Сон в Нефритовом павильоне

— Нет уж, — засмеялась Лотос, — я ведь простая смертная! Увидят меня небожители с вами, со света сживут!

Ян приказал монаху вести их дальше. Не успели они сделать десятка шагов, как два небожителя сошли со скалы и оказались двумя юными девами со свирелями в руках и с венчиками на головах.

— Как себя чувствуете, Звездный князь Вэнь-чан? — спросили они. — Мы прибыли на гору Красный Зонт по велению Нефритового владыки, чтобы развлечь вас во время вашей прогулки!

Князь Шэнь расхохотался.

— А я простой смертный и прибыл сюда по собственному желанию: навестить друга и полюбоваться красотами здешней природы! Как же быть мне? И долго ли вы еще будете нас дурачить?

Хун с поклоном отвечала:

— Вы не вправе сердиться: сами не взяли нас с собой, хотя недомогание наше было пустячным. Нам стало скучно, вот и надумали мы устроить эту месть. Мы верим, что вы нас любите и не станете гневаться на нашу безобидную шутку!

Князь Шэнь улыбнулся.

— Одного не могу понять: как вам удалось опередить нас, ведь вы, не в пример небожителям, не пользовались ни луанями, ни фениксами!

— Небожители трижды побывали в Башне Горного Солнца, и никто не узнал об этом, — сказала Хун. — Мы просто последовали их примеру.

В разговор вступил Ян:

— Я знаю, что небожители способны на чудеса, но только не на такие, как письмена на воротах и кленовых листьях, — вот что вас выдало!

Он заметил, что друг его выглядит обескураженным.

— Я вижу, вы никак не придете в себя, брат мой! От вина или от женских проделок?!

— Погодите смеяться! Когда заиграла свирель и даосы запели про грибы с красными шляпками, вы сами-то неужели не поверили в небожителей?! Нет, мы с вами квиты!

Оба расхохотались, а госпожа Те привлекла к себе Сунь Сань.

— А вот и даос, который выскочил из бамбуковой рощи и тут же исчез! Как тебя звать, любезный, и куда ты подевал свою корзину?!

Вдоволь повеселившись, они уселись на камни и принялись любоваться красотами гор при ярком лунном свете. Неожиданно сверху подул холодный ветер и выпал иней. Все мигом промокли и озябли и немедля вернулись в приют Божественный Аромат. Там переоделись и предались развлечениям.

В небе блестела Серебряная Река, шумел пронзительный ветер, голубая дымка заволокла горы.

На рассвете путники двинулись к вершине горы и вскоре были у цели. Здесь царил непроницаемый мрак, в двух шагах ничего не видно. Но вот над океаном показалось солнце: первые его лучи позолотили гребни волн и осветили все вокруг.

Князь Шэнь поднял руку и указал в сторону восхода.

Этот круглый диск только что прятался в океане, а теперь он уже сияет в облаках. Для мира столетие — это одно мгновение, потому от румянца на щеках до седины в волосах еще меньше времени! Только сейчас я понял, почему циский Цзин-гун оплакивал заход солнца в горах Юйшань!

Ян улыбнулся.

— Этот алый диск обегает всю землю и освещает три тысячи земных миров, [419] он не почитает это за труд, ибо так предопределено свыше. Он заглядывает в самые мрачные закоулки, в самые темные жилища, от его лучей не укроются даже бесы! Одни облака в силах преградить ему путь; они плавают в небе и порой мешают солнечным лучам пробиться к земле и излить на нее животворное тепло. Я хотел бы стать ураганом и разогнать облака на всех девяти небесах! [420]

Меж тем небо посветлело, рассеялся утренний туман, и стало так светло, что за сто ли можно было различить волосок, лежащий на земле. Указав на вершины, видневшиеся далеко на юге, Лотос проговорила:

— Это южные отроги гор Цзиншань: их снежные пики заслоняют от моего взора земли моих родных. Жаль, что я не дикий гусь, который осенью улетает в те края!

Хун подняла кубок с вином и сказала:

— Древние мудрецы утверждали, что с вершины горы Тайшань мир кажется крошечным. В самом деле, если смотреть на все с такой высоты, то и четыре моря — капля воды, и каждая из шести сторон света — клочок суши. Взгляните на землю — отсюда она не больше моей ладони: с давних времен на ней рождались герои и кумиры, гении и красавицы, рождались и умирали. Давайте же не будем, милые подруги, приземлять горькими слезами и жалобами эти вечные горы и реки, вечный ветер и вечную луну!

Она опорожнила кубок, взяла в руки флейту и начала играть: полились чистые, нежные звуки, и подхватил их осенний ветер, промчал по всем трем небесным мирам и вознес на двенадцатое небо.

Князь Шэнь вымолвил:

— У вас такая необъятная душа, и в вас так много силы, госпожа Хун! Нам, мужчинам, не сравниться с вами!

Утром следующего дня князь Шэнь говорит монаху:

— На вершине мы побывали. Если есть здесь еще какие-то примечательные места, не сочтите за труд показать их нам!

Монах перечислил даосские храмы, назвал самые красивые в этих местах уголки и добавил:

— Самый знаменитый здесь — храм Пяти Сутр, а самое известное место — скала Приют Будды!

Князья сначала отправились к скале: огромные валуны громоздились там друг на друга, образуя неодолимую преграду. Под скалой бежит прозрачный ручей, на берегах его растут прекраснейшие деревья — ни дать ни взять Приют Фей в Нефритовой столице! Путешественники устроились на широком гладком камне, заварили чай, приготовили рис.

Хун осмотрелась и говорит:

— Взгляните, на камне имена разных людей. Выходит, это место привлекало многих. Давайте и мы оставим память о себе и о нашей прогулке!

Ян нахмурился.

— За всю свою жизнь я ни разу не осквернил надписью ни одного красивого уголка. Не понимаю, кому нужны здесь имена!

Хун возразила Яну:

— Я говорила не об именах. Пусть каждый напишет стих — если не лучше, чем на Каменном барабанев Цзи-ян, то и не хуже, чем на Каменной плите в Сяньшань! [421]

Князь Шэнь поддержал предложение Хун, попросил принести кисть, и каждый сочинил восьмистишие. У Яна получилось оно таким:

Хун начертала вот что:

Фея сочинила такой стих:

Лотос запечатлела на камне такое сочинение:

Начертали свои стихи и князь Шэнь и его наложницы, после чего монаха попросили пройтись по надписям резцом.