Средневековая андалусская проза

Популярность «Чудесного ожерелья» была так велика, что некоторые разделы этой книги почти без изменения вошли не только в сочинения арабских последователей и подражателей Ибн Абд Раббихи, но и в произведения средневековых испанских авторов, например, в уже упоминавшийся сборник «Граф Луканор». (Фрагменты «Чудесного ожерелья» опубликованы в книге: Аль-Джахиз «Книга о скупых», Ибн Абд Раббихи «Чудесное ожерелье», М., «Художественная литература», 1985).

Начиная с XI века популярность антологий падает и на их место приходят произведения малых форм — «послания». По словам Ибн Бассама, выражавшего тогдашнюю точку зрения, «красноречивое послание» — вершина художественной прозы. Послание может быть написано по любому поводу и на любую тему: приход весны, победа над врагом, появление какого-нибудь выдающегося литературного произведения, осмеяние соперника или спор поэтов о том, какое стихотворение прекраснее. Обычно послание бывает коротким, но может представлять собой своеобразную повесть, трактуя о сложных вопросах литературы, философии и этики.

Постепенно менялся и стиль прозаических произведений. Талантливый прозаик кордовец Абу Амир ибн Шухайд (ум. в 1048 г.), краткое жизнеописание которого помещено в настоящей книге, говорит в своем послании «Книга духов», своеобразной сатирической повести, что наступило время, когда прозаик не может довольствоваться только изложением событий или мыслей, а должен «украсить речь». Ибн Шухайд насмешливо замечает, что его современников привлекает «деланность» или «манерность», то есть сложный стиль, полный всевозможных риторических «красот», им нравится рифмованная проза с изысканными рифмами, различные парафразы, иносказания и прочее.

Однако не все прозаики Андалусии считали для себя обязательным придерживаться столь «пышного» и сложного стиля. Его противником был, например, Мухаммад Али ибн Ахмад ибн Хазм (994—1003), ученый и литератор, сын вазира Амиридов, потомков аль-Мансура. Во время осады Кордовы берберами в дни «великой смуты» отец Мухаммада умер, и все его домочадцы бежали из разграбленного берберами дворца. Некоторое время Мухаммад ибн Хазм оставался в Альмерии, где правил некий Хайран, бывший гвардеец Амиридов. По обвинению в «вольнодумстве» и симпатии к Омайядам Ибн Хазм был изгнан из Альмерии. Он скитается в течение нескольких лот, посещает Валенсию и Гранаду, затем возвращается в Кордову. Эмир Кордовы приглашает Ибн Хазма ко двору и назначает на пост вазира, но через некоторое время правителя свергают, и Ибн Хазма, как и всех других приближенных прежнего эмира, бросают в темницу.

Освобожденный по ходатайству друзей и почитателей, Ибн Хазм так и не находит постоянного пристанища. Он живет в Хетиве, Малаге, а затем поселяется в своем имении, где его посещают ученики и почитатели. Здесь он создает «Ожерелье голубки» и целый ряд посланий. Ибн Хазм не раз принимал участие в философских и религиозных диспутах. После одного из таких диспутов, состоявшегося в Севилье, эмир Севильи аль-Мутадид объявил Мухаммада ибн Хазма еретиком и приказал публично сжечь его сочинения на главной площади Севильи.

Ибн Хазм был одним из наиболее известных в Андалусии ученых-энциклопедистов, знатоком математики, истории религий и мусульманского права, владел латынью и древнееврейским языком. Как многие философы-рационалисты своего времени, он считал, что литература призвана совершенствовать человека, поэтому его произведения носят ярко выраженный дидактический характер. Ибн Хазм был выдающимся стилистом, стремился к логичности, ясности и простоте изложения. Он писал в одном из своих посланий: «Подлинное красноречие — это то, что понятно и знатному, и простолюдину».

Ибн Бассам, посвятивший немало страниц своего труда Ибн Хазму (читатель может познакомиться с его «жизнеописанием» в этой книге), представляет его человеком «жестким», с резким характером. По словам Ибн Бассама, Ибн Хазм отличался бескомпромиссностью и во время диспутов всегда открыто высказывал свое мнение о противнике, каким бы нелестным оно ни было. Наверное, так и было, ибо научные труды Ибн Хазма свидетельствуют именно об этих свойствах его характера.

Но в «Ожерелье голубки» автор предстает перед нами как человек легко ранимый и глубоко чувствующий, с неподдельным участием рассказывающий о всех муках и радостях влюбленных, большинство которых — его современники и даже близкие знакомые. «Свойства нрава», о которых говорил Ибн Бассам, проявляются в этом произведении в той решительности, с которой автор отказывается уделить хоть какое-то место исконно восточным, традиционным «влюбленным Аравии», Лейле и Маджнуну, Джамилю и Бусайне, — они далеки и мало понятны его читателям. Ибн Хазм утверждал национальную самобытность Андалусии, и его взгляды полностью разделял Ибн Бассам, высказав их в своем предисловии к книге «Сокровищница достоинств жителей Андалусии», фрагменты из которой публикуются в этом сборнике.

По форме «Ожерелье голубки» — нечто среднее между посланием большого объема и произведением мемуарного жанра. Автор рассказывает в предисловии о цели своего труда (который называет посланием) — желании поведать о «корнях любви», о сущности и акциденциях (проявлениях) любви, о «помощниках и соглядатаях», о верности и измене и, наконец, о смерти от любви. Каждая глава начинается обычно с какого-нибудь философского рассуждения (о причинах любви, о признаках любви, о сродстве душ и т. д.), за ним следует короткий рассказ-иллюстрация и стихи, сочиненные самим Ибн Хазмом.

Книга написана по заказу одного из знакомых автора и стала своеобразным продолжением «Послания о любви» Ибн Сины. Ибн Хазм с удовольствием взялся за ее написание, так как тема была близка ему, предоставляя возможность изложить в занимательных рассказах его философские взгляды и этические принципы. Любовь, в понимании автора, — путь к совершенствованию человеческой души, человеческой природы, а залог любви — в «соответствии душ». Понимание любви как чувства, облагораживающего человека, присуще Ибн Хазму — философу мусульманской неоплатонической школы, и с этих позиций автор изображает человека и его характер.

Послание Ибн Хазма перешагнуло рамки философского трактата, и центр тяжести сместился здесь в сторону «иллюстративного материала». Это произведение отличается живостью и занимательностью, как и «Повесть о Хаййе ибн Якзане» андалусского философа и врача Ибн Туфейля (ум. в 1185 г.), близкого друга и даже наставника крупнейшего философа Европы того времени Ибн Рушда.

О жизни Ибн Туфейля известно сравнительно мало. Он родился в начале XII века в Кадисе, жил в Андалусии и Магрибе. Получив превосходное образование у себя на родине, Ибн Туфейль стал придворным врачом нескольких правителей из династии Альмохадов. Известно, что Ибн Туфейль был автором нескольких медицинских и философских сочинений, но до нас дошел лишь один его трактат, носящий название «Повесть о Хаййе ибн Якзане», что буквально означает «Повесть, или Послание о Живом, сыне Бодрствующего». Хотя мы назвали это произведение философским трактатом, каковым оно и является по существу, его жанровая характеристика гораздо шире. Философские и мистические истины представлены в «Повести» в живой, занимательной форме, аллегория отличается жизнеподобием, обилием реальных деталей.

Первым арабоязычным автором, написавшим послание под том же заглавием, был Ибн Сина, чей гений оказал глубочайшее влияние на дальнейшее развитие арабо-мусульманской науки и культуры. «Послание о Хаййе ибн Якзане» Ибн Сины — блестящая в художественном отношении и чрезвычайно концентрированная по содержанию аллегория, на двадцати с лишним страницах которой изложены основные положения «восточной мудрости» (отнюдь не в значении противопоставления географических понятий востока и запада). Аллегорично уже само название послания. Слово «хайй» («живой») — один из коранических эпитетов бога-творца; «якзан» («бодрствующий») — представляет собой как бы реминисценцию коранического выражения: «Аллах — тот, кто не спит и кого не берет ни сон, ни дремота».