Художники в Удомельском крае

На картине «Лошади у освещенного окна» гарусовский дом изображен со стороны маленького сада перед фасадом. Хорошо виден мезонин и главный подъезд. На картине «Уехали» тот же дом виден со стороны парка. Мезонин с этой стороны едва возвышается над крышей, а его окошко было с другой стороны. Картины отличаются друг от друга и по настроению, хотя на обеих изображен зимний стылый вечер.

«Лошади у освещенного окна» — произведение, полное глубокой тишины и душевного покоя. Мерцает теплым светом окно, напоминая о том, что в доме тепло и уютно. У подъезда стоят две лохматые крестьянские лошадки, запряженные цугом в сани, перед ними, на снегу, насторожив уши, сидит добрый домашний пес. Ощущение неторопливости жизни пронизывает это полотно.

А. С. Степанов. Лошади у освещенного окна. 1911—1914 гг.

Частное собрание, г. Москва

А. С. Степанов. Постоялый двор. 1912 г.

Вероятно, этюдом к картине является «Зима в деревне» (Государственный Русский музей). Тот же гарусовский дом изображен утонувшим в глубоком снегу. Тяжелые пласты снега нависли на крышах дома и примыкающего к нему сарая, как бы придавливая их к земле. Исполненный быстро, широкими пастозными мазками, этюд достоверен, в нем с большой точностью воссозданы характерные приметы старой усадьбы.

А. С. Степанов. Зима в деревне. 1910-е гг.

Государственный Русский музей

Почти тот же мотив, что в картине «Лошади у освещенного окна», взят в картине «Уехали». Но настроение другое — грустное, тревожное. Кто-то уезжает из усадьбы, осталась стоять у дверей одинокая женская фигура, за замерзшим окном — очертания другой. Бегут лошадки, запряженные цугом, впереди белая, за ней гнедая, и из-под копыт летят комья снега. Вот они попали в полосу света от двух светящихся окон, через мгновение и лошади, и седоки скроются, растворятся в вечерней мгле. И нет уже теплоты и покоя.

А. С. Степанов. Уехали. 1911—1914 гг.

Государственная Третьяковская галерея

Если внимательно присмотреться к обеим картинам, можно убедиться, что на них изображены совершенно одни и те же лошадки, той же масти, одинаково мохнатенькие, с одинаковыми повадками, одинаково — впереди белая, за ней гнедая — запряженные. Близко и колористическое решение картин. Это наводит на мысль, что они, возможно, написаны не с интервалом в несколько лет, как указывает в своей книге «Алексей Степанович Степанов» О. И. Лаврова, а в одну и ту же зиму, в период 1911—1914 годов (картины не датированы художником).

Удивительно, как умел Степанов создавать в картинах определенный лирический настрой при помощи скромнейших приемов, почти монохромной гаммой красок с тончайшими переходами, оттенками и полутонами. В этом отношении совершенно изумительным представляется этюд «Занесло» (1911—1912 гг., собрание семьи художника). На бескрайнем заснеженном поле едва видны занесенные снегом два сарайчика и стог сена. Тем не менее они рельефно выделяются, не сливаясь с белой пеленой поля. Труднейшую задачу — изобразить белое на белом — Степанов решил в этом этюде блестяще. Ощущение одиночества, морозного дыхания земли и неба, сгущающихся сумерек передано так убедительно, что зритель как бы чувствует себя потерянным среди этого белого безмолвия.

Вероятно, к удомельскому периоду можно отнести и картину «Подруги» (Калининская областная картинная галерея). На ней изображены две девушки, стоящие у изгороди, на фоне серо-стального озера. Картину отличают тонкие красочные соотношения. Фигуры девушек близки по решению к исполненным на Удомле рисункам, хранящимся в семье художника.

А. С. Степанов. Подруги.

Калининская областная картинная галерея

Доброта Степанова особенно сказалась в изображении животных. Его лошадки и собаки, лоси, лисицы и даже волки будто обласканы любовью художника. Трудно определить, какие именно анималистические произведения созданы на Удомле, но все они овеяны духом среднерусской природы, и любое из них могло быть создано здесь, в краю, где художнику спокойно жилось и хорошо работалось.

Степанов отличался необычайной скромностью. Он воспротивился тому, чтобы Сергей Глаголь (С. Голоушев) написал о нем монографию, считая, что для этого он слишком мало сделал. По словам его дочери Екатерины Алексеевны Нечаевой, он перед смертью почти полностью уничтожил свой архив, чтобы никто не мог проникнуть в его святая святых.

Ученик Степанова, художник М. А. Добров, писал о нем: «Когда я вспоминаю теперь Алексея Степановича, передо мною встает такой спокойный и милый образ доброжелательного человека, художника, безгранично влюбленного в родную природу, с ее размеренной задушевной жизнью, пристально подмечающего трепетные переливы жизни и в пейзаже и в животном мире, захватывая и человека» [11].

Среди всех художников удомельской группы А. С. Степанов выделяется своей цельностью. Его картины — подлинные жемчужины, светящиеся внутренним светом. Они изящны всем строем своих чувств, благородны в лучшем смысле этого слова.

Певец «дворянских гнезд»

Станислав Юлианович Жуковский (1873—1944), испытавший сильное влияние Левитана и один год (1898 г.) учившийся у него, в разное время жил в Тверской губернии, в имениях на берегах озер Молдино и Удомля. По натуре Жуковский был барином, любил подчеркнуть свое превосходство над своими знакомыми. «В шутку его среди приятелей прозвали «польским паном». Был он страстным охотником, любимцем меценатов и давал уроки живописи детям богатых москвичей. От природы Жуковский был умен, настойчив и целеустремлен»,— писал искусствовед В. М. Лобанов, в годы своей молодости близко знавший художника.

А. А. Моравов писал о Жуковском: «Теперь о Жуковском, вспоминаю отрывочные высказывания о нем моего отца и Бируля, их высказывания, раздленные временем, полностью совпадали. Это был очень горячий и порывистый человек, увлекавшийся женщинами, с большой страстью вел себя на охотах, не считаясь ни с чем. Работал также страстно, но с отвлечениями... Вообще это была яркая натура».

Тем не менее с людьми, близкими ему по духу, Жуковский мог быть милым и простым человеком. Е. А. Нечаева вспоминает, как Жуковский, приходя к ее отцу, художнику А. С. Степанову, жившему в имении Бережок, ласково обращался с ней, тогда маленькой девочкой, и качал ее на коленях.

А. А. Моравов лично не знал Жуковского, в его рукописи «Озеро Удомля» Жуковскому отведен лишь один абзац, из которого мы узнаем, что первой картиной художника, написанной в Удомле, является «Осенний вечер» (1905 г., Государственная Третьяковская галерея).

 Однако это не совсем так. Жуковский приехал в этот озерный край несколько раньше своих друзей-художников, но жил не в Удомле, а в усадьбах, расположенных по берегам озера Молдино. Об этом говорят его картины, в которых запечатлены виды старых барских усадеб и их интерьеры, что помогает установить, где и когда жил и работал художник. Так, например, в картинах «Бабье лето» (1899 г., Государственная Третьяковская галерея), «Белый дом» (1906 г., Астраханская областная картинная галерея имени Б. М. Кустодиева) изображены виды Поддубья, в картинах «Лунная ночь» (1899 г., Государственная Третьяковская галерея), «Первые предвестники весны» (1910 г., Государственный Русский музей)— виды Всехсвятского.