Историки Греции

(48) Услышав это, Севт стал бранить виновного в том, что плата давно уже не отдана, и все подозревали, что этот виновный — Гераклид. «У меня и мысли такой не было, — говорил Севт, — лишать их положенного, и я все им отдам». (49) Тогда снова заговорил Ксенофонт: «Если уж ты намерен отдать долг, вот о чем я тебя попрошу: верни деньги через меня, не пренебрегай тем, что теперь мое положенье в войске совсем не такое, каким было, когда мы к тебе пришли». (50) Севт сказал: «Из-за меня ты не лишишься почета среди воинов, а если останешься со мною и удержишь всего тысячу латников, то получишь и те поселенья, и все, что тебе было обещано». (51) Но Ксенофонт снова сказал: «Это как раз и невозможно. Отпусти нас». — «Но ведь мне известно, — сказал Севт, — что тебе безопаснее остаться у меня, чем уходить». (52) Но Ксенофонт сказал снова: «Твое расположенье я хвалю, но остаться мне невозможно. Ведь где бы я ни был в почете, это, посуди сам, и тебе окажется на благо». (53) После этого Севт сказал: «Денег у меня есть совсем мало, всего талант, их я тебе отдам; и еще до шестисот быков, около четырех тысяч овец и коз и сто двадцать рабов. Возьми их, прибавь заложников от тех, кто на вас нападал, и ступай». (54) И Ксенофонт рассмеялся в ответ: «Если всего этого не хватит на раздачу платы, кому я присужу этот талант? И коль скоро моя жизнь в опасности, не лучше ли мне по уходе от тебя остеречься, чтоб не быть побитым камнями? Ведь ты слышал их угрозы». И он никуда не пошел.

(55) На другой день Севт отдал им обещанное и послал людей привести скот. Воины, говорившие до того, что Ксенофонт ушел поселиться у Севта и получить с него обещанное, едва увидели Ксенофонта, обрадовались и подбежали к нему. (56) А он, когда увидел Хармина и Полиника, сказал им: «Вот что я, благодаря вам, вызволил для войска; вам я все и передаю, а вы поделите и раздайте войску». Они приняли доставленное, назначили продавцов добычи и много получили упреков. (57) Ксенофонт ни к чему не прикасался и явно для всех собирался домой: ведь в Афинах еще не приняли постановленья о его изгнании. Но те, кто был ему ближе других в греческом стане, пришли к нему и стали просить не уезжать прежде, чем он не отведет войско и не передаст его Фиброну.

VIII. (1) Оттуда греки переплыли в Лампсак, и там Ксенофонту встретился гадатель Евклид из Флиунта, сын того Клеагора, 313 что написал «Сновидения в Ликее». Евклид поздравил Ксенофонта со спасением и спросил, много ли у него денег. (2) Ксенофонт поклялся, что у него не было бы и на дорогу домой, не продай он коня и вещи со своего плеча. Но тот ему не поверил. (3) Потом жители Лампсака прислали Ксенофонту дары гостеприимства, и он приносил жертву Аполлону, а Евклид присутствовал при этом; взглянув на закланных животных, Евклид сказал, что теперь убедился, что у Ксенофонта нет денег. «И еще я знаю, — сказал он, — что если они когда-нибудь и должны будут у тебя появиться, что-либо этому помешает, а не то и ты сам себе помешаешь». И Ксенофонт с этим согласился. (4) А гадатель сказал: «Тебе ставит препоны Зевс Милостивый», 314 — и спросил, принес ли он жертвы этому богу; «я у вас на родине всегда приносил ему жертвы со всесожжением». Ксенофонт сказал, что не приносил этому богу жертв с тех пор, как уехал из дому. Евклид посоветовал ему совершить жертвоприношенье по обычаю и говорил, что это послужит ко благу. (5) На другой день Ксенофонт отправился в Офриний и по отеческому закону пожертвовал двух поросят со всесожжением, и жертвы оказались благоприятны. (6) В тот же день прибыли Бион и Навсиклид, чтобы выдать деньги войску. Они заключили с Ксенофонтом союз гостеприимства и, выкупив коня, которого он продал в Лампсаке за пятьдесят дариков (оба догадывались, что он это сделал из нужды, и слышали, что конь этот ему очень нравился), вернули его Ксенофонту и не захотели взять денег.

(7) После этого вышли в путь через Троаду и, перевалив Иду, пришли в Антандр, а оттуда, двигаясь по Мисии вдоль моря, — на равнину Фивы. 315 (8) Оттуда, пройдя через Адрамиттий и Киттоний, пришли на равнину Каика и достигли Пергама в Мисии. Там Ксенофонта приютила у себя Геллада, жена эретрийца Гонгила 316 и мать Горгиона и Гонгила. (9) Она сказала Ксенофонту, что на равнине живет перс Асидат; если прийти туда ночью с тремя сотнями людей, то можно захватить и его самого с женой и детьми, и богатства, которых там немало. А проводниками в этот набег она посылала своего двоюродного брата и Дафнагора, весьма ею чтимого. (10) Ксенофонт вместе с ними принес жертву, и бывший при этом элеец Басий, гадатель, сказал, что жертвы весьма благоприятны и что того человека возьмут в плен. (11) После ужина Ксенофонт выступил, взяв с собой самых преданных ему из младших начальников, чья верность была испытана. Другие примкнули к нему вопреки его воле, всего человек шестьсот, но младшие начальники опередили их, чтобы не делиться добычей, словно она только их и ждала.

(12) Когда к полуночи прибыли на место, рабы, бывшие вокруг укрепленья, сбежали со всем добром, но на них и вниманья не обратили: захватить хотели самого Асидата и его достоянье. (13) Когда не удалось взять укрепленья приступом — таким оно было высоким, столько было выступающих башен, а на них — воинственных защитников, — попытались пробить пролом в стене. (14) Но кладка была толщиной в восемь земляных кирпичей, и пробоину сделали только к утру. Как только открылся пролом, кто-то проткнул первому из воинов бедро бычьим вертелом, а другие стреляли и не давали безопасно приблизиться. (15) На их крики и огневые сигналы поспешил к ним на выручку Итамен со своими силами, из Комании явились ассирийские латники и гирканские всадники, также царские наемники, числом до восьмидесяти, а еще около восьмисот копейщиков, одни из Парфения, другие из Аполлонии, 317 а также конница.

(16) Пора было посмотреть, как пойти в отступленье. Построившись четырехугольником, внутри него поместили весь крупный и мелкий скот и всех рабов, каких успели угнать, думая уже не о самой добыче, а о том, чтобы отступленье не перешло в бегство, если вся добыча будет брошена, и чтобы враги не осмелели, а воины не пали духом; и так отступали, сражаясь за добычу. (17) Гонгил, когда увидел, что греков мало, а теснящих их много, вышел тоже со своей военной силой вопреки воле матери, желая принять участие в деле; помощь во главе с Проклом, сыном Дамарата, пришла также из Галисарны и Тевтрании. (18) А люди Ксенофонта, получившие уже множество ран от стрел и пращей, шли, построившись в круг, чтобы щитами заслоняться от выстрелов. Они с трудом переправились через реку Каик, так как раненых была почти половина. (19) Тогда получил рану и Агасий стимфалиец, все время сражавшийся лицом к врагу. Когда опасность миновала, рабов оставалось сотни две, а овец — только на жертвоприношенье.

(20) На другой день Ксенофонт принес жертву и ночью отвел все войско как можно дальше к Лидии, чтобы враги не боялись их близости и потеряли бдительность. (21) Асидат же, услышав, что Ксенофонт опять приносил жертвы, затеяв что-то против него, а потом вывел все войско, стал на постой в деревнях возле самых укреплений Парфения. (22) Там люди Ксенофонта застигли его и взяли в плен с женой и детьми, с конями и всем его добром; так сбылось первое жертвенное знаменье.

(23) Оттуда двинулись обратно в Пергам. Там Ксенофонт возблагодарил бога: дело в том, что и лаконцы, и начальники, старшие и младшие, и воины сговорились и дали ему на выбор и коней, и вьючных животных, и долю из остальной добычи, так что теперь он мог и другим делать добро.

(24) В это время прибыл Фиброн, принял войско и, слив его с другими греческими отрядами, пошел войной на Тиссаферна и Фарнабаза. 318