письме, и, бесстыдно хвастаясь, показывает всем копию. Вуатюр читает ее и не находит в ней ничего чудесного; он говорит об этом Маркизе, и та открывает ему правду. Он снимает копию с ее письма и таким образом утирает нос Костару, хотя и добродушно.

Вуатюр преспокойно ездил к ле Эрти, сидевшему в доме для умалишенных, и беседовал с ним. Этот сумасшедший величал себя «Главным прево божественного правосудия в аду».

А вот еще одна забавная история. На улице Сент-Оноре, неподалеку от больницы «Трехсот слепых», жил один человек, к которому Вуатюр повадился ходить в отхожее место; оно так пришлось ему по вкусу, что он способен был дать крюк в целых четыре улицы, лишь бы зайти туда оправиться, хоть с человеком этим был почти незнаком, и делал это бесцеремонно, даже не испрашивая его разрешения. Хозяину это надоело, и он навесил на дверь нужника большой замок, а потом и засов, который отпирался только ключом. Вуатюр все же умудрялся туда попадать; дело дошло до ссоры, и Вуатюр стал ходить оправляться в другое место.

Кстати о ссорах: самая большая размолвка у м-ль Поле произошла именно с Вуатюром.

Когда он находился в Испании, м-ль Поле, чтобы его развлечь, посылала ему без особого разбора все, что она могла достать. Выкупать такую громадную посылку всякий раз обходилось ему недешево. Это начало ему надоедать. Ему было также досадно, что г-н Годо и г-н де Шандевиль, высокий, статный молодой человек, племянник Малерба, а стало быть — стихотворец, за время его, Вуатюра, отсутствия завоевывали большое расположение м-ль Поле, а быть может и м-ль де Рамбуйе. В день своего возвращения из Фландрии он позволил себе по отношению к м-ль Поле дерзкую выходку. Он ей написал, что приезжает тогда-то и будет счастлив видеть ее в тот же день во дворце Рамбуйе. Вечером, провожая м-ль Поле домой, Вуатюр не мог не заговорить с нею о Шандевиле, которого он назвал Адонисом [264], добавив, быть может, к этому кое-что и о Венере. Львица разъярилась, целых два года они не виделись, наконец он снова пришел к ней, но она его так и не простила. Говорят еще, но не знаю, случилось ли это до или после упомянутой ссоры, будто однажды, когда Вуатюр был у м-ль Поле, на него напала сильная хандра из-за того, что к ней пришло много неприятных для него людей; он уселся в уголок и за весь вечер не сказал ни слова; когда же подошло время попрощаться и уйти, он взял ее за подбородок, словно желая приласкать, как маленькую девочку; это привело к большой ссоре между ними. Г-жа де Рамбуйе говорит, что Вуатюр, находясь с м-ль Поле в коротких отношениях, но не переходивших границы пристойности, по возвращении из Фландрии сказал ей нечто такое, что она поняла превратно, а это случалось с нею частенько. Впоследствии, будучи раздражена, она истолковывала все в дурную сторону, и то, что она когда-то находила хорошим, стало ей казаться плохим. Между Вуатюром и ею никогда не было любовных отношений, их связывала лишь нежная дружба, к которой примешивалась небольшая влюбленность. Эта славная девица была неглупа и добросердечна; что до здравого смысла, его у нее не было.

Но пора поговорить о поединках Вуатюра, ибо любовные похождения и поединки идут рука об руку; и, в подражание Ариосто, я воспою l'arme e l'amori [265] Вуатюра.