Поэзия и проза Древнего Востока

Естественно, что тогда, когда литература еще не осознает своей автономности, не может сложиться и литературная теория, поэтика, хотя неограниченные возможности Слова как такового не раз восхвалялись творцами ведийских песнопений. А поскольку не было литературной теории, нельзя говорить по отношению к древнеиндийской литературе и о четкой дифференциации в ней жанров. Поэтому, когда в ведийских самхитах мы различаем эпические, лирические и даже драматические гимны, в брахманах отделяем теологические наставления от нарративных эпизодов, в упанпшадах вычленяем философские диалоги, а в «Типптаке» – басни, притчи, жизнеописания и т. п., мы в какой-то мере накладываем на синкретические по своей сути памятники жанровую сетку позднейшей лптературы. В древнеиндийской литература произведение существовало как нечленимое, подчиняющееся особым законам целое, и оценивать эту литературу нужно в первую очередь сообразно признанным ею самой нормам и принципам. Однако это отнюдь не означает, что в древней литературе, правда еще в диффузном, смешанном состоянии, не вызревали новые жанры и формы. Эти жанры и формы восприняла, разработав и уточнив их в устойчивых очертаниях, последующая литературная традиция. Вместе с ними она усвоила все то, что оказалось жизнестойким в идейных концепциях, тематике и изобразительных средствах вед, эпоса, буддийских и джайнских текстов. И памятники эти, хотя они и остаются самоценными и неповторимыми в своих достижениях, в то же время можно рассматривать как пролог всего дальнейшего развития индийской литературы.

П. Гринцер

Из «Ригведы»

Гимн Индре (I, 32)

1 Индры [498] деяния хочу возгласить ныне:

Первые, что совершил владетель палицы.

Он убил дракона [499], он просверлил устья рекам,

Он рассек мощные чресла гор.

2 Он убил дракона, что покоился на горе.

Тваштар [500] для него выточил звучную палицу.

Как коровы мычащие спешат к телятам,

Так прямо к морю сбегаются воды.

3 Как бык взъяренный, он выбрал себе сому.

На празднествах этих он упился Выжатым [501].

Щедрый [502], он схватил палицу и метнул ее.

Он убил перворожденного из драконов.

4 Ты убил перворожденного из драконов,

И перехитрил все хитрости хитрецов,

И породил солнце, и небо, и утреннюю зарю,

И тогда поистине не стало тебе противника.

5 Индра убил врага, самого страшного, бесплечего,

Вритру убил палицей – великим оружием.

Как дерево без ветвей, топором обрубленных,

Вритра лежит, дракон, прильнув к земле.

6 Как неумелый боец в задоре хмельном, вызвал он

Мужа, силой всевластного, упоенного Дважды Выжатый-

Испытания своим оружием Вритра не вынес.

Он повержен, враг Индры, с проломленным носом.

7 Безногий, безрукий, он боролся с Индрой.

Тот палицей хватил его по затылку.

Холощеный, пожелавший стать образцом быка [503],

Вритра, разбросанный, лежал во множестве мест.

8 Через него, лежащего, как тростник разрезанный,

Текут, перекатываются воды Ману [504].

Некогда Вритра сковал их величиной своей,-

Теперь у ног их лежал дракон.

9 Стала иссякать сила жизни у матери Вритры [505].

Индра метнул в нее смертоносным оружием.

Родительница была сверху, и сын был снизу.

Дану лежит, словно корова с теленком.

10 Среди непрестанных, среди неутешных

Струй водяных тело сокрыто.

Воды омывают тайное место Вритры.

Враг Индры в долгую тьму опустился.

11 Жены Дасы [506], драконом хранимые,– воды

Стояли скованные, как коровы – силою Пани [507].

Выход водам, закрытый накрепко,

Индра дал, убивши Вритру.

12 Толщиной в конский волос ты стал, когда

Он тебя по зубцу ударил. Бог единый,

Ты завладел коровами, ты завладел Сомой, о муж.

Ты освободил семь потоков для бега.

13 Не помогли ни молния ему, ни гром,

Ни дождь и град, которые он рассыпал.

Индра и дракон сражались,

И навеки победителем стал Щедрый.

14 Кого же почел ты мстителем за дракона,

Если в сердце твоем – убийцы – родился страх [508],

Когда ты несся через девяносто и девять потоков,

Пересекая пространства, как испуганный орел?

15 Индра, царь движущегося и отдыхающего,

Безрогого и рогатого, крепко он держит палицу!

Вот он как царь правит народами!

Он объял все, как обод – спицы!

Гимн Агни [509] (VI, 12)

1 Царь жертвенной соломы, хотар [510] посреди дома,

Бича повелитель, Агни, принести готовый

Жертву обоим мирам [511].

Он, сын праведной силы [512],

Издали, как Сурья [513], пламя свое простирает.

2 О, достойный жертвы, идущий издалека,– в тебе

Небо само вершит сполна жертвоприношенье, о царь.

Трех виталищ [514] хозяин, подобный крылу, достигающему до цели,

Прими возлияния жертвенные, дары людей!

3 Царь дерева, чей жар наисильнейший, в венце из спиц,

Вспыхнул, разросся, как бич возницы в пути.

Он словно как бесхитростный скакун,

Бессмертный по воле своей, беспрепонно сущий в растениях.

4 Этот Агни прославляется в доме, как бегун,-

Нашими громкими хвалами,– как знаток всех сущих,

Пожиратель дерева, как скаковой конь,

Что выигрывает награду своим уменьем,

Как отец Ушас [515], возбужденный к соитью приношением жертвы.

5 Вот они восхищаются его блистаньем,

Когда он стелется по земле, легко обтесывая деревья,

Как бегун, что срывается с места по знаку!

Как неисправный должник, метнулся он по земле иссушенной!

6 О скакун, от хулений оборони нас,

Когда возжигают тебя, о Агни, вместе с другими Агни!

Ты приносишь богатство, ты пресекаешь беды.

Да возликуем мы, доблестные, живя сто зим!