Притча учит о вреде внешнего подражания (таклид), объектом которого может быть даже прославленный шейх. Внимание мюрида должно быть постоянно сосредоточено на его собственных внутренних переживаниях — движениях сердца, дабы он не стремился к формальному копированию, а научился достигать подлинного экстатического озарения (ваджд).
Как известно, процесс обучения, особенно на ранних стадиях, во многом основан на подражании. Но где же проходит грань между подражанием творческим, полезным, необходимым — и подражанием бездумным и бесплодным? В данной притче Руми приводит пример прямо-таки кощунственного подражания, вызвавшего прямой упрек опечаленного собственным горем учителя. Дело в том, что, в отличие от знаний и умений, чувства — это та сфера, в которой подражание по определению невозможно. Подобные действия способны породить лишь неискренность и неестественность, а ведь одно из главных условий суфийского воспитания — это «взращивание» в ученике искренности.
Однажды, представ перед шейхом, мюрид
Увидел, что плачет учитель навзрыд, —
И, вторя наставнику, сам застонал,
Хотя о причине рыданий не знал.
Так плакали оба, и шейх, и мюрид.
Вдруг, плач прерывая, мудрец говорит:
«Хоть сам-то себе ты отчет отдавал,
О чем ты скорбел, почему горевал?
Когда ты стезей подражанья идешь —
Свой собственный путь у себя ты крадешь!
Воистину скорбным того назови,
Кто плачет от боли, чье сердце в крови.
Но если не сердцем печаль рождена,
То слезы — ничтожны, и грош им цена!»
Рассказ осуждает чисто теоретическое изучение суфизма («всё из Корана он шептал цитаты») и учит, что только сам человек в состоянии исполнить свой долг. Большой ошибкой является всякая попытка препоручить свои обязанности другому («все делай сам — другим не доверяй!»).
Раз некий суфий, дальний путь свершая,
Остановился в караван-сарае
И попросил, чтобы один из слуг
Питье и пищу дал его ослу,
А сам свершил одну из медитаций,
Пред тем как жирным пловом напитаться.
Призвав слугу в преддверии еды,
Он вновь напомнил: «Дай ослу воды!»
Слуга сказал: «Да я на то и здесь,
Чтоб мог осел напиться и поесть!»
«Он стар, он целый день возил меня,
Ему не пожалей ты ячменя!»
А тот: «Я угодить считаю честью
Тебе, ему и вам обоим вместе!»
Но суфий продолжал: «Чтобы в пыли
Не спать ослу, ты коврик подстели!»
Слуга сказал, скрывая раздраженье:
«Готов я сделать это одолженье!»
«Чтоб ночью не простыл мой ослик сонный,
Его прикрой ты перед сном попоной!»
Слуга: «Зачем твердить мне сорок раз?
Нет, я осла не упущу из глаз,
Как никогда не упускал, признаться,
Того, что служит к пользе постояльца!»
Откланялся слуга, собравшись с духом,
И в тот же миг, забыв о длинноухом,
Пошел к друзьям и вместе с ними ржал:
Мол, гость ему все уши прожужжал
И наставлял его полночи в том,
Как нужно обращаться со скотом.
А суфию все время не спалось,
Он волновался: что с ослом стряслось?
В предчувствии беды, как виноватый,
Всё из Корана он шептал цитаты.
Но все же на минуту он забылся —
И сон узрел: осел упал, разбился,
В грязи лежал и долго не вставал,
И волк его на части разорвал.
Тут пробудился суфий: «Что за диво?
Ужель слуга попался нерадивый
Настолько, что, не вспомнив про осла,
Душе моей доставил столько зла?
Но нет, одни лишь дьяволы и змеи
Способны на такое. Я не смею
Подумать, что мой ближний — хуже всех,
И этим взять на душу тяжкий грех».
…А ослик старенький всю ночь томился,
Поскольку к пище и воде стремился,
И плакал: «Почему же для меня
Здесь не нашлось питья и ячменя?
Зачем лежу я в этой грязной луже?
Еще нигде мне не бывало хуже…»
Слуга явился, чуть заря взошла,
Одним ударом поднял он осла,
Пинок-другой — и тот как будто ожил.
И суфий на осле свой путь продолжил.
Но, словно бы в мечети на моленье,
Осел вдруг опустился на колени —
Как видно, белый свет ему постыл:
Уткнулся мордой в землю — и застыл.
Тут к суфию попутчик обратился:
«Да ты ж всегда ослом своим гордился,
Что может он весь день вперед идти,
И никогда не подведет в пути?!.»
А тот: «Сей ночью, как мы думать можем,
Он выжил только попеченьем Божьим,
Иначе б жизнь его пришла к концу:
Вот он теперь и молится Творцу!..»
…Посулам недостойного не верь,
Когда клянется он — захлопни дверь.
Ведь, прибыль извлекая из игры,
Мошенники, как женщины, хитры.
И сам шайтан, чтоб впали мы в угар,
Клянется, говоря: «Аллах акбар!»
О человек, ты сам понять сумей,
Кто пред тобой — Иблис иль просто змей.
Поймай врага, раскрой его обман,
Покуда сам не угодил в капкан.
И чтоб, как предок, не утратить рай,
Все делай сам — другим не доверяй!
