Повесть о великом мире

И вот, как стало рассветать, в девятнадцатый день девятой луны первого года правления под девизом Гэнтоку [116], в час Зайца [117], тучи и мгла войск поскакали в сторону Кудзуха. Помощник главы Левой гвардии охраны дворцовых ворот Когуси Сабуро Нориюки и Ямамото Куро Токицуна, которым вручены были стяги с гербом Ходзё, получили звания военачальников ударных сил; они вышли к реке возле Шестой линии, Рокудзё [118], разделили три тысячи своих всадников на две части и приблизились к резиденции Токи Дзюро на углу улицы Хорикава и Третьей линии, Сандзё.

Токицуна, позаботившись, чтобы такой важный противник не сбежал каким-нибудь способом, нарочно оставил главные свои силы у берега реки на Третьей линии, а сам один скрытно поехал к резиденции Токи в сопровождении только двух пеших воинов с алебардами. Перед воротами он сошёл с коня, внезапно вошёл внутрь через малые ворота и, глянув в сторону средних ворот, увидел людей, которых принял за ночную стражу. Это, бросив себе в изголовья доспехи, большие и малые мечи, с громким храпом спали воины.

Обойдя заднюю стену конюшни, он посмотрел, нет ли где скрытых проходов, — позади был сплошной земляной вал и дороги нигде, кроме как через ворота, не было. Успокоившись на том, он с шумом открыл дверь в малую гостиную.

Токи Дзюро, кажется, только что встал: он зачёсывал кверху волосы на висках и связывал их на макушке, но внезапно увидев Ямамото Куро, вскричал: «Узнали!» — и схватив стоявший на подставке большой меч, ударом ноги пробил бывшую рядом с ним перегородку, выпрыгнул в большую гостиную и, чтобы не вонзить свой меч в потолок, нанёс противнику боковой, «чистящий» удар.

Токицуна нарочно хотел выманить противника на широкий двор и, как только тот допустит оплошность, — пленить его живым. От «чистящих» ударов он отступал, от «бросков в воду» — косых ударов сверху — отскакивал, и никто в тот поединок не вмешивался. Когда же с возвышения глянул Токицуна назад, то стоявшая в засаде великая сила в две с лишним тысячи всадников ворвалась в ограду через вторые ворота и огласила воздух дружным кличем.

Долго сражался Токи Дзюро и стал уже очень опасаться, как бы не взяли его живым. Тогда он бегом вернулся в свою спальню, разрезал себе живот крест накрест и рухнул головой на север. Молодые его приверженцы, спавшие во внутренних помещениях, каждый по-своему приняли смерть в бою и не было среди них ни одного, кто бы обратился в бегство. Воины Ямамото Куро взяли их головы, насадили на острия своих мечей и поскакали оттуда в Рокухара.

К резиденции Тадзими двинулось три с лишним тысячи всадников [119] под командованием помощника главы Левой гвардии охраны дворцовых ворот Когуси Сабуро Нориюки. Тадзими всю ночь напролёт пил сакэ и теперь лежал пьяный, не ведая, где начало и где конец, как вдруг его разбудил дружный крик.

— Что это значит?! — встревожился он.

Сотрапезницей его, лежавшей теперь с ним рядом, была привычная ко всему женщина. Она схватила кольчугу, что служила им изголовьем, заставила Тадзими надеть её, крепко перепоясала его наружным поясом, а потом подняла людей, спавших здесь же. Огасавара Магороку, разбуженный этой гулящей женщиной, взяв один лишь большой меч, выбежал через средние ворота и, когда протёр глаза и окинул взглядом все четыре стороны, то увидел над земляным валом стяг, на нём герб Ходзё, колесо повозки. Войдя в дом, Магороку крикнул:

— От Рокухара сюда направлен ударный отряд. Я думаю, что нынешний государев мятеж уже раскрыт. Быстрее хватайте мечи и рубитесь, покуда выдержат рукояти мечей, а потом разрежьте себе животы!

Тут он набросил себе на плечи панцирь и, держа в руках колчан на двадцать четыре гнезда и лук, обвитый побегами глицинии, вбежал на сторожевую башню над воротами, вложил в тетиву стрелу, не поместившуюся в колчан, и настежь раздвинул у бойницы ставни.

— О, как много здесь силы! Понимают, ведь, как мы искусны в бою! Ну, так как же зовут того, кто назначен в этом отряде предводителем? Взгляните, как он получит от меня стрелу, когда приблизится!

С теми словами Магороку до отказа натянул тетиву и выпустил стрелу длиною в двенадцать ладоней и три пальца. Блеснув остриём наконечника, стрела пронзила от лобной части до самого назатыльника шлем молодого дружинника Кано-но-дзэндзи, Кинудзукури-но Сукэфуса, проезжавшего прямо перед башней, и он кубарем полетел с коня. Положив такое начало, Магороку выпустил целый поток стрел, куда только ему хотелось — в рукава кольчуг, в набедренники, не говоря уже о касках шлемов, и двадцать четыре воина, стоявшие у него на виду, упали, сражённые стрелами. И тогда, вынув из колчана последнюю оставшуюся там стрелу, Магороку швырнул вдруг колчан к подножью сторожевой башни и со словами: «А эту стрелу я должен оставить, чтобы охранять себе путь по преисподней!» — заткнул её за пояс и вскричал громким голосом:

— Смотрите сюда и расскажите людям, как японский храбрец, к мятежу примкнувший, кончает с собой! После этого он вложил себе в рот остриё меча, бросился вниз головой с башни и погиб, пронзённый насквозь. Тем временем, под началом Тадзими во двор выскочили двадцать с лишним крепко закованных в латы молодых его соратников и встали у деревянного засова ворот, поджидая противников.

Хотя и говорилось, что наступающие были подобны тучам и мгле, однако, когда с безумной мыслью умереть люди, решившие погибнуть в схватке, прочно затворились, тогда и таких, кто захотел бы врезаться в их гущу, не отыскалось. И тут-то четыре человека — Ито Хикодзиро-отец, сын его, младший и старший его братья пробрались через небольшое отверстие, проломанное в створке ворот, внутрь двора. Но, хоть и воинственны были их помыслы, когда они пробрались в стан поджидавших их противников, то до рукопашной даже и не дошло: все они были расстреляны поблизости от ворот. Когда нападающие увидели это, среди них не нашлось никого, кто бы хоть чуть-чуть приблизился к воротам. Тогда защитники изнутри распахнули створки ворот и встали, громко стыдя их:

— Вы, о которых мы слышали, будто это ударный отряд! Какими же грязными трусами вы себя показали! Ну, живо, входите сюда! Мы принесём вам в подарок наши головы.

Нападающие были нещадно осмеяны противниками. Тогда головной их отряд из пятисот с лишним всадников сошёл с коней и в пешем строю с воплями ворвался во двор.

Воины, которые заперлись там, твёрдо решили, что не побегут ни в коем случае, поэтому ни одна их нога никуда не должна отступить. Двадцать с лишним человек ринулись в гущу великой той силы, не оглядываясь по сторонам, врезались в неё и закружились в ней. Пятьсот с лишним нападающих из передового отряда всюду, где бы они ни стояли, попали под удары их мечей и бурей отхлынули от ворот наружу. Однако, поскольку нападающих была великая сила, то когда отхлынул передовой отряд, во двор с воплями ворвался второй отряд. Едва он ворвался, — его прогнали, едва прогнали, — ворвался снова, и так сражались противники до того, что от мечей отскакивал огонь, начиная с часа Дракона и кончая часом Лошади [120].

И настолько силён был отряд воинов у главных ворот, что судья Сасаки обошёл с подчинёнными ему тысячью с лишним человеками замок с тыла и ворвался в него со стороны дороги Нисики-но-кодзи, разломав дома простолюдинов. «Теперь уже всё», — подумал Тадзими.

Но тут двадцать два человека, стоявшие в ряду у средних ворот, пронзили друг друга мечами и пали, будто брошенные гадательные палочки. А как раз в это время атакующий отряд карателей взломал ворота, врезался в строй воинов, что бились возле задних ворот, и, забрав с собой головы защитников замка, поскакал в Рокухара. Всего четыре часа длилось сражение, а когда посчитали раненых и мёртвых, оказалось их двести семьдесят три человека.