Искусство войны

Наряду с «огневым нападением» Сунь-цзы упоминает ещё о «водяном нападении».

Сунь-цзы придаёт водяному нападению гораздо меньшее значение, чем огневому. Сопоставляя эффект огневого нападения с эффектом водяного, он говорит. «Помощь, оказываемая огнём нападению, ясна. Помощь, оказываемая водой нападению, сильна. Но водой можно отрезать, захватить же ею нельзя». В этой тираде несколько непонятно слово «ясна», характеризующее помощь, которую подаёт огневое нападение общей операции нападения. Ду Ю считает, что это значит «победа ясна». По мнению Мэй Яо-чэня, этими словами Сунь-цзы хочет сказать, что такая помощь, «очевидно, и даёт лёгкую победу». Относительно водяного нападения Чжан Юй говорит: «Вода может только отрезать войско противника, может разъединить его части; с её помощью можно одержать только временную победу. Она не то, что огонь, который может сжечь все запасы противника и довести его до гибели».

В конце главы Сунь-цзы от «огневого нападения» переходит к другой теме. Эта тема — настойчивое предупреждение не воевать без крайней надобности.

Связь этой темы с предшествующими рассуждениями несколько неясна. Скорее всего, Сунь-цзы, только что обрисовав самый жестокий способ ведения войны, жестокий настолько, что поднимался вопрос о допустимости таких «негуманных средств», пытается ослабить непосредственное впечатление от изображённых им ужасов войны; он хочет указать тем, кто решается на войну, что обращение к войне, где приходится прибегать и к таким ужасным средствам истребления, допустимо только в крайнем случае. Поэтому он делает ряд предостережений.

«Если нет выгоды, не двигайся», — таково первое предостережение. Ду My говорит: «Сначала посмотри, есть ли выгода от того, что ты подымешь войну, и только после этого обращайся к оружию». Мэй Яо-чэнь даже точно определяет, о какой выгоде идёт речь: «Если война невыгодна для народа, её начинать нельзя».

«Если нет опасности, не воюй», — гласит второе предостережение. «Обращайся к оружию, когда иного выхода нет», — говорит Цао-гун. «Война — орудие несчастья, сражение — дело опасное. Надлежит оберегать себя от бедствия и поражения. Нельзя легкомысленно подымать оружие. Его пускают в ход, когда иного выхода нет», — поясняет Чжан Юй.

«Государь не должен поднимать оружия из-за своего гнева», — гласит третье предостережение. Чжан Юй объясняет: «Потому что, когда подымают оружие вследствие гнева, редко случается, чтобы не погибали».

«Полководец не должен вступать в бой из-за своей злобы», — гласит четвёртое предостережение. «Потому что, — объясняет Чжан Юй, — когда вступают в бой из-за злобы, редко бывает, чтобы не терпели поражения». «Гнев может опять превратиться в радость, злоба может опять превратиться в веселье, но погибшее государство снова не возродится, мёртвые снова не оживут», — предостерегающе говорит Сунь-цзы. «Поэтому, — заканчивает он, — просвещённый государь очень осторожен по отношению к войне, а хороший полководец очень остерегается её. Это и есть путь, на котором сохраняешь и государство в мире, и армию в целости».

Глава XIII. Использование шпионов

Цао-гун пишет в своём комментарии: «На войне обязательно пользуются шпионами и через них узнают положение противника». Необходимость организации шпионажа признаёт и Чжан Юй: «Если хочешь знать что-либо о положении противника, иначе как через шпионов этого сделать нельзя. Только использование шпионов требует строжайшей тайны». В этой последней фразе содержится некоторое объяснение, почему эта глава названа «Использование шпионов». Иметь шпионов ещё недостаточно, нужно уметь ими пользоваться. Именно в этом и состоит искусство полководца.

Чжан Юй говорит, что это искусство состоит в умении сохранять строжайшую тайну. Сорай понимает дело шире. «Чтобы узнать что-либо о противнике, — говорит он, — нет ничего лучшего, чем шпионы. Но есть шпионы преданные, есть и изменники. Одни по своим способностям пригодны для шпионской работы, другие нет. В донесениях шпионов бывают и правда и ложь; в том, что они говорят, бывает трудно разобраться, — что есть на самом деле и чего нет. Поэтому употребление шпионов — большое дело для армии». Сорай ссылается на примеры неудачного использования шпионов, засылки в стан противника лиц, явно непригодных для подобной работы. Так, в III в. до н. э., во время борьбы, которую вели циньские войска против Чжао Шэ, посланного на помощь Хань, о чём уже была речь выше, они подослали в его лагерь шпиона, но тот ничего не мог разведать: ничего не могли разузнать и шпионы царства Чу, посланные в лагерь Гао-цзу. Поэтому дело не столько в самих шпионах, сколько в умелом пользовании ими. Этой теме и посвящена последняя, XIII глава трактата Сунь-цзы.

Сунь-цзы называет отказ от организации шпионажа или недостаточное внимание к разведывательной работе «верхом негуманности». Почему? Это он объясняет, по своему обыкновению, коротко, но достаточно ясно.

Ещё во II главе своего трактата он указывал на тяготы войны для финансов государства: «Если у тебя тысяча лёгких колесниц и тысяча тяжёлых, сто тысяч солдат, если провиант надо отправлять за тысячу миль, то расходы внутренние и внешние, издержки на приём гостей, материал для лака и клея, снаряжение колесниц и вооружение — всё это составит тысячу золотых в день» (II, 2). Мы, конечно, не можем определить реальной стоимости этой суммы, но несомненно, что Сунь-цзы назвал здесь цифру для того времени очень крупную.

Однако, как уже было указано в комментарии ко И главе, дело заключается не только в этом. Главное — это разорение значительной части населения и упадок хозяйственной жизни. Война связана с усиленным обложением, приходится снаряжать армию, содержать её во время похода. Поэтому, «когда поднимают стотысячную армию, выступают в поход за тысячу миль, — говорит Сунь-цзы, — издержки крестьян, расходы правительства составляют в день тысячу золотых».

Эту цифру Сунь-цзы уже назвал во II главе, но здесь он точно говорит о тех, кто эту сумму должен дать: это — крестьяне, т. е. основная масса населения, и правительство. Но если учесть, что средства правительства слагались из податей и налогов, выходило, что всю тяжесть войны нёс народ.

Но это ещё не всё. Самое важное, самое существенное — это упадок сельского хозяйства. Во время большой войны подавляющая масса населения оказывается оторванной от своих обычных занятий и поля остаются необработанными. «Не могут приняться за работу семьсот тысяч семейств», — говорит Сунь-цзы.

Выше, в комментарии ко II главе, уже было объяснено, откуда Сунь-цзы берёт эту цифру. Понять её можно только в условиях «колодезной системы». Поэтому это место трактата считается одним из доказательств наличия этой системы в эпоху Сунь-цзы. Так понимали и все комментаторы трактата. «В древности, — пишет Цао-гун, — восемь дворов составляли соседскую общину. Один двор шёл (т. е. давал рекрутов. — Н.К.) в армию, остальные семь содержали её. Сунь-цзы говорит о том, что, когда поднимается стотысячная армия, не занимается земледельческим трудом 700 тысяч дворов». «В древности, — пишет Ду My, — каждый мужчина получал в надел один цинь земли. В центре этих девяти циней находился один цинь. Там выкапывался колодец и выстраивались хижины, и восемь дворов жили в них. Это и есть колодезное поле». Чжан Юй говорит: «По закону о колодезном поле восемь дворов составляют соседскую общину. Один двор шёл в армию, остальные семь содержали её. Когда поднимали стотысячную армию, прекращали земледельческие работы 700 тысяч дворов».

Итак, один двор давал солдата, а прочие семь дворов содержали его. Иначе говоря, всё содержание армии ложилось на население, на крестьянство. Это не означало только то, что крестьяне должны были вносить требуемые налоги, т. е. поставлять нужные средства и продукты; они должны были ещё доставлять эти продукты, а также боевые припасы в действующую армию.

Они были обязаны подводной повинностью, а эта повинность составляла в те времена тяжелейшее бремя для крестьян, особенно если нужно было перевозить, как говорит Сунь-цзы во II главе, за 1000 миль, т. е. на далёкое расстояние. Неудивительно, что в этих условиях «изнемогают от дороги», как говорит Сунь-цзы. «Заняты перевозками и изнуряются от дороги», — поясняет Ду My.