Записки у изголовья

81. Когда кончились Дни поминовения святых имен Будды [156]…

Когда кончились Дни поминовения святых имен Будды, в покои императрицы перенесли ширмы, на которых изображен ад, чтобы государыня лицезрела их, предаваясь покаянию.

Они были невыразимо, беспредельно страшны.

— Ну же, гляди на них, — приказала мне императрица.

— Нет, я не в силах, — и, охваченная ужасом, я скрылась в одном из внутренних покоев.

Лил дождь, во дворце воцарилась скука.

Придворные были приглашены в покои государыни, и там начался концерт [157]. Сёнагон Митика̀та превосходно играл на лютне-бѝва [158]. Ему вторил Наримаса на цитре-со [159], Юкиё̀си — на флейте и господин Цунэфуса̀ [160] — на многоствольной флейте. Это было чудесно! Когда смолкли звуки лютни, его светлость дайнагон [161]продекламировал:

Я прилегла в отдаленном покое, но тут не выдержала и вышла к ним со словами:

— О, я знаю, грех мой ужасен… Но как противиться очарованию прекрасного?

Все рассмеялись.

82. То-но тюдзё [163], услышав злонамеренную сплетню на мой счет…

То-но тюдзё, услышав злонамеренную сплетню на мой счет, стал очень дурно говорить обо мне:

— Да как я мог считать ее за человека? — восклицал он.

До моего слуха дошло, что он чернил меня даже во дворце. Представьте себе мое смущение!

Но я отвечала с улыбкой:

— Будь это правда, что ж, против нее не поспоришь, но это ложь, и он сам поймет, что не прав.

Когда мне случалось проходить мимо галереи «Черная дверь», он, услышав мой голос, закрывал лицо рукавом, отворачивался и всячески показывал мне свое отвращение.

Но я оставляла это без внимания, не заговаривала с ним и не глядела на него.

В конце второй луны пошли частые дожди, время тянулось томительно.

То-но тюдзё разделял вместе с государем Дни удаления от скверны.

Мне передали, что он сказал:

— Право, я соскучился без нее… Не послать ли ей весточку?

— О нет, незачем! — ответила я.

Целый день я пробыла у себя. Вечером пошла к императрице, но государыня уже удалилась в свою опочивальню.

В смежном покое дамы собрались вокруг светильника. Они развлекались игрой — по левой половине иероглифа угадывали правую.

Увидев меня, дамы обрадовались:

— Какое счастье, вот и вы! Идите сюда скорее!

Но мне стало тоскливо. И зачем только я пришла сюда? Я села возле жаровни, дамы окружили меня, и мы повели разговор о том о сем. Вдруг за дверями какой-то слуга отчетливым голосом доложил, что послан ко мне.

— Вот странность! Кому я понадобилась? Что могло случиться за столь короткое время?

И я велела служанке осведомиться, в чем дело. Посланный принадлежал к службе дворца.

— Я должен сам говорить с нею, без посредников, — заявил он, и я вышла к нему,

— Господин То-но тюдзё посылает вам вот это письмо. Прошу вас поскорее дать ответ, — сказал мне слуга.

«Но ведь он же вида моего не выносит, зачем ему писать мне?» подумала я. Прочитать письмо наспех нельзя было.

— Ступай, ответ не замедлит, — сказала я и, спрятав письмо на груди, воротилась во дворец.

Разговор мой с дамами возобновился, но вскоре посланный пришел снова:

— Господин сказал мне: «Если ответа нет, то пусть она вернет мне мое письмо». Поторопитесь же!

«Как странно! Словно рассказ в „Исэ̀-моногатари“ [164]…» — подумала я и взглянула на письмо. Оно было написано изящным почерком на тонкой голубой бумаге. Сердце у меня забилось, и напрасно. В письме не было ничего, что могло бы взволновать, только строка из стихотворения китайского поэта:

И короткая приписка: «А дальше, что же дальше?»

Я не знала, как быть. Если б государыня еще бодрствовала, я бы могла попросить у нее совета.

Как доказать, что мне известен следующий стих? Напиши я китайские знаки неверной рукой, мой ответ оскорбил бы глаза.

Я взяла погасший уголек из жаровни и начертала на письме два японских стиха:

Я отдала письмо посланному, но ответа не получила.

Вместе с другими дамами я провела ночь во дворце. Не успела я утром вернуться в свои покои, как Гэн-тюдзё [166]громогласно вопросил:

— Здесь ли «Травяная хижина»?

— Странный вопрос, — сказала я. — Может ли здесь находиться такое жалкое существо? Вот если бы вы искали «Яшмовый чертог», вам бы, пожалуй, откликнулись.

— Отлично! Так вы у себя? А я собирался искать вас во дворце.

И вот что он сообщил мне:

— Вчера вечером у То-но тюдзё в его служебных апартаментах собралась компания придворных, все люди чиновные, рангом не ниже шестого. Пошли рассказы о женщинах былого и нашего времени.

— О себе скажу, я начисто порвал с ней, но так это не может оставаться. Я все ждал, что Сёнагон первая заговорит со мной, но она, видно, и не собирается. Так равнодушна, даже зло берет. Сегодня я хочу проверить наконец, многого ли она стоит. И тогда, так или иначе, конец делу!

Порешили отправить вам письмо. Но посланный вернулся с известием: «Сейчас она не может его прочесть».

То-но тюдзё снова отправил к вам посланного со строгим приказом: «Схвати ее за рукав и не давай отвертеться. На худой конец пусть хотя бы вернет мое письмо».

Слуге пришлось идти под проливным дождем. На этот раз он очень скоро вернулся и вынул листок из-за пазухи:

— Вот, пожалуйте!

Это было наше письмо.

— Так она вернула его! — То-но тюдзё поспешил развернуть листок и вскрикнул от удивления. Все толпой окружили его:

— Любопытно! В чем дело?

— Ах, до чего же хитроумная негодяйка! Нет, я не могу порвать с ней.

Тут все бросились читать стихи, начертанные вами на письме.

— Присоединим к этому двустишию начальную строфу. Гэн-тюдзё, сочините ее!

До поздней ночи мучились мы, пытаясь сочинить начальную строфу, и наконец нам пришлось оставить напрасные попытки, но мы все условились, что свет узнает об этой истории.

Он совсем смутил меня своим рассказом.

— Теперь все зовут вас Травяной хижиной, — сообщил мне Гэн-тюдзё и поспешно удалился.

«Неужели эта безобразная кличка [167]навсегда пристанет ко мне? Какая досада!» — огорчилась я.

Вторым навестил меня помощник начальника службы ремонта Норимѝцу [168].

— Я искал вас во дворце, спешил сказать вам, как сильно я обрадован.

— Чем же это? Что-то я не слышала о новых назначениях на должности. Какой пост вы получили?

— Не о том речь, — ответил Норимицу. — Какое радостное событие совершилось вчера вечером! Я едва дождался рассвета, так спешил к вам с этой вестью.

И он стал рассказывать мне, в общем, то же самое, что уже говорил Гэн-тюдзё.