Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

В крытой галерее, отдельно от женщин, пировали Симэнь, шурин У Старший, Ин Боцзюэ, Се Сида и Чан Шицзе. Им пели Ли Мин, У Хуэй и Чжэн Фэн. Хозяин то и дело выходил из-за стола, чтобы заглянуть в залу, невдалеке от которой угощали слуг и провожатых, но не о них пойдет речь.

Да, читатель, как непостоянно полнолуние, так же легко рассеиваются лазоревые облака. В мгновение высшей радости подкрадывается печаль. Таков закон природы. Симэнь только и знал стремиться к славе и выгоде, был необуздан и сластолюбив. Невдомек ему было, что природа не терпит излишеств, не выносит надменных, а потому истекал его срок, имя его уже вписывалось в реестры царства тьмы [30]. Вот почему не успели зажечь фонари и допеть праздничные песни, а Симэнь Цин клевал носом. Боцзюэ старался застольными играми расшевелить хозяина.

– Что с тобой нынче, брат? – спрашивал он. – Почему такой невеселый?

– Я плохо спал, – отвечал Симэнь. – Вот и дремлется. И вялость какая-то. Сам не знаю, что случилось.

Пришли четыре певицы. Боцзюэ велел им спеть романс о фонарях и поухаживать за гостями. Хун Четвертая и Айюэ запели под цитру и лютню, а Иньэр и Гуйцзе обнесли пирующих вином.

Пир был в самом разгаре, когда явился Дайань.

– Госпожа Линь и супруга батюшки Хэ отбывают, – объявил он.

Симэнь выскочил из-за стола и, пробираясь в тени, встал у внутренних ворот, откуда подглядывал, как они садятся в паланкины. Их провожали все хозяйки во главе с Юэнян. Проследовав за ворота, они попали во внутренний двор, где стали любоваться огнями.

Госпожа Лань была в отороченной соболем и расшитой золотом карминовой накидке, из-под которой виднелась расшитая золотом бледно-голубая юбка. Госпожа Линь была тоже в отороченной соболем белой шелковой накидке на застежке и ярко-красной юбке. На поясе у нее звенели золотые брелоки и яшмовые подвески.

Им помогли сесть в паланкины, и они отбыли, сопровождаемые слугами с фонарями в руках.

Симэнь, глотая слюнки, прямо-таки пожирал ненасытными глазами госпожу Лань. Ему не терпелось тут же овладеть ею. Когда же она исчезла из виду, он, чтобы остаться незамеченным, пошел тропинкой назад. И надо ж было тому случиться! Чему, говорят, быть, того не миновать. После пира, когда гостьи разъехались, из дальних покоев возвращалась жена Лайцзюэ. Она уже хотела было открыть дверь, как наткнулась на Симэня. Укрыться ей было некуда. Симэнь же, надобно сказать, давно уж приметил эту смазливую молодуху. Кокетством она, правда, уступала Сун Хуэйлянь, но ее можно было поставить вслед за нею.

Симэнь, будучи навеселе, обнял ее обеими руками и поцеловал, когда они вместе вошли в помещение. А жена Лайцзюэ еще в бытность свою служанкой в доме императорского родственника Вана водила шашни с хозяином. После ряда скандалов ее оттуда выпроводили. И вот теперь ей опять представился случай. Она запустила свой язык Симэнь в рот. Они сбросили верхнюю одежду, спустили штаны разделись и легли на край кана. Женщина подняла ноги, и Симэнь Цин с наслаждением вознесся над ней.

Да,

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

Это восьмистишие, принадлежащее кисти Шао Яофу [1], говорит о том, что природа, согласная небесному пути-дао, добра и сулит человеку счастье, духи же, добрые и злые, нетерпимы к крайностям и ненавидят надменных. Кто творит добро, к тому приходит счастье, кто сеет зло, того постигают беды. Ведь Симэнь Цин сознавал, что совращает чужих жен и дочерей, но не подозревал о близкой кончине. Так и в тот день. Соблазнив шедшую садовой тропинкой жену Лайцзюэ, он вернулся в крытую галерею и присоединился к пировавшим шурину У Старшему, Ин Боцзюэ, Се Сида и Чан Шицзе.

Супруги командующих Цзина и Чжана, матери сватов Цяо и Цуя, свояченица У Старшая и невестка У Старшая, а также Дуань Старшая дождались, когда подали праздничные пирожки, и откланявшись, отбыли в паланкинах. Жена У Старшего с женою У Шуньчэня, своей снохой, уехали раньше.

Чэнь Цзинцзи проводил актеров из дома императорского родственника Вана, наградив их двумя лянами серебра и угостив вином и закусками. Четыре певицы и певцы продолжали петь в крытой галерее.

– Завтра у брата Хуа Старшего день рождения, – обращаясь к Симэню, заговорил Боцзюэ. – Ты подарки посылал?

– Утром еще, – отвечал Симэнь.

– Батюшка Хуа с Лайдином приглашение прислал, – вставил Дайань.

– Ты идти собираешься, брат? – продолжал Боцзюэ. – Я бы за тобой зашел.

– Завтра видно будет, – говорил Симэнь. – Ты лучше меня не жди, Я, может, попозже зайду поздравить.

Певицы удалились к хозяйкам. Вошли певцы во главе с Ли Мином. Симэнь продолжал дремать в кресле.

– Устал ты за эти дни, зятюшка, – говорил шурин У Старший. – Хватит. Нам пора.

Он встал, но Симэнь никак не хотел его отпускать. Разошлись, когда настала вторая ночная стража.

Симэнь первыми отпустил четырех певиц, отбывших в паланкинах, потом поднес по две больших чарки певцам и одарил их шестью цянями серебра. Перед их уходом он окликнул Ли Мина:

– Пятнадцатого я приглашаю господ Чжоу, Цзина и Хэ, так что приходите пораньше и четырех певиц зовите. Да не опоздайте смотрите!

Ли Мин отвесил земной поклон.

– А каких певиц вы намерены звать, батюшка? – спросил он.

– А ту от Фаня и Цинь Юйчжи, – говорил Симэнь. – Потом, помнишь, у батюшки Хэ пели две? Одну зовут Фэн Цзиньбао, а другую Люй Сайэр. Их позови.

– Есть! – отозвался Ли Мин и опять поклонился в ноги.

Симэнь направился в покои Юэнян.

– Госпоже Линь и супруге господина Цзина понравилось у нас! – говорила Симэню Юэнян. – Госпожа Цзин не раз благодарила меня на пиру. Без поддержки батюшки, говорит, мой муж не получил бы такого солидного поста. Мы, говорит, постоянно будем помнить оказанную милость. Скоро, говорит, муж выезжает в верховья реки Хуай, будет инспектировать перевозки хлеба. А госпожа Хэ, знаешь, подвыпила. Ей сестрица Шестая очень понравилась. Я ее в сад водила. Мы на гору взбирались видом полюбоваться. И певиц она щедро наградила.

Симэнь остался у Юэнян. Ей среди ночи приснился сон, который она рассказала ему, когда рассвело.

– Может, оттого что госпожа Линь была в ярко-красном бархатном платье, – говорила Юэнян, – мне приснилось, будто сестрица Ли достала из сундука точно такое платье и одела меня. Но сестрица Пань отняла у меня и надела на себя. Это меня вывело из терпения. Ты, говорю, шубу ее забрала, теперь платье отбираешь? Тогда она взяла да разорвала на себе платье. Я на нее закричала, началась ругань, и я проснулась. Оказалось, это был сон.