Развеянные чары

Помня обо всем этом, Юань-гун, не дожидаясь, пока заговорят судьи, протянул им книгу и, низко кланяясь, покаялся.

– Грешная тварь! – зарычал на него повелитель звезд Северного Ковша. – Ты сломал небесную печать и похитил тайную книгу, которую тебе же доверили охранять. Да знаешь ли ты, что это много хуже простого воровства и подобное преступление карается смертью!

Юань-гун молчал, только кланялся и молил о пощаде.

– Может, ты уже успел разгласить небесные тайны? Смотри же – говори правду! – обратился к нему секретарь палаты Ми Хэн.

– Я никогда не лгу! – вскричал Юань-гун. – Единственное, что я сделал, это в точности перенес на каменные стены пещеры Белых облаков все описания превращений, но их еще не видел ни один человек!

«Пожалуй, эта скотина и впрямь не врет», – подумал про себя повелитель звезд и грозно спросил:

– А зачем ты это сделал?

– Я часто слышал о бескорыстии Верховного владыки и не мог даже предположить, что у него могут быть какие-то «тайны», – отвечал Юань-гун. – По моему разумению, тайны незачем записывать. В книги же заносят только то, что хотят сохранить для потомков. Яшмовый владыка хранил книгу в шкатулке, а я перенес ее текст на камень с той же самой целью: чтобы он дошел до потомков.

– Хватит врать и изворачиваться, – сурово оборвал его секретарь.

Юань-гун поспешно поклонился, еще раз покаялся и продолжал:

– Хватит ли ума у глупой старой обезьяны что-либо выдумывать?! Я правду говорю!

– Известно мне, – продолжал секретарь, – что в той яшмовой шкатулке хранилось величайшее сокровище небесного двора, а открыть шкатулку можно лишь по разрешению либо творца Первозданного хаоса [29] , либо Небесной девы Сюаньнюй, либо же по повелению самого Яшмового владыки. Как же ты, волосатая тварь, сумел вскрыть ее?

– Сначала у меня и в самом деле ничего не получалось, – отвечал Юань-гун, – но когда я искренне помолился моей наставнице, Небесной деве Сюаньнюй, и пообещал ей всегда оставаться верным учению и не творить зла, шкатулка открылась сама собой. Не открылась бы – я бы ее так и оставил. Не звать же каменотеса на помощь. Знай я заранее, что небесный устав так строг, ни за что не стал бы его нарушать! К тому же наставница Сюаньнюй, вместо того чтобы мне помешать, толкнула меня на это преступление! Раньше я возмущался, бывало, что в мире людей из-за какой-то ничтожной бумажки человека могут судить, но что на Небесах меня сочтут злодеем за то, что я с добрыми намерениями заглянул в какую-то маленькую книжонку, и осудят на смерть, даже не дав раскаяться, такого я, признаться, не ожидал.

При этих словах секретарь Ми Хэн внезапно помрачнел. Ему вспомнилось, как, еще живя на земле, он оказался виновным в глазах Лю Бяо [30] – и все из-за подметного письмеца Сунь Цэ [31] . Ми Хэн был добрым и прямодушным, взволнованность и искренность Юань-гуна, его слезы растрогали секретаря, и, не выдержав, он обратился к повелителю звезд Северного Ковша:

– Юань-гун говорит вполне справедливо. К тому же он и в самом деле ученик Небесной девы Сюаньнюй. Не возьмете ли вы на себя труд, повелитель, вместе со мной доложить о его деле Яшмовому владыке, после чего, возможно, последует высочайший указ, дозволяющий этой волосатой твари праведной жизнью искупить вину.

– Юань-гун у вас в подчинении, потому я всецело полагаюсь на ваше решение, – отвечал повелитель звезд Северного Ковша. – Но поскольку все небесные духи знают об этом суде, хорошо бы, дабы их успокоить, составить предварительно какую-нибудь бумагу с объяснением обстоятельств данного дела.

– Вы совершенно правы, повелитель, – поддакнул Ми Хэн и приказал подать Юань-гуну кисть и бумагу.

Юань-гун смекнул, что секретарь старается избавить его от кары, и с радостью принял кисть и принялся писать:

Повелитель звезд Северного Ковша пробежал глазами бумагу и усмехнулся:

– Прочтешь этакое – и, чего доброго, подумаешь, что эта тварь чиста всем телом своим!

– Вот именно, не только телом, но и душой! – подхватил Юань-гун. – Я привык говорить все, как есть: один – значит, один, два – значит, два. Не то что другие – то говорят «три», то «четыре»!..

Секретарь и его приближенные рассмеялись.

Затем все вместе они повели Юань-гуна в зал Священного небосвода, где в это время находился Яшмовый владыка, и обратились к нему с такими словами:

– Велико преступление Юань-гуна, но за чистосердечное признание он заслуживает снисхождения. К тому же он проступок свой совершил без злого умысла, так что простите его, ради святой девы Сюаньнюй!

Яшмовый владыка согласился отменить смертную казнь, однако лишил Юань-гуна титула повелителя пещеры Белых облаков, пожаловав ему взамен звание духа Белой обезьяны, и строго-настрого приказал хранить в тайне высеченный на стенах пещеры текст. При этом он повелел изгнать из тех мест обезьян, запретив всем, кроме Юань-гуна, жить там ближе десяти ли [32] к пещере.