Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

Приказчики вручили Цзинцзи прибыль и проводили к лошади. Он отбыл верхом в сопровождении слуги.

Когда они въехали в город, было уже совсем темно. Вернулся Цзинцзи злой, передал серебро Чуньмэй и удалился к себе в спальню. Как прошла ночь, рассказывать не будем.

На другой день Цзинцзи так и подмывало рассказать о случившемся Чуньмэй. Однако, поразмыслив, он решил повременить. «Надо будет уличить Чжан Шэна, — говорил он себе. — Тогда я и попрошу сестрицу пожаловаться на него мужу. Следует с ним разделаться. Чтобы я еще терпел его издевательства! Посмеет ли он тогда на меня вину свалить! Его же обвинять будут».

Да,

Приехал как-то Цзинцзи на пристань в кабачок, повидался с Ван Шестой и Айцзе.

– Перепугались тогда, а? — спросил он их и, обратившись к Лу Бинъи, продолжал. — Больше Лю Второй не показывался?

– С тех пор не появлялся, — отвечал приказчик.

– А господин Хэ? — расспрашивал Цзинцзи у Айцзе. — Тоже не заглядывал?

Цзинцзи пообедал, подвел счета и поднялся наверх к Айцзе. После задушевной беседы и любовных услад Цзинцзи вышел от Айцзе и позвал виночерпия Чэня Третьего.

– Видишь ли дело-то какое, — начал Цзинцзи. — Может, ты что-нибудь знаешь про Чжан Шэна или Лю Второго? Надо бы под них подкопаться.

Чэню Третьему никак не следовало бы говорить, но он все-таки рассказал Цзинцзи: и как Чжан Шэн откупил Сюээ, которая стала в кабачке певицей, после того как ее продала Чуньмэй, и какие высокие проценты берет Лю Спрут, ссужая частных певичек, чем и тот и другой подрывают престиж его превосходительства начальника гарнизона Чжоу. Цзинцзи запомнил сказанное.

Наградив Айцзе двумя или тремя лянами серебра и захватив чистую выручку, он верхом отбыл домой, однако довольно вдаваться в мелочи.

Долгое время Цзинцзи вынашивал свой замысел. А ведь роковая встреча рано иль поздно должна произойти. Вот так и настигает человека беда.

Неожиданно до имперского двора в Восточную столицу стали доходить крайне тревожные вести. Сперва докладывали о нарушении границ Империи полчищами пехоты и конницы чжурчжэней Цзинь [2], потом о чинимых ими грабежах уже в Центральных землях Китая. Охваченный смятением Сын Неба Хуэй-цзун созвал совет высших сановников, на котором решено было отправить к чжурчжэням посла для переговоров о мире. Императорский двор изъявил готовность выплачивать северному соседу ежегодную дань золотом, серебром и узорной парчою стоимостью в несколько миллионов лянов. На престол был возведен наследник, принявший имя Цинь-цзун [3], а следующий год [4] был провозглашен первым годом Мира и Благополучия. Хуэй-цзун же назвал себя Великим Даосским Владыкою и удалился во Дворец Драконовой Добродетели [5]. Двор назначил Ли Гана начальником военного ведомства, вменив ему в обязанности расстановку всех боевых сил Империи. Чжун Шидао стал главнокомандующим и нес ответственность за военные действия как внутри, так за пределами Империи.

Однажды в областную управу в Цзинани пришел высочайший указ, согласно которому Чжоу Сю назначался на пост командующего десятью тысячами пехоты и конницы Шаньдуна. Его ставка переводилась в областной центр Дунчан, где он обязан был, соединившись с войсками старшего комиссара Чжан Шуе, остановить нашествие чжурчжэней и защитить рубежи Отечества. Чжоу Сю заседал в Цзинаньской управе, когда ему доложили о высочайшем указе.

– Ваше превосходительство! — обратился к Чжоу посыльный. — Извольте выслушать высочайшую волю.

Чжоу без промедления встал на колени у стола и велел одному из своих приближенных огласить императорский эдикт.

Он гласил примерно следующее:

Чжоу Сю выслушал указ, отпустил посыльного и позвал своих доверенных Чжан Шэня с Ли Анем. Им поручено было упаковать шелка и утварь и на подводах переправить домой. За год службы в Цзинани у Чжоу Сю, надобно сказать, скопилась огромная сумма золота и серебра.

– Все передадите по описи, — наказывал доверенным Чжоу, когда драгоценности были тщательно уложены в сундуки. — Да будьте осторожны , ночью дом караульте. А мне надо будет с комиссаром Чжаном отдать приказ войскам, и на днях я заеду в Цинхэ.

Доверенные слуги с драгоценным грузом пустились в путь. Как они добирались до дому, говорить не станем. Наконец, они прибыли с подводами в Цинхэ и вручили драгоценности хозяйке, а ночами установили караул, но не о том пойдет речь.

А пока расскажем о Чэнь Цзинцзи. Когда вернулся Чжан Шэн и со дня на день ждали назначенного командующим Чжоу, Цзинцзи загорелся желанием поведать Чуньмэй о том, что долго таил в себе. Вот тогда-то, рассуждал он, мы и выведем Чжан Шэна на чистую воду.

Как-то Гэ Цуйпин отбыла навестить родителей, и Цзинцзи оставался в кабинете один. С утра к нему незаметно проникла Чуньмэй. Служанок не было, и они, раздевшись, отдались любви. Проходивший тем временем с колотушкой Чжан Шэн завернул в калитку. Когда он очутился у кабинета, ему послышался женский голос и смех. Чжан Шэн убрал колотушку, подкрался под окно и прислушался. Там он обнаружил Чуньмэй в объятиях Цзинцзи.