Аттические ночи. Книги I - X
Аттические ночи. Книги I - X читать книгу онлайн
Сочинение римского писателя Авла Геллия (II в.) «Аттические ночи» — одно из самых крупных известных нам произведений древней римской литературы — представляет собой собрание небольших разнородных по тематике очерков, отличающееся поистине энциклопедическим охватом сведений о различных сторонах жизни и науки своего времени. Автор затрагивает вопросы литературы и грамматики, риторики и философии, юриспруденции и истории, физики и математики, естествознания и медицины. Умело используя широко распространенный в его время принцип сочетания поучения с развлечением, Авл Геллий — весьма взыскательный стилист — может одинаково интересно и изящно преподносить читателю как рассказы о различных диковинных вещах, так и весьма специфические вещи — такие, как проблемы греческой и римской фонетики или тонкости толкования римского права.
Труд Авла Геллия — не только увлекательное и полезное чтение, погружающее современного читателя в самые разнообразные сферы античной культуры, но и ценнейший исторический источник: «Аттические ночи» содержат извлечения более чем из 250 древних авторов, в том числе огромное количество цитат из недошедших до нас памятников античной литературы более раннего периода.
Данное издание — первый полный современный русский перевод сочинения Авла Геллия — снабжено обширными комментариями и рассчитано как на специалистов, так и на широкий круг читателей, испытывающих интерес к античной истории и культуре.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
(13) Наконец, закон Анция, [525]помимо денежных затрат предписывал также, чтобы тот, кто является магистратом или намеревается достичь магистратуры, не ходил обедать никуда, кроме как к определенным лицам.
(14) Последним, в правление Цезаря Августа, [526]пришел к народу закон Юлия, [527]в котором, со своей стороны, на будние дни назначалось по двести, в Календы, Иды и Ноны и некоторые другие праздники — по триста, а на свадьбы и послесвадебные пирушки — по тысяче сестерциев.
(15) Атей Капитон [528]также говорит, что есть эдикт — не помню точно, божественного ли Августа или Тиберия Цезаря, [529]— в котором расходы на обед в дни различных празднеств были увеличены с трехсот сестерциев до двух тысяч сестерциев, чтобы, по крайней мере, этими ограничениями сдерживалось кипение бурлящей роскоши. [530]
Что греки называют аналогией (α̉ναλογία) и что, наоборот, аномалией (α̉νωμαλία)
(1) В отношении латинского языка, как и в отношении греческого, одни полагали, что должно следовать аналогии (α̉ναλογια), другие — аномалии (α̉νωμαλία). (2) Аналогия есть изменение формы слова, подобное [изменению других] сходных [слов], которое по-латыни некоторые называют соразмерностью (proportio). (3) Аномалия — несхожесть изменения слов, следующая обыденной [речи]. (4) А два прославленных греческих грамматика, Аристарх и Кратет, всеми способами защищали один аналогию, другой — аномалию. [531](5) Марк Варрон в восьмой книге „О латинском языке“, посвященной Цицерону, объясняет, что нет никакого правила подобия, и показывает, что почти во всех словах преобладает обыкновение. (6) „Как при том, что мы говорим, — пишет он, — lupus (волк) — lupi (волка), probus (хороший) — probi (хорошего) и lepus (заяц) — leporis (зайца), так и раrо (я готовлю) — раravi (я приготовил) и lavo (я мою) — lavi (я вымыл), pungo (я колю) — pupugi (я уколол), tundo (я стучу) — tutudi (я постучал) и pingo (я рисую) — pinxi (я нарисовал). [532](7) И хотя, — продолжает он, — от сеnо (я обедаю), prandeo (я завтракаю), poto (я пью), мы говорим cenatus est (я пообедал), pransus est (я позавтракал), potus est (я выпил), однако от destingor (я срываю с себя), extergeor (я вытираюсь), lavor (я моюсь) мы говорим destrinxi (я сорвал), extersi (я вытер) и lavi (я помыл). [533]
(8) Так же, хотя мы говорим от Oscus (оск), Tuscus (этруск), Graecus (грек) Osce (по-оскски), Tusce (по-этрусски), Graece (по-гречески), однако от Gallus (галл), от Maurus (мавр) мы говорим Gallice (по-галльски) и Maurice (по-мавритански); равным образом от probus (хороший) — probe (хорошо), doctus (ученый) — docte (учено), но от rarus (редкий) не говорят rаrе, но одни употребляют rаrо (редко), другие — rarenter (редко)“. [534](9) Далее Марк Варрон в этой же книге пишет: „Sentior (я чувствую) не говорит никто, и это само по себе ничего не означает, но adsentior (я соглашаюсь) говорят почти все. Один Сизенна [535]говорил в сенате adsentio (я соглашаюсь) и впоследствии многие следовали ему, но не смогли победить обыкновение“.
(10) Но тот же Варрон в других книгах написал многое в защиту аналогии. (11) Следовательно, есть как бы некие общие места, говорящие против аналогии и, в свою очередь, наоборот, за аналогию.
Беседы Марка Фронтона и философа Фаворина об оттенках цветов и об их греческих и латинских названиях; и здесь же о том, что за цвет spadix (красно-бурый, каштановый)
(1) Философ Фаворин, отправляясь к консуляру Марку Фронтону, [536]как кажется, страдавшему подагрой, пожелал, чтобы и я с ним пошел к нему. (2) А затем, когда там, у Фронтона, в присутствии многих ученых мужей завязался разговор о цветах и их названиях, поскольку вид цветов разнообразен, а названия неточны и малочисленны, (3) Фаворин сказал: „Больше цветовых различий в зрительных ощущениях, чем в словах и названиях цветов. (4) Ведь — чтобы не касаться других их сочетаний (concinnitates) [537]— эти простые цвета красный (rufus) и зеленый (viridis) имеют, с одной стороны, по одному названию, однако множество различных оттенков.
(5) И эту нехватку слов я вижу скорее в латинском языке, чем в греческом. Конечно, цвет rufus (красный) назван от rubor (краснота, красный цвет), но хотя огонь (ignis) красен по-своему, по-другому — кровь (sanguis), иным образом — пурпур (ostrum), иначе — шафран (crocum), [538]латинская речь не выражает эти отдельные оттенки красного специальными собственными наименованиями и обозначает все это одним названием rubor (красный цвет), [но], заимствуя названия цветов из самих предметов, называет что-либо огненным (igneum), пламенным (flammeum), кроваво-красным (sanguineum), шафрановым (croceum), пурпурным (ostrinum), золотым (aureum).
(6) Ведь цвет russus (красный) [539]и ruber (красный) ничем не отличаются от слова rufus (красный) [540]и не отражают все его особенности; но ξανθός (светло-желтый), ε̉ρυθρός (темно-красный), πυρρός (рыжий), κιρρός (красно-желтый) [541]и φοίνιξ (пурпурный), как кажется, передают некоторые оттенки красного цвета, либо усиливая его, либо ослабляя, либо смягчая, смешав с каким-либо оттенком“.
(7) Тогда Фронтон сказал Фаворину: „Мы не отрицаем, что греческий язык, который ты, как кажется, выбрал (elegisse), [542]более насыщен и богат, чем наш; но все же в отношении цветов, о которых ты недавно сказал, мы не столь бедны, как тебе кажется. (8) Ведь эти слова, обозначающие красный цвет, которые ты только что назвал: russus [543]и ruber, не единственные; но у нас есть и другие в большем количестве, чем названные тобой греческие; ведь fulvus (красно-желтый, рыжий), и flavus (золотистый), и rubidus (багровый), и poeniceus (пурпурный), и rutilus (изжелта-красный), и luteus (шафранный), и spadix (красно-бурый, каштановый) суть названия красного цвета, либо усиливающие его, словно бы воспламеняя, либо смешивающие с зеленым цветом, либо затемняющие черным, либо освещающие белым с зеленоватым отливом. (9) Ведь poeniceus (пурпурный), который ты по-гречески назвал φοίνιξ (пурпурный), и rutilis (изжелта-красный), и spadix (красно-бурый, каштановый) — синоним poeniceus (пурпурный), нашего [слова], образованного на греческий лад (factum Graece), [544]означают насыщенность и яркость красного: таковы плоды пальмового дерева, еще не обожженные солнцем, откуда происходит название spadix (пальмовая ветвь с плодом) и poeniceus (гранатовое дерево): ибо дорийцы (Dorici) [545]называют σπάδιξ сорванную с пальмы ветвь с плодом. (11) Fulvus же, как кажется, — [цвет], смешанный из красного и зеленого, в одних [случаях] — более зеленый, в других — более красный. Так, поэт, [546]весьма тщательный в [выборе] слов, называет fulvus орла [547]и яшму, [548]fulvi — шапки, [549]fulvum — золото, [550]fulva — песок, [551]fulvus — льва; [552]так Энний [553]в „Анналах“ сказал аеге fulva (желто-красным воздухом). [554](12) Flavus, наоборот, представляется образованным из зеленого, красного и белого; так, flaventes comae (золотистые волосы) [555]и, что, как я вижу, изумляет некоторых, листья оливы названы Вергилием flavae (золотистые), [556](13) так гораздо раньше Пакувий [557]назвал воду flava, а пыль — fulvus. Я с удовольствием вспомнил его стихи, поскольку они весьма приятны:
