Хосров и Ширин

Гульгун навьючен; в путь пуститься вышло время.

Ширин в седле, Шапур ее хватает стремя.

Ширин сбиралась в путь, окружена гурьбой

Красавиц; только тех взяла она с собой,

От коих в дни трудов и в час досужий смеха

И помощь ей была и светлая утеха.

Динары и парчу с собой она взяла.

Четвероногих взять приказ она дала:

«Верблюдов и коней, овец, коров!» И долам

Дано наполниться потоком их веселым.

К чертогу горному спешит она; стада

За нею тянутся, как зыбкая гряда.

И в раковине блеск вновь затаился щедрый.

И драгоценный лал вновь погрузился в недра.

Индийской топи мгла клад убрала от глаз,

В кремнистый лог тоски запрятался алмаз.

Но от жемчужины блеснул окрестный камень.

Так мрачный храм огня вмиг озаряет пламень.

От лика Сладостной, что розовей весны,

Тюльпаны меж камней нежданные видны.

От пламени Ширин, что разгорался яро,

В горячем воздухе все больше было жара.

И царь, проведавши, что друг невдалеке,

В надежде возомнил: срок миновал тоске.

Но страх пред Мариам сражал огонь порыва:

Глядела Мариам в глаза его пытливо.

Не знал он, как завлечь Ширин в свой паланкин,

Не ведал, как бы мог он встретиться с Ширин.

Лишь вестью о Луне, лишь ветром он доволен,

Что плыл с ее путей. Он вновь любовью болен.

Взывая каждый миг: «Где милая моя?»,

Он извивается в томленье, как змея.