Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастичных повествованиях

— Таки правильно пан эконом сказали, и пусть так пан и скажет его мосци и её мосци, чем мне слушать своими ушами, как добрых людей обижают. Ай, была у меня добрая сладкая вудка, и ведь бутылку разбили, пьяницы, и вудку вылили. Зора, подавай ещё сладкой вудки, пусть всё пополам полетит! — так подай её доброму пану эконому и принеси маринату на закуску. И я таки могу уже Вам сказать, что у меня есть знатная маринованная щука.

Эконом выпил водки, закусил, успокоил арендаря, что ему за всё будет заплачено, сел на лошадь и уехал.

На утро в имение приходит заплаканная Арына и рассказывает панам, что злые люди повсюду говорят про неё, будто напускает она чары, чтоб вредить другим, заплетает заломы и отбирает молоко у коров. Клялась, что никогда ничего подобного не делала, всегда старалась людям услужить — в недугах и в разных припадках лечила их травами, сила которых известна только ей. И эта неприязненность к ней распространилась по всей околице. Про Василя, которого вырастил Антон, тоже говорят, будто и он побратался с дьяволом. Но и это тоже явный вымысел. Правда, Василь — человек молодой да лихой, ибо ещё не испытал несчастья в жизни, но со временем переменится, остепенится и станет более работящим. Он хочет жениться на моей дочке, но и её, сиротку, люди стараются обидеть, злое про неё говорят.

— Слыхал я про Василя, — ответил пан, — что он, бывает, не слушается своего опекуна, и якобы встречался с вихрем и здоровался с ним, будто со своим братом. Поступать так не годится, жить надо по-божески. Скажи Василю, пусть не занимается глупостями, пусть ходит в церковь и трудится. Ну, иди ж домой и будь спокойна, я для дочки твоей справлю свадьбу в имении. Говорила мне про неё экономова жена, и от других слыхал, что девушка она хорошая и работящая.

В тот же день велел пан позвать Антона и приказал Василю просить прощенья у своего опекуна. Антону же наказал, чтоб не препятствовал женитьбе, а помог молодым, ибо оба они сироты. Сам же обещал выделить им самой лучшей земли и дать скотину на развод.

— Но, верно, пан слышал о том, что люди говорят, будто Арына чаровница, — осмелился возразить Антон. — Некоторые жалуются, что она выдаивает коров и иные вредные дела творит, иногда оборачивается сорокой и летает повсюду, это многие видели.

— Не слушай этих сплетен. Арына добрая женщина, а Алюта, дочка её, девушка работящая, будет хорошей женой и доброй хозяйкой. Не беспокойся, я ручаюсь, что будешь доволен.

— Панская воля, — говорит Антон. Он нахмурился и, почесав в затылке, пошёл домой.

Через несколько дней попросили приходского священника объявить о помолвке, а вскорости — и свадьба. Собралась в имении вся волость. Видать, не потому, что радовались за молодожёнов, а знали, что будет сытное угощение и водки вволю. Не было там деревенских свадебных обрядов, как обычно делается в селениях, но перед венчанием молодые, прося благословения, упали в ноги сперва своим панам, потом Антону и Арыне, и после венчания поступили так же. Алюта была красиво одета, пани подарила ей какие-то серьги, которые при свете огня горели как искры, на ней была красная шнуровка с золотыми галунами и алые ленты. Когда она села за стол и расплели ей чёрную косу, из чёрных очей по белому её лицу покатились слёзы. Все глядели на неё с нежностью. А потом женщины запели свадебную песню, что обычно поют сиротам, которые выходят замуж. Все плакали, даже те, что раньше злое про неё говорили. Эта песня так полюбилась мне, что и теперь её помню.

Признаюсь, что и я не мог сдержать слёз, видя перед собою Алюту и слушая эту песню. Она ведь и впрямь была сиротою, ибо, кроме старой матери, другой родни не имела. Эту семью пан привёз издалёка, раньше они жили далеко, где-то за Двиной, и отец Алюты помер сразу же, как они приехали в наш край.

Собравшиеся гости гуляли, пили друг с другом, веселились, заиграла дуда. Песни и танцы не прекращались всю ночь, но никаких беспорядков не было, ибо паны и эконом приглядывали за весёлым собранием.

После этого празднества пан и Антон хорошо одарили молодых. С самого начала хозяйствования у Василя уже было всё, что нужно: нескольких коней, коров и другого скота, новые и удобные постройки да несколько десятин плодородной земли.

— Но интересно, — перебил пан Завáльня, — исправила ли его Алюта? Ведь есть же присказка: кто женится, тот переменится.

— Нет, паночек, люди говорят, что жеребёнок коль родится с лысиной, так с той же лысиной и волки съедят.

— Вот чудеса творятся на свете! Рассказывай же дальше.

— В своём хозяйстве Василь был очень неудачлив, хотя некоторое время и казалось, что исправился. Но вот чудеса! Настигали его беды одна за другою. Выгонят пастухи скотину за деревню в поле, выбежит из лесу волк, схватит барана; а когда соберут стадо, то увидят, что это был баран Василя. Было так не единожды, и волк каждый раз будто специально выбирал только ту животину, что принадлежала Василю. Ходят гуси по полю, выскочит лиса и передушит их — гуси были Василёвы. Его корова раз заблудилась возле озера, провалилась в болото, покуда прибежали на подмогу, уже утонула. И эти нескончаемые беды довели его почти до полной нищеты.

Однажды загорелся бор, сбежалась вся волость, но ничего не могли поделать — пламя, словно волна на озере, разошлось по всему бору, забушевало в кронах деревьев, охватило густые лапы елей и сосен, а дым, как густой туман, затмил всё небо и землю, да так, что едва можно было дышать. Бегая по лесу и сбивая вениками пламя, попалили мы на себе одежду, но спасти уже было ничего нельзя. Неподалёку стоял дом Василя, искра залетела на гумно, и у него сгорел весь хлеб. В то время по всей волости в один голос говорили, что это месть лешего, которого Василь когда-то зашиб камнем, когда тот перегонял зверей и птиц из одного леса в другой; один старик ещё тогда предсказывал ему пожары и мор на скотину.

В таком несчастье Василь ещё чаще стал наведываться в корчму. Жена его и тёща трудились день и ночь, старались отучить его от дурной привычки.

Он снова вернулся к лихим и безбожным своим проделкам. Однажды Антон, Мартин и другие из тех, кто искренне желали ему добра, пришли к нему вечером и убеждали, чтоб он терпеливо сносил несчастья, мол, когда-нибудь Бог всё переменит к лучшему. В это время наползла туча и на улице поднялась буря. Василь задумчиво сидел у окна, за стеною завыл ветер, а он, будто в забытьи, произнёс:

— Брат мой, завывая, пронёсся мимо моей хаты, полетел гулять в широких полях и густых лесах. Скоро и я поспешу за ним вослед.