Сон в Нефритовом павильоне

В заключение о некоторых художественных особенностях «Сна в Нефритовом павильоне». Стремясь, по-видимому, избежать монотонности и однообразия, автор на протяжении внушительного по объему романа много раз меняет темп повествования. То оно, насыщенное динамизмом, как бы несется вскачь, то становится неторопливым, утопая в подробных описаниях или рассуждениях на самые различные темы, или же перемежается стихами различных жанров. Как уже отмечалось, в описаниях внешности героев, битв, походов, гаданий, сновидений часто встречаются идущие от фольклора своеобразные клише, стандартизированные обороты. Они выполняют определенную эстетическую функцию, придавая изложению эпически-сказовый характер. Но есть и явно излишние повторы, необязательные с точки зрения развития действия детали, поэтому в переводе сделаны небольшие сокращения.

Другой характерной чертой романа, свойственной и многим другим произведениям средневековой литературы Дальнего Востока, является обилие упоминаемых в тексте имен исторических и литературных персонажей, буддийских и даосских небожителей, героев мифов и преданий. Предполагалось, что читателю знакомы все эти имена и связанные с ними факты или легенды не хуже, чем автору, и одно лишь упоминание о них вызовет у читателя соответствующие, определенные ассоциации. Иное дело читатель современный, тем более иноземный. Попытка переводчика или комментатора раскрыть все аналоги и намеки, все объяснить, приведет только к разбуханию текста или справочного аппарата. Кроме того, не все упоминаемые имена н названия удается идентифицировать уже потому, что в оригинале отсутствуют их иероглифические обозначения. Впрочем, это касается большей частью уподоблений типа «герой поступил так-то и так-то, как в свое время поступил имярек». Комментарии могут добавить к тому, что уже ясно из самого уподобления, лишь биографические или литературные сведения об этом малоизвестном «имярек», что вовсе несущественно для понимания текста нашими читателями. О действительно же известных персонажах необходимые краткие сведения приводятся в комментариях и словаре имен.

Теперь нам остается лишь пригласить читателя в волшебный «Нефритовый павильон» и выразить надежду, что ему будет интересно познакомиться с этим своеобразным произведением корейской классической литературы, его героями, его миром образов, чувств и представлений.

Глава первая

О ТОМ, КАК ЗВЕЗДНЫЙ КНЯЗЬ ВЭНЬ-ЧАН ЛЮБОВАЛСЯ ЛУНОЙ ИЗ НЕФРИТОВОГО ПАВИЛЬОНА И КАК С ВОРОТ ЮЖНОГО НЕБА БОДИСАТВА АВАЛОКИТЕШВАРА БРОСИЛА НА ЗЕМЛЮ ПЯТЬ ЖЕМЧУЖИН

Двенадцать павильонов в Нефритовой столице, [12] и в одном из них, Нефритовом, обитают вознесенные на небо поэты. Из этого чудесной архитектуры павильона вид открывается великолепный: с западной стороны — на Дворец Познания, с восточной — на Дворец Простора и Стужи, [13] и, куда ни глянь, радуют взор совершенством формы и цвета легкие беседки и многоярусные терема. Однажды Нефритовый владыка повелел украсить павильон и устроил в нем пир для своих подданных. Заиграла небесная музыка, запестрели одежды небожителей. Наполнив небесным вином кубок из драгоценного камня, владыка поднес угощенье Великому поэту, Звездному князю Вэнь-чану, [14] и попросил его сложить стих о Нефритовом павильоне. Поклонился Вэнь-чан и, не оторвав кисти от бумаги, начертал:

Так понравились владыке стихи Вэнь-чана, что он приказал увековечить их на стене павильона и прочитал их вслух раз, и другой, и третий… Но вдруг помрачнел, повернулся к Повелителю Севера Тай-и [19] и говорит:

— Хорошие стихи сочинил Вэнь-чан, но зачем вспомнил он о людях? Такая досада! Огорчил нас сегодня самый молодой и самый любимый подданный!

Тай-и в ответ:

— Видел я, Вэнь-чан разглядывал землю, и лицо его светилось от радости, будто у земного человека, достигшего богатства и знатности. Может, послать его ненадолго в мир людей, чтобы узнал он его и впредь слышать о земле не захотел?

Владыка с улыбкой кивнул и, встав, чтобы удалиться с пира к себе во дворец, молвил Вэнь-чану:

— Сегодня красивая луна, останься в павильоне полюбоваться ею!

Вэнь-чан проводил государя до колесницы и вернулся в павильон. Стояла осень, пора седьмой луны. В золотых листьях клена, украшавших павильон, шелестел ветерок, ярко блестела Серебряная Река, [20] и всего два-три облачка плыли в бескрайнем небе. И тут с северо-востока появилась черная туча, а с нею — громовая колесница, в которой восседал Дракон, хозяин Северного моря.

— Я любуюсь луной, — крикнул Вэнь-чан Дракону, — зачем же ты, старый, закрываешь ее лик от меня своими тучами?

— Сегодня большой праздник, седьмой день седьмой луны, [21] — отозвался Дракон. — В этот день Ткачиха встречается с Волопасом, а драконы четырех морей направляются к Серебряной Реке мыть свои колесницы.

Вэнь-чан не отступился:

— Все равно, немедленно убери свои тучи.

Тотчас посветлело небо, словно умылось прозрачной росой, и там, где Семизвездье, засиял новорожденный месяц. Красота ночи пьянила, а Вэнь-чан, облокотясь о перила, грустил: «Прекрасна Нефритовая столица, только очень уж много в ней порядка, даже скучно. Каково, к примеру, красавице Чан-э — ведь одна-одинешенька стережет Дворец Простора и Стужи. [22] [23] Тоска!..» Шум колесницы прервал его раздумья. Появился отрок-небожитель.

— Нефритовая дева, прислужница Нефритового государя! — возгласил он.

Удивился Вэнь-чан: зачем ей сюда, если она почти не выходит из дворца? А дева поднялась в павильон, спросила Вэнь-чана о настроении и села против него.

— Помня о вас, Нефритовый государь прислал шесть небесных персиков и меру небесного вина, дабы еще приятнее было вам наслаждаться луной из Нефритового павильона.