Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

Она стала доставать кости и объявила:

– Напев «Шестая госпожа»:

Кости не сошлись.

Следующим сидел Симэнь Цин.

– «Красавица Юй», – объявил он напев:

Симэнь вынул кость «главный полководец», и ему налили чарку вина.

За ним настала очередь Ли Цзяоэр.

– «Цветок нарцисса», – объявила она:

Не сошлось.

Взялась Цзиньлянь.

– «Почтенный Бао», – объявила она напев:

Цзиньлянь вынула кость «три – пять» и осушила чарку.

За ней шла Пинъэр.

– «Прямого, честного люблю», – объявила она:

Кости опять не сошлись.

Подошла очередь Сунь Сюээ.

– «Юнец конопатый», – объявила она:

И опять не сошлись кости.

Наконец, взялась Юйлоу.

– «Помню чары твои», – объявила она:

Юйлоу вынула четверку – кумач густой, и Юэнян, закрывая игру, велела Сяоюй наполнить чарку.

– Матушке Третьей поднеси, – распорядилась хозяйка и обернулась к Юйлоу: – Тебе следовало бы три больших кубка выпить. Ведь у тебя под боком будет жених. Допивайте чарки, – поторопила она остальных, – давайте проводим их в спальню.

– Не смеем ослушаться! – поддержала ее Цзиньлянь.

Юйлоу сгорала от стыда. Когда опустели чарки, всей компанией проводили Симэня к Юйлоу в спальню. Она пригласила их посидеть, но никто не стал задерживаться.

– Доброй ночи, детки мои! – шутила над Юйлоу Цзиньлянь. – Мать завтра тебя проведать придет, дочка. Смотри, не капризничай! – Цзиньлянь обернулась к Юэнян и продолжала: – Дочка-то у меня уж больно молода. Вы уж, свашенька, не очень строго с нее взыскивайте, как мать прошу.

– Перекисшим уксусом [16] ты подправляешь, девка! – отвечала Юйлоу. – Я с тобой завтра поговорю.

– Когда сваха по лестнице поднимается, мы, матери, как на иголках сидим, – не унималась Цзиньлянь.

– Ну что ж ты, дочка, посидела бы со мной немножко, – продолжала Юйлоу.

– Мы тебе не ровня, не родня–твоему забору двоюродный плетень,– ответила Цзиньлянь и пошла вместе с Пинъэр и падчерицей.

У малых ворот Пинъэр поскользнулась и упала.

– Ты, сестрица, как слепая плетешься, а бугорок попался – падаешь, – с укоризной заметила Цзиньлянь. – Вот и веди тебя! Я-то с тобой ногой в снег угодила и туфельки запачкала.

– У самых ворот и снег оставили, – услышав их разговор, проворчала Юэнян. – Не раз слугам наказывала. Нет, так и не убрали, рабские отродья! Тут только и падать! – Она кликнула Сяоюй: – Ступай фонарь принеси! Проводишь матушку Пятую и матушку Шестую.

– Смотри-ка, – обратился Симэнь к Юйлоу, – сама в грязи вымазалась, негодница, и к другим навязывается. Упрекает, ей, мол, туфли выпачкали. Мелет языком, а они ей ни слова. Вот негодница! И вчера тоже ни с того ни с сего запели «Месяц медовый их вновь посетил». Это она, наверное, их подговорила.

– А что она хотела этим сказать? – спросила Юйлоу.

– Да то, что, мол, Старшая сама на примирение напросилась, нарочно, мол, вслух молилась, чтоб я услыхал. В общем, ночного свидания захотела, вот что, – пояснил Симэнь.

– Ведь Пятая все песни знает, не то что мы.

– Эх, не знаешь ты, как эта негодница всех подстрекает!

С этими словами они легли, но не о том пойдет речь.

Вернемся к Пань Цзиньлянь и Ли Пинъэр. В разговоре, пока они шли, Цзиньлянь все время называла Пинъэр то «сестрица Ли», то «госпожа Хуа». Когда подошли к внутренним воротам, падчерица повернула к себе в боковой флигель, а Сяоюй с фонарем проводила обеих женщин в садик. Цзиньлянь захмелела и держалась за Пинъэр.

– Пьяная я, – говорила она. – Ты уж меня доведи до спальни как-нибудь.

– Да ты совсем трезвая, – уговаривала ее Пинъэр.

Они добрались, наконец, до спальни Цзиньлянь и отпустили Сяоюй. Цзиньлянь оставила Пинъэр выпить чаю.

– А ведь тебе тогда у нас не бывать бы, правда? – говорила Цзиньлянь. – А благодаря кому в дом вошла, а? А сейчас все мы, сестры, по узкой дощечке идем. Чего я из-за тебя натерпелась тогда! Чего только на меня за глаза ни наговаривали! Но добрая у меня душа – Небо тому свидетель.

– Знаю, сестрица, скольких хлопот тебе это стоило. Никогда не забуду твоей доброты и милости.

– Я тебе и говорю, чтоб не забывала.

Чуньмэй подала чай. Вскоре Пинъэр простилась с Цзиньлянь, и та осталась одна, но не о том пойдет речь.

Да,

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

И на другой день невестка У, золовка Ян и матушка Пань поздравляли Мэн Юйлоу с днем рождения. Юэнян пировала с гостями в заднем зале. Но на этом мы их и оставим.

Тем временем вот что случилось в доме Симэня. У слуги Лайвана от чахотки умерла жена, и Юэнян женила его на дочери гробовщика Сун Жэня. Вначале ее продали в служанки судье Цаю, но она чем-то провинилась и ее просватали за повара Цзян Цуна. Симэнь Цин часто посылал Лайвана за поваром, и Лайван бывал у Цзян Цуна дома и утром и вечером, встречался и с его женой. Они, случалось, выпивали, флиртовали, а потом и совсем сблизились.