«Однажды, — так Бхишма повел свое слово, —
Убил Джамада́гни, жреца и святого,
Вождь ха́йхаев [15], А́рджуна тысячерукий.
Был сын у святого, познавшего муки,
По имени Ра́ма. И вот, гневнолицый,
Он тысячу рук отрубил у убийцы,
От воинской касты, без помощи ратной,
Очистил он землю семь раз троекратно.
Жрецы, чтобы воины в мире остались,
Со вдовами ратных людей сочетались.
Есть древний закон, почитаемый свято:
Дитя может быть от другого зачато,
Но отпрыском мужа законного будет,
Коль к этому рода продленье побудит, —
И жрец со вдовой ратоборца сходился,
Чтоб воинский род на земле возродился…
Вот случай другой: благодатью богатый,
Подвижник Ута́тхья был мужем Мама́ты.
Был брат у святого меньшой, Брихаспа́ти:
Он силу обрел от ученых занятий.
Наставник богов, он, без жалости к брату,
Упорно преследовать начал Мамату.
Сказала она: «Постыдись, Брихаспати!
От мужа, мне данного, жду я дитяти.
Растет твой племянник, зачатый в законе,
И веды в моем изучает он лоне.
От старшего брата мне радостно бремя, —
Иди и другой подари свое семя!»
Так правильно сказано было Маматой,
Но жрец не сдержал себя, страстью объятый,
Познал он Мамату в запретное время,
И крикнул ему, испустившему семя,
Зародыш, уже находившийся в лоне:
«Эй, младший, ступай-ка, ты здесь посторонний,
Я — первый, нет места второму во чреве!»
И проклял тогда Брихаспати во гневе
Дитя, что еще пребывало в утробе:
«За слово, которое крикнул ты в злобе,
При этом — в чувствительный миг наслажденья,
Да будешь во мрак ты повергнут с рожденья».
И вправду, родился Утатхьи потомок
Незрячим и назван был: «Житель Потемок».
Жрецу Брихаспати могуществом равный,
Сынов произвел сей слепец добронравный.
Сыны, ослепленные жадностью скряги,
Решили: «К чему нам заботы о благе
Слепца многодряхлого, еле живого?»
На доску отца посадили слепого,
И доску по Ганге пустили жестоко,
И плот оказался во власти потока.
Поплыл по теченью слепец белоглавый,
И минул он многие страны-державы.
Купался Бали́, царь земли, утром рано.
Жреца на плоту он увидел нежданно.
Приблизясь, узнал повелитель слепого
Законоучителя, старца святого.
Избрав его для обретения сына,
Воскликнул: «Тебя мне послала судьбина!
От жен моих мне сыновей подари ты,
Да будут им тайны законов открыты».
Согласьем ответил подвижник безгрешный —
Сынов породить от царицы Суде́шны.
Слепца презирая, велела царица
Молочной сестре своей к старцу явиться.
От старца слепого и шудры бесправной
Родился Какши́ван, певец достославный,
А также одиннадцать, мудрых в беседах.
Бали, увидав этих сведущих в ведах,
Воскликнул: «Мои они все, не иначе!»
«О нет, — возразил ему старец незрячий, —
Мои все двенадцать, — сказал он неспешно. —
Отринув незрячего старца, Судешна
Свела старика, оказавшись немудрой,
С молочной сестрою, бесправною шудрой».
Бали, ради милости старца святого,
Царицу Судешну послал к нему снова.
Подвижник сказал, прикоснувшись к царице:
«Твой сын будет равен блистаньем деннице».
И сын у Судешны родился — ученый,
Святым изучением вед поглощенный.
От бра́хманов мудрых — так делалось часто —
Умножилась доблестных воинов каста…
Мне дороги Бхараты род и наследство,
Чтоб род продолжался, скажу тебе средство:
Пусть брахман со вдовами младшего брата
Детей породит, — и да ждет его плата».
Тогда, со стыдливой улыбкой, смущенно,
Сказала Сатьявати стражу закона, —
Был полон волнения голос дрожащий:
«Ты правильно учишь, великоблестящий,
Но, царскому роду продленья желая,
О грозный, признание сделать должна я.
Ты — правда, ты — благо, ты — жизни защита.
Да будет тебе мое сердце открыто.
Однажды, в невинную девичью пору,
Я в лодке плыла по речному простору.
К Ямуне-реке, в святожительской славе,
Приблизился Парашара́ к переправе.
Ко мне обратился он, робкой и юной:
«На землю меня переправь за Ямуной», —
И стал многознающий, в лодке рыбачьей,
Меня уговаривать речью горячей,
Исполненной нежности, пламени, страсти…
Проклятья страшась и родительской власти,
Величью даров подчиняя свой разум,
Ему я не смела ответить отказом.
Могучий, всю землю окутал он тьмою
И взял — над беспомощной — верх надо мною.
Мой рыбный развеял он запах отвратный,
Другой даровал мне — душистый, приятный.
Сказал он: «Родишь мне на острове сына,
Но девственна будешь, чиста и невинна».
И я разрешилась, в девичестве строгом,
На маленьком острове мальчиком-йогом.
Обрел он, известный делами благими,
Двайпа́яны — Островитянина — имя.
Затем обособил он веды четыре,
Под именем Вья́сы прославился в мире.
За темную кожу зовут его Кришна, —
Повсюду его песнопение слышно.
Подвижник, живущий правдиво и свято,
Сынов сотворит он со вдовами брата.
Сказал он: «Какой бы ни шел я тропою,
Едва меня вспомнишь — явлюсь пред тобою».
Источником стал он познанья и света,
И, если согласен ты будешь на это,
Придет он, к продлению рода готовый,
Сойдутся с ним брата умершего вдовы, —
Потомки его да пребудут на свете
Как Вичитравирьи законные дети».
Услышав о муже великой науки,
Сказал, поднимая молитвенно руки,
Сын Ганга: «Стремятся одни к сладострастью,
Другие — к земному богатству и счастью,
Цель третьих — любви и добра постиженье,
А в нем — наивысшему благу служенье.
Лишь самые мудрые в том преуспели:
Понять и разъять три различные цели.
Твое же стремление — рода продленье,
И это есть к высшему благу стремленье.
Ты выход найти наилучший сумела,
Я слово твое одобряю всецело».
От Бхишмы услышав: «Сомненья излишни!» —
Решила Сатьявати думать о Кришне.
Он мудрые веды читал вдохновенно,
Но, матери мысли постигнув мгновенно,
Предстал перед ней после долгой разлуки,
И мать, поднимая почтительно руки,
Его обняла, разразилась рыданьем.
Всезнающий, движимый к ней состраданьем,
Сказал, окропив ее влагой святою:
«Я все, что прикажешь, свершу и устрою».
Хваленья домашних жрецов благосклонно
Воспринял певец и блюститель закона.
Сатьявати первенцу-сыну сказала:
«С тобой я судьбу государства связала.
Отцу сыновья подчиняться согласны,
Однако и матери дети подвластны!
Ты — первый, а Вичитравирья — мой третий,
Вы оба, от разных отцов, мои дети.
По матери, в лодке рыбачьей зачатым, —
Ты Вичитравирье приходишься братом.
О Вичитравирье скорбеть не устану,
И Бхишма и он — оба дети Шантану,
Но Бхишма, обет исполняя тяжелый,
Не хочет потомства, не ищет престола.
Ты, память храня о покойнике-брате,
В продлении рода ища благодати,
Содействуя Бхишме и мне повинуясь,
Волненьем существ беззащитных волнуясь, —
Обязан исполнить мое повеленье,
О сын, безупречный в святом устремленье!
Невестки твои хороши, как богини,
Но обе остались бездетными ныне.
Потомство от них породи, о беззлобный,
Достойное дело исполнить способный!»
А Кришна: «Тебе все законы известны,
Земной ты постигла закон и небесный,
О мать, и поскольку закон есть основа
Тобой изреченного веского слова, —
Твоим повинуюсь желаниям правым:
Я тоже знаком с этим древним уставом!
Подобных богам сыновей сотворю я,
Умершему брату детей подарю я.
Пусть обе вдовы, для продления рода,
Обет исполняют в течение года,
Иначе пускай они ложа не стелят:
Нечистые ложа со мной не разделят!»
А мать: «Мы должны, о мой сын, торопиться, —
Зародыш скорей да получит царица.
В стране без вождя — нет дождя и цветенья,
Страна без царя — есть земля запустенья.
Даруй же скорее стране господина,
А Бхишма да будет воспитывать сына!»
А Кришна: «Коль надобно быстро трудиться,
Уродство мое да потерпит вдовица,
И запах мой острый, и облик, и тело, —
Чтоб семя могучее в лоне созрело».
Добавив: «Готов я к желаемой встрече», —
Внезапно он скрылся, внезапно пришедший.
