Похождения Жиль Бласа из Сантильяны

Тут управитель подал перо своему господину, и тот, посвистывая, подписал тратту, не потрудившись даже в нее заглянуть.

Покончив с этим делом, старик попрощался с доном Матео, который бросился его обнимать.

— До свидания, сеньор ростовщик! — воскликнул он, — я ваш покорный слуга. Не понимаю, почему вашу братию почитают за мошенников. По-моему, вы приносите государству большую пользу: вы — утешение аристократической молодежи и подспорье всех вельмож, у которых расходы превышают доходы.

— Ты прав, — поддержал его Сентельес, — ростовщики — честные люди, которым следует оказывать почтение, и я тоже хочу обнять этого старца, раз он берет только двадцать пять процентов.

С этими словами он подошел к ростовщику, чтоб заключить его в объятия, и тут оба петиметра, забавы ради, принялись перебрасывать старика друг другу, как игроки, кидающиеся мячиком на жедепоме. Потрепав, как следует, несчастного Дескомульгадо, они отпустили его вместе с управителем, который в гораздо большей мере заслуживал таких объятий и даже кой-чего в придачу.

Когда Родригес и его фактотум 70 удалились, дон Матео приказал лакею, находившемуся вместе со мной в спальне, отнести половину занятых пистолей графине де Педроса, а другую спрятал в длинный, расшитый золотом и шелками кошелек, который обычно носил в кармане. Весьма довольный тем, что оказался опять при деньгах, он весело сказал дону Антонио:

— Что же нам сегодня предпринять? Давай держать совет.

В то время как они собирались обдумать, как им провести этот день, подошли еще два сеньора. Один из них был дон Алехо де Сехиар, а другой дон Фернандо де Гамбоа, оба в возрасте моего господина, т. е. от двадцати восьми до тридцати лет. Все четверо кавалеров принялись с жаром обнимать друг друга: можно было подумать, что они не видались лет десять. После этого дон Фернандо, большой весельчак, обратился к дону Матео и дону Антонио:

— Где вы сегодня обедаете, сеньоры? Если вы никуда не званы, то я отведу вас в кабачок, где можно получить божественное винцо. Я ужинал там накануне и ушел в шестом часу утра.

Дал бы бог и мне провести ночь так же благоразумно! — воскликнул мой господин, — я не проиграл бы тогда своих денег.

— Что до меня, — сказал Сентельес, — то я нашел себе вчера вечером новую забаву, так как люблю разнообразить удовольствия: только смена развлечений и делает жизнь отрадной. Приятель затащил меня к одному из тех толстосумов, которые собирают налоги и, обслуживая казну, не забывают самих себя. В доме у него много роскоши и вкуса, да и ужин показался мне довольно пристойным: но хозяева были до того смешны, что я очень веселился. Откупщик корчил из себя вельможу, хотя во всей их компании нет человека более низкого происхождения; а жена его, редкая уродина, жеманничала вовсю и болтала всякие глупости, да еще с бискайским акцентом, который их особенно подчеркивал. Добавьте к атому, что за столом сидели пять или шесть ребят с гувернером. Можете себе представить, как позабавил меня этот семейный ужин.

— А я, сеньоры, — сказал дон Алехо Сехиар, — ужинал у одной артистки, у Арсении. Нас было за столом шестеро: Арсения, Флоримонда с подружкой из веселящихся девиц, маркиз Дзенетта, дон Хуан де Монкада и ваш покорный слуга. Мы всю ночь пьянствовали и говорили непристойности. Сплошное упоение! Правда, Арсения и Флоримонда звезд с неба не хватают, но зато у них есть опыт в любовных делах, который заменяет им ум. Это веселые, живые, сумасбродные создания. Не в тысячу ли раз приятнее проводить время с ними, чем с порядочными женщинами?

ГЛАВА IV

Эти сеньоры продолжали вести беседу в том же духе, пока дон Матео, которому я помогал одеваться, не был окончательно готов. Он приказал мне следовать за ним, и все четверо петиметров направились в харчевню, куда собирался отвести их дон Фернандо де Гамбоа. Я шел позади вместе с тремя другими служителями, так как у каждого кавалера был свой лакей. При этом я с удивлением заметил, что слуги копировали своих господ и старались подражать их манерам. Я их приветствовал в качестве нового товарища. Они также поклонились мне, и один из них, оглядев меня внимательно, сказал:

— Вижу, братец, по вашему обхождению, что вы еще никогда не служили у знатного молодого сеньора.

— К сожалению, не служил, — отвечал я. — Мне лишь недавно довелось попасть в Мадрид.

— Оно и заметно, — сказал тот, — от вас так и разит провинцией; вид у вас робкий и застенчивый; нет настоящей развязности. Но это не беда; клянусь честью, мы вас быстро отшлифуем.

— Вы мне, наверное, льстите? — спросил я.

— Ничуть, — отвечал лакей, — нет такого болвана, которого мы не могли бы перефасонить; будьте совершенно спокойны.

Из этого я заключил и без дальнейших пояснений, что мои товарищи — тертые ребята и что я не мог попасть в лучшие руки, если хочу приобрести лоск. Придя в харчевню, мы застали обед уже приготовленным, так как дон Фернандо предусмотрительно заказал его еще с утра. Господа сели за стол, а мы собрались им прислуживать. Тотчас же между ними завязался веселый разговор. Я слушал их с величайшим наслаждением. Их характеры, их мысли, их выражения — все меня восхищало. Сколько огня! Сколько живости воображения! Эти люди казались мне существами какой-то другой породы.

Когда дело дошло до десерта, то мы принесли изрядное количество бутылок самого лучшего испанского вина, а сами, покинув молодых сеньоров отправились обедать в маленькую залу, где для нас был накрыт стол.

Тут я быстро убедился, что кавалеры моей кадрили 71 обладали еще большими достоинствами, чем я сначала предполагал. Эти плуты копировали не только манеры, но и разговор своих господ, причем делали это столь искусно, что, будь у них внешность поблагороднее, трудно было бы уловить разницу. Их свободное и непринужденное обращение восхищало меня; но еще больше нравилось мне их остроумие, и я отчаивался стать когда-либо таким же занимательным, как они. Поскольку обедом потчевал дон Фернандо, то и за нашим столом исполнял роль хозяина его камердинер. Ратуя о, том, чтоб все у нас было в изобилии, он позвал содержателя харчевни и сказал:

— Сеньор трактирщик, подайте нам десять бутылок самого лучшего вина и припишите их, как обычно, к тем, которые будут выпиты нашими господами.

— Охотно сеньор Гаспар, — отвечал тот, — но вы знаете, что дон Фернандо должен мне уже за много обедов. Если б я мог чрез ваше посредство получить с него хоть сколько-нибудь наличными…

— Пожалуйста, не беспокойтесь насчет денег, — прервал его камердинер, — я отвечаю вам за них: долги моего господина все равно, что золото в слитках. Правда, некоторые неучтивые кредиторы наложили запрещение на наши доходы, но мы на днях добьемся, чтоб его сняли и оплатим вам, не проверяя счет, который вы представите.

Трактирщик принес бутылки, несмотря на секвестр доходов, и мы выпили, не дожидаясь, пока его снимут. Стоило взглянуть, как мы ежеминутно провозглашали заздравные тосты, величая друг друга по имени своих господ. Камердинер дона Антонио называл Гамбоа лакея дона Фернандо, а лакей дона Фернандо называл Сентельесом слугу дона Антонио; меня же они звали Сильва. Так мы мало-помалу напились под чужими именами ничуть не хуже тех сеньоров, которым они принадлежали.

Хотя я обнаружил в разговоре значительно меньше блеска, чем мои сотрапезники, однако же они не преминули сообщить, что остались мной относительно довольны.

— Сильва, — сказал мне один из более дошлых, — мы сделаем из тебя, друг мой, путного человека; я замечаю в тебе природное дарование, но ты не умеешь показать товар лицом. Ты боишься ляпнуть что-нибудь невпопад, и это мешает тебе говорить наудачу, а между тем тысячи людей создали себе теперь славу остроумцев только благодаря смелой болтовне. Хочешь блистать, так не обуздывай своего темперамента; выкладывай все, что взбредет тебе на ум: твои вздорные речи сойдут за благородную смелость. Неси любую чепуху, но если у тебя сорвется хоть одно меткое словцо, тебе простят все твои глупости: люди запомнят только твою остроту и возымеют высокое мнение о твоих достоинствах. Наши господа с успехом осуществляют это на практике, и так должен поступать всякий, кто хочет прослыть человеком возвышенного ума.