Андромаха

Довольно слов, предатель!

Виновен ты один, коварный зложелатель!

Пусть греков радует поступок низкий твой;

Убийца гнусен мне. Сокройся с глаз долой!

Я видеть не могу того, кем так жестоко

Прекраснейшая жизнь оборвана до срока.

Как ты дерзнул, злодей, вершить его судьбой?

Кто право дал тебе на мерзостный разбой?

Как ты осмелился, как мог без отвращенья

Убийство подлое свершить под видом мщенья?

Кто приказал тебе?

Орест

О небо, горе мне!

Ужели ваш приказ услышан мной во сне?

Гермиона

Поверил ты словам, что женщине влюбленной

Подсказывал ее рассудок помраченный?

Не должен ли ты был в душе ее прочесть,

Что, мучась от любви, она твердит про честь,

Что сердце и уста между собой в разладе?

Твой долг повелевал, меня самой же ради,

От злого умысла, чуть только он возник,

Отговорить меня с укором в тот же миг,

Дать мне одуматься, помедлить с подлым мщеньем,

А не идти сюда за новым подтвержденьем.

Твоя любовь ко мне дала достойный плод.

Несчастье от тебя, как тень, не отстает;

Ты появился здесь, и всем принес несчастье.

Могла еще вернуть себе над Пирром власть я,

И стал бы он моим, - любя иль не любя.

Он в брак с соперницей вступил из-за тебя!

Прощай, живи один в своем ахейском мире.

Мне там постыло все. Я остаюсь в Эпире.

Страна, способная чудовищ порождать

Таких, как ты, злодей, - мне более не мать!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Орест.

Орест

То Гермиона ли была передо мною?

Кровопролития, выходит, я виною?

Предатель гнусный я, убийца и злодей?

Да впрямь Орестом ли зовусь я средь людей?

Как! Подавляю я все доводы рассудка

И совершаю то, о чем помыслить жутко:

Напав исподтишка, я расправляюсь с ним,

С царем, который был мной по заслугам чтим;

Все попираю я своим насильем грубым,

Чтоб святотатцем стать, убийцей, душегубом.

А для кого? Для той, чей нрав изменчив, крут,

Для той, что, навязав мне недостойный труд,

Неблагодарностью сейчас мне отплатила?

Да ведь она сама мне строго воспретила

Показываться ей, пока он будет жив!

Теперь она ушла, за все вознаградив

Меня презрением и гневною хулою...

Ну, что ж, усердный раб, я большего не стою!

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Пилад, Орест.

Пилад

Скорей отсюда прочь! Нам всем грозит беда.

И мы должны бежать. Сейчас иль никогда!

Нас мало для войны с толпою разъяренной,

И не сдержать ее упорной обороной.

Лишь Андромаха здесь имеет нынче власть,

Эпирцы за нее готовы жизни класть,

Уничтожая нас, ее врагов исконных.

Она же, хоть вчера ей был противен трон их,

За мужа нового их побуждает мстить,

Да и за прежнего попутно, может быть.

Бежим, пока нам путь последний не отрезан,

Чтоб не пришлось его прокладывать железом;

Теснится все еще вкруг Гермионы люд,

Но чуть промедлим мы - вкруг нас кольцо замкнут.

Орест

Нет, нет, мне долг велит быть подле Гермионы:

Не в состоянье жить я, ею не прощенный.

Я должен Пирра кровь своею искупить.

Пилад

О Гермионе вам, Орест, пора забыть.

Вы, ярости ее и жертва и орудье,

Себе и мертвую ее берете в судьи?

В угоду ей должны вы умереть? За что?

Орест

Что? Так она мертва?

Пилад

Вам не сказал никто

О том, что в этот час, столь горестный, случилось?

Когда мы шли сюда, царевна появилась

Простоволосая, с безумием в глазах,

И к храму ринулась, откуда скорбный прах

Всесильного царя наружу выносили.

И, словно некоей слепой подвластна силе,

Свой извлекла кинжал, не разжимая губ,

Пронзила грудь себе и рухнула на труп.

Орест

Примерно наказать меня решили боги.

Хвала бессмертным вам за то, что вы столь строги,

Столь непреклонны к тем, кто возбудил ваш гнев!

Вы, в замысле своем жестоком преуспев,

Добились длительным и неотступным мщеньем

Того, что стал я сам несчастья воплощеньем,

Для этой цели я и был на свет рожден,

И цель достигнута. Я удовлетворен.

Теперь, чтоб до конца исполнились все судьбы,

В их и в своей крови мне надо утонуть бы,

И смерть желанная положит пусть конец

Непримиримому раздору трех сердец.

Пилад

Орест, мой друг!

Орест

Как! Пирр, тебя я снова вижу,

Мой враг, которого так страстно ненавижу?

Ведь мною ты убит. Кто ж мог тебя спасти?

Еще один удар я должен нанести?

Но что это? Его целует Гермиона,

Смотря на милого умильно и влюбленно

И гневно - на меня. Бессилен я пред ней...

А что там позади? Я вижу клубы змей... {31}

Там злые демоны! О, преисподней дщери!

Пришли меня терзать вы, как добычу - звери?

Те змеи, что шипят на ваших головах,

И те бичи, что вы сжимаете в руках,

Не для меня ль они? Что ж, мучьте и влеките

Меня во мрак... Но нет! Ей право уступите

Замучить до смерти того, кто изнемог.

Она хищнее вас. Вот лакомый кусок:

Я сердце ей свое бросаю на съеденье!

Пилад

Смотрите, он без чувств! Утихло исступленье.

Нам мешкать - смерть. Скорей страдальца унесем,

Покуда ярость вновь не пробудилась в нем.

ПРИМЕЧАНИЯ

При подготовке настоящей книги было использовано наиболее авторитетное в текстологическом и научном отношении издание сочинений Расина: Oeuvres de Jean Racine. Ed. par P. Mesnard. Paris, 1865-1873. (Les grands ecrivains de la France).

Редакционные переводы иностранных слов и выражений даются в тексте под строкой с указанием в скобках языка, с которого производился перевод. Остальные подстрочные примечания принадлежат Расину.

АНДРОМАХА

Трагедия была впервые представлена труппой Бургундского отеля в покоях королевы 17 ноября 1667 г. Первое издание вышло в начале 1668 г. Огромный успех "Андромахи", ставшей наряду с "Федрой" одной из самых репертуарных пьес Расина, современники и позднейшая критика не без основания сравнивали с успехом "Сида" Корнеля, признавая тем самым эпохальное значение "Андромахи" в истории французского театра.

В России "Андромаха" была поставлена на петербургской сцене в русском переводе Д. И. Хвостова (по-видимому, отчасти переработанном Н. И. Гнедичем) {См.: Медведева И. Н. Екатерина Семенова. М., 1964, с. 122.} 16 сентября 1810 г. с Екатериной Семеновой в роли Гермионы. Одновременно в Петербурге "Андромаху" играла французская труппа; роль Гермионы исполняла знаменитая актриса мадемуазель Жорж. Мало удачный перевод Хвостова и несколько более поздний перевод третьего акта, выполненный П. А. Катениным, вызвал эпиграмму А. Е. Измайлова "Несчастья Андромахи":

О, как несчастна Андромаха!

Пирр бедную вдову в отчаянье привел;

Парнасский же козел,

Рифмач, палач Хвостов-неряха

Расинов снял с нее наряд

Да в сарафан одел китайчатый - и рад.

Катенин, наконец, с ней поступил тирански:

Заставил говорить без смысла по-славянски.

21 января 1825 г. {*}

{* См.: Русская эпиграмма второй половины XVII-начала XX в. Л., 1975, с. 238-239.}

Непосредственными источниками пьесы послужили трагедия римского философа и трагика Сенеки (I в. н. э.) "Троянки" и рассказ Энея из III кн. "Энеиды" Вергилия (см. Второе предисловие). Однако в тексте встречается также ряд реминисценций из трагедий Еврипида "Андромаха", "Троянки", "Финикиянки", "Гекуба", "Орест", "Ифигения Таврическая". Главнейшие из них помечены в примечаниях.

Настоящий перевод впервые опубликован в кн.: Театр французского классицизма. Пьер Корнель. Жан Расин. М., 1970. Печатается с небольшими редакционными изменениями.

Посвящение содержалось в отдельных изданиях трагедии 1668 и 1073 гг. В прижизненных собраниях пьес Расина отсутствует.