Аттические ночи. Книги XI - XX

Каким образом Фаворин поступил с неким человеком, обратившимся с несвоевременным вопросом о двусмысленности слов; [1164]и тут же [о том], сколько значений может принимать слово „contio“

(1) У Домиция, человека ученого и известного в городе Риме грамматика, прозвище было Безумный, так как по характеру этот человек был весьма упрям и своенравен. [1165](2) Наш Фаворин, [1166]случайно встретившись с этим Домицием около святилища Карменты [1167]— и я был с ним, — произнес: „Прошу тебя, учитель, скажи, не ошибся ли я, когда, захотев передать по-латински δημηγορία (публичная речь), сказал contio? Я, разумеется, сомневаюсь и ищу, не употребил ли кто из тех древних, что говорили более изысканно, contio в значении „слова“ и „речь“?“ [1168](3) Тогда Домиций весьма сердитым голосом и с посуровевшим лицом сказал: „Совершенно невозможно надеяться на добрую участь, если даже вы, известнейшие философы, ни о чем уже не заботитесь, кроме слов и их значений. Я тебе пошлю книгу, в которой ты найдешь то, что ищешь. Ведь я, грамматик, теперь ищу учения жизни и нравов; вы же, философы, как сказал Катон, лишь погребальный инвентарь. [1169]Вы собираете редкие слова и словечки — вещи противные, бессодержательные и ничтожные, подобные голосам плакальщиц. О если бы все мы, люди, были немыми! Меньше было бы средств у прохиндейства“.

(4) Когда же мы удалились, Фаворин сказал: „Мы подошли к этому человеку в неподходящий момент. Ибо мне кажется, что он пребывает в дурном настроении (ε̉πισημαίνεσθαι). [1170]Однако знайте, что то несчастье, которое называется меланхолия (μελαγχολία), случается не только с умами малыми или низкими, но болезнь эта почти исключительно свойственна героям (α̉λλὰ ει̃ναι σχεδὸν τι τὸ πάθος του̃το η̉ρωικόν), и [подверженные ей] смело говорят правду, но не обращают внимания ни на обстоятельства, ни на меру (μήτε καιρου̃, μήτε μέτρου). Например, что вы думаете о только что сказанном им о философах? Разве, если бы это сказал Антисфен или Диоген, оно не казалось бы достойным упоминания“?

(5) А вскоре после этого [Домиций] прислал Фаворину обещанную книгу — мне кажется, она принадлежала Веррию Флакку, [1171]— в которой по данному вопросу было написано следующее: senatus (сенат) — говорится и о месте, и о людях; civitas (община) — говорится и о месте, и о городе, и о всеобщем праве, и о множестве людей; tubus (трибы), как и decuriae (декурии), — говорится и о месте, и о праве, и о людях. [Слово] же contio имеет три значения. (6) [Во-первых], место, трибуна, откуда произносятся слова, как сказал Марк Цицерон в речи, (7) которая озаглавлена „Contra contionem Q. Metelli“ (Против речи Квинта Метелла): „Я поднялся на трибуну (escendi in contionem), собралась толпа народа“. [1172](8) Точно так же [con/io] обозначает собрание народа, как тот же Марк Туллий говорит в „Ораторе“: „Я видел, как целые собрания (contiones) встречали одобрительными криками складно оконченные фразы. Ведь слух ожидает, чтобы мысль была представлена стройными словами“. [1173][Contio] означает также саму речь, с которой обращаются к народу.

Примеры в этой книге приведены не были. Но впоследствии мы, по желанию Фаворина, представили образцы всех этих значений, обнаруженные и у Цицерона, как я выше написал, и у древних [авторов], наиболее взыскательных [в выборе слов]. (9) Что же касается более всего им ожидаемого употребления contio для обозначения слов и речи, то это я продемонстрировал ему на примере заголовка книги Марка Цицерона, названной „Contra contionem Q. Меtelli“, где оно означает, конечно, не что иное, как саму речь, произнесенную Метеллом.

О том, что гомеотелевты (ο̉μοιοτέλευτα) и гомеоптоты (ο̉μοιόπτωτα) и другие [фигуры] того же рода, которые считаются украшениями речи, являются нелепостью и ребячеством, что показано и в стихах Луцилия

(1) Гомеотелевты (ο̉μοιοτέλευτα), исокаталекты (ίσοκατάληκτα), парисы (πάρισα), гомеоптоты (ο̉μοιόπτωτα) [1174]и прочие подобного рода риторические тонкости — вот чем те люди, лишенные чувства красоты (apirocali), [1175]которые желают, чтобы их воспринимали как последователей Исократа, [1176]уснащают без меры и вкуса свою речь. На то, насколько они нелепы, безрассудны и ребячливы, клянусь Геркулесом, весьма остроумно указывает Луцилий [1177]в пятой книге „Сатир“. (2) Ибо, пожаловавшись на друга за то, что тот не посетил его во время болезни, поэт тут же с юмором добавляет:

О том, что означает у Марка Катона глагольная форма „insecenda“ и о том, что предпочтительнее читать „insecenda“, чем, как думают многие, „insequenda“

(1) В старой книге, в которой помещалась речь Марка Катона [1182]„О Птолемее против Терма“, было написано так:

„Однако если он все совершил посредством обмана, все сделал из-за жадности и денег — нечестивые преступления такого рода, о которых мы не знали ни со слов, ни из книг, — необходимо, чтобы он понес наказание в соответствии с проступками <***>“. [1183]

Начали выяснять, что такое insecenda (извещать, возвещать). [1184](2) Тогда среди присутствовавших обнаружились один преподаватель и один знаток словесности, то есть один был обучающий, другой — выучившийся. Они разошлись во мнениях. (3) Преподаватель грамматики утверждал, что <следует писать insequenda>, [1185]ибо он сказал: „<Подобает> [1186]писать insequenda, а не insecenda, потому, что insequens <***> [1187]передают, что inseque примерно то же, что perge dicere (продолжай говорить) и insequere (продолжай). Именно так написал Энний [1188]в этих стихах: