Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

– Давно тебя не видно было, — проговорила Юэнян. — Что ж ты нас не навестишь, а?

– Хотел навестить, да неловко было, — отвечал Лайван, рассказав о своем житье-бытье.

– Чего ж неловко! — возразила Юэнян. — Не чужой, небось. А хозяина твоего уж нет в живых. От смутьянки Пань тогда вся беда пошла. Это она, распутница, языком своим злым весь дом перевернула, жену твою невинную до петли довела, а тебя в ссылку отправила. Но и саму ее не пощадило Небо — за ней же вслед ушла.

– Так всегда бывает, матушка! — отвечал Лайван. — Только вы одна, матушка, понимали тогда, кто прав.

– А ну-ка покажи, чем торгуешь, — после некоторого молчания спросила Юэнян. — Может, и я себе чего выберу.

Она отобрала несколько головных украшений и на весах отвесила за них три ляна серебра, потом пригласила в дом и наказала Сяоюй поставить гостю кувшин вина и сладостей.

Сунь Сюээ тоже старалась на кухне как могла, и вскоре перед Лайваном очутилось большое блюдо только что разогретого мяса, которое она подала сама. Когда он, сытый и хмельной, поблагодарил ее земными поклонами и направился к воротам, Юэнян с Юйлоу уже скрылись в дальних покоях, и Сюээ оказалась с ним наедине.

– Заходил бы почаще, чего боишься? — говорила она украдкой. — Мне с тобой поговорить нужно. Жена Лайчжао все скажет. А я завтра вечером буду тебя ждать. Вон там в пристройке за воротами у стены.

И они многозначительно подмигнули друг другу.

– А внутренние ворота будут открыты? — спросил он, сразу поняв ее намерение.

– Слушай, что я тебе скажу, — объяснила Сюээ. — Лучше у жены Лайчжао до вечера обожди, потом залезай по лестнице на стену, а я тебя там встречу. Так и увидимся. Мне надо будет тебе кое-что по секрету сказать.

Когда Лайван это услыхал, у него и в самом деле радость отразилась на челе, счастье заиграло на щеках. Простившись с Сюээ, он поднял короб и вышел за ворота.

Да,

Лайван вернулся домой обрадованный, но о том вечере больше рассказывать не будем.

На другой день торговать он не пошел, а пройдя незаметно к дому Симэнь Цина, стал поджидать появления Лайчжао. Когда тот вышел, Лайван встретил его поклоном.

– А, Лайван! — воскликнул привратник. — Сколько лет, сколько зим! Редко ты к нам заглядываешь.

– Делать сегодня нечего, вот и решил: дай, думаю, зайду, — отозвался Лайван. — Госпожа Сунь за цветы должна осталась.

– Раз так, заходи.

Лайчжао ввел гостя в дом и предложил присаживаться.

– А где ж хозяйка? — спросил Лайван.

– В дальних покоях. На кухне стряпает.

Лайван достал лян серебра и протянул его хозяину.

– Это на кувшин вина и закуски, — говорил он. — Угостить решил тебя, брат, и хозяйку твою.

– Зачем же так много! — заметил Лайчжао и крикнул сына Тегуня.

Тегунь, — а ему исполнилось пятнадцать лет, и он завязывал волосы, — забрал кувшин и пошел за вином. Лайчжао позвал Шпильку. Немного погодя она принесла целую миску горячего рису, большое блюдо варенных на пару горячих закусок и две тарелки овощных салатов.

– Вот и хорошо, Лайван, что пришел! — воскликнула она.

– Гляди, это брат Лайван решил нас угостить, — пояснил Лайчжао, показывая жене серебро. — Кувшин вина купил.

– К чему?! — удивилась она. — Ради чего было тратиться! Она накрыла на кане стол и пригласила Лайвана присаживаться и наполнить чарки. Первую чарку Лайван протянул Лайчжао, потом налил вторую и с низким поклоном преподнес ее Шпильке.

– Давно мы с вами не видались, — обратился он. — Позвольте мне вас почтить, а что вино слабое, так не взыщите.

– Мы с мужем насчет этого не так уж разборчивы, — проговорила Шпилька. — Так что говори прямо. А от матушки Сунь я кое-что вчера узнала. Прежняя любовь не дает вам обоим покоя. Так вот, стало быть, она просила помочь. И ты, брат, пожалуйста, не притворяйся, будто знать не знаешь, ведать не ведаешь. Как говорится, прежде чем с горы спуститься, бывалым проводником обзаведись. Значит, если вам удастся соединиться и ты от этого будешь кое-что иметь, не вздумай один лакомиться, а и с нами поделись. Нам ведь рисковать из-за вас придется, да еще как рисковать!

Лайван встал на колени.

– Помогите нам, прошу вас! — умолял он. — Никогда не забуду!

Они выпили и закусили. Немного погодя Шпилька отправилась к Сюээ. Они условились о вечернем свидании у Лайчжао. Когда стемнеет, запрут внутренние ворота и все в доме отойдут ко сну, он перелезет через стену внутрь, чтобы воспользоваться удачными обстоятельствами.

Тому свидетельством стихи:

Лайван вернулся домой и стал с нетерпением ждать вечера. Потом, купив вина, незаметно юркнул к Лайчжао, где они снова просидели за столом вплоть до глубокой темноты. Наконец-то закрыли большие ворота, на внутренние наложили засов, и все в доме улеглись спать. Вокруг не было ни души.

Когда за стеною по условному знаку кашлянула Сюээ, Лайван взобрался по лестнице на стену и, прикрываясь темнотой, прошел по карнизу туда, где ему подставила скамейку Сюээ. Они удалились в западную пристройку, служившую складом конской упряжи, обнялись и отдались любовным утехам. У них, вдовца и вдовы, огнем горела страсть. Лайван был готов к сражению и тотчас же пустил в ход свое несгибаемое копье. Оно энергично двигалось туда-сюда, а когда наслаждение достигло предела, излилось потоками семени.

После поединка Сюээ передала Лайвану узел, в котором были завернуты золотые и серебряные вещи, несколько лянов серебра мелочью и два комплекта атласного платья.

– Завтра вечером приходи, — наказала она. — Еще кое-что из одежды принесу. А ты пока жилье на стороне подыщи. Тут хорошего ждать нечего. Мне лучше тайком из дому уйти. Подыщем дом и заживем как муж и жена. А раз ты по ювелирному делу пошел, горевать нам не придется. Проживем как-нибудь.

– У меня есть тетка, мамаша Цюй, — говорил Лайван. — Известная повитуха. А живет она за Восточными воротами, в глухом Рисовом переулке, куда ни одна душа не заглядывает. Вот у нее пока и укроемся, время переждем. А пройдет все тихо, я тебя к себе на родину возьму. Купим земли и жить будем хозяйством.

На том они и порешили.

Лайван простился с Сюээ и, забравшись на стену, вернулся к Лайчжао. Когда начало светать, он вышел незаметно за ворота, а с наступлением сумерек опять приблизился к воротам и спешно проник к Лайчжао. С наступлением темноты он, как и в прошлый раз, взобрался на стену, чтобы соединиться с Сюээ. Так повторялось не один день. Немало было похищено из дому за эти дни дорогих вещей — золотой и серебряной посуды, шелковых одежд и прочего. Солидный куш перепал и Лайчжао с женой, но говорить об этом подробно нет надобности.

Настал день, когда у Сяогэ высыпала оспа. Немало этим обеспокоенная и удрученная Юэнян легла рано.

Пользуясь случаем, Сунь Сюээ отпустила горничную спать. А горничная у нее, надобно сказать, была новенькая. Звали ее Чжунцю. Прежде она служила Симэнь Старшей, но когда обнаружилась связь Чэнь Цзинцзи с Юаньсяо, горничной Ли Цзяоэр, Юэнян отправила Юаньсяо к падчерице, а в услужение Сюээ отдала Чжунцю. Отпустив Чжунцю, Сюээ завернула в узелок шпильки, кольца и другие украшения и спрятала его в шкатулку. Повязав голову платком, она прихватила с собой также одежды и поспешила к Лайчжао, где ее, как было уговорено, ждал готовый к побегу Лайван.