Рыбы России. Том второй

Прирост рыб вообще, а в частности карпов, как рыбы почти одомашненной, имеет для рыболовства и рыбного хозяйства огромный практический интерес и составляет самую важную биологическую задачу. Но задача эта настолько сложна и состоит из стольких трудноуловимых факторов, что она может быть решена только приблизительно и притом для каждого отдельного бассейна, путем опыта. Относительно карпий можно принять за правило, что первые годы своей жизни они растут сравнительно медленно, и показания некоторых авторов, что карпия при особенно благоприятных условиях достигает в год веса одного фунта, вряд ли заслуживают доверия. В общем, надо полагать, что западно-европейские карпы (бол. частью прудовые) растут сначала гораздо медленнее, чем южно-русские, бол. частью речные карпы, что объясняется обилием пищи, простором и большим моционом. Однако необходимо принять во внимание, что западноевропейский карп кормится иногда почти круглый год, тогда как наш среднерусский пребывает в зимнем оцепенении, без пищи чуть не целые пять месяцев. Прирост карпа, несомненно, зависит от большей или меньшей продолжительности зимы.

Иностранные авторы единогласно утверждают, что при обыкновенных условиях карпы первые два или три года, до своего, так сказать, совершеннолетия, растут крайне медленно. Годовалый карп весит, по их словам, всего 2 лота, по другим — даже 1 лот; двухгодовалый — 4–5 лотов, 3-х годовалый — ½-1 фунт. Следовательно, голавли, язи, даже подусты растут сначала быстрее карпа. У нас, по-видимому, речной сазан растет в реках быстрее, так как годовалые достигают величины 3–4 вершков, двухлетки, по третьему году — 4–5 вершков, а трехлетки, мечущие икру, — 5–6 и даже 7 вершков. Но затем, когда выметаны первая икра или первые молоки, карпы растут гораздо быстрее всех своих родичей: 4-летний весит уже свыше 2 ф., 5-летний — 4–8 фунтов, 6-летний — 8—10 фунтов; 7-ми летний — 14–17 фунтов. Полупудовый карп имеет 8, редко более 10 лет; в прудах около Бауцена даже пятилетние карпы достигали 20-фунтового веса. По последним наблюдениям фон дер Борне, карпы даже на второе лето (т. е. по второму году?) могут достигать 5 ф., а один достиг даже 7 ф. Рыбоводы отличают так назыв. карпов-обжор, растущих гораздо быстрее своих ровесников, и считают таких обжор лучшими производителями, так как они дают тоже очень быстро растущий приплод. Вероятно, южнорусские сазаны растут не менее быстро; по крайней мере, в р. Воронеж близ с. Доброго, где сазаны развелись с 1882 г., сазаны в 10 фунтов уже весьма обыкновенны, но попадаются и более крупные. В Москву-реку карпии попали в 1882 году и выметали здесь икру, а в 1886 году ловили уже 2–3 фунтовых. По достижении 20-фунтового веса и десятилетнего возраста карпы растут гораздо медленнее, и прирост их, вероятно, можно выразить в следующей арифметической прогрессии:

Вряд ли затем карпы по достижении 15–16 лет ежегодно увеличиваются в весе менее чем на 5 %, за исключением, впрочем, достигших 2 пудов весу, которые, вероятно, растут еще медленнее. На это указывает сравнительная редкость сазанов свыше 2 пудов.

По этому расчету 30-летний карп должен иметь около 50 ф., 40-летний — 2 пуда. Пятидесятилетний карп вряд ли может быть более 2½ пудов, а столетний едва ли достигает 3 пудов. Притом надо заметить, что эти приблизительные расчеты относятся только к самкам, которые весят по крайней мере на 1/3 или даже вдвое более, чем самцы одинакового с ними возраста. По-видимому, различие в весе между полами обнаруживается только по достижении половой зрелости, т. е. по третьему или четвертому году, и с каждым годом становится более резким. Я не думаю, чтобы молошники могли достигать пудового весу.

Причина такого быстрого роста карпа, несмотря на продолжительность его зимнего сна, — необыкновенная его прожорливость и притом всеядность. В этом отношении он превосходит мирона-усача, который и не достигает такой величины, как карп. Между этими двумя рыбами вообще замечается большая аналогия: мирон имеет почти то же самое географическое распространение, но это уже чисто речная рыба, избегающая тиховодья; он держится на самой стреже и потому оказывает на удочке еще большее сопротивление, чем карп. Как мирон, так и карп — настоящие свиньи между рыбами, не брезгающие никакими растительными и животными веществами. Но как речной сазан, так тем более прудовая карпия предпочитают растительную пищу червям, личинкам и разным насекомым. Главный корм этих рыб — весною и в начале лета — молодые побеги камыша (Typha) и некоторых других водяных растений, а также икра рано нерестящихся рыб, в прудах и лягушечья. Камыш, надо полагать, составляет одно из необходимых условий благоденствия карпов, доставляя пищу и защиту, и где его нет, там они вряд ли могут жить в большом количестве. Нежные, сочные и сладкие побеги этого растения карпы предпочитают другим и весьма охотно обсасывают, обгладывают их, пока они еще не загрубели, что бывает в средней России до конца, а в южной до начала июня. Где много карпов, там всегда по утрам можно слышать в камышах их характеристическое чавканье и чмоканье, более громкое, чем у других травоядных рыб. Мне кажется, что изобилие этого корма бывает главною причиною того, что карпия, несмотря на то, что должна быть очень голодна после продолжительного зимнего поста, местами вовсе не берет весною на удочку. Позднее карпы, особенно прудовые, кормятся слизью, покрывающей листья подводных растений, и слизняками, личинками стрекозы, даже самими стрекозами, которых весьма ловко хватают, когда они садят на листьях; в реках карпии питаются также раками, особенно линючими. Карп не брезгает даже падалью и калом, коровьим и в особенности овечьим, который составляет для него лакомство. «На полднях» и водопоях скота карпы очень любят жировать по утрам и вечером. Хотя карпы имеют отличное зрение, но при отыскивании пищи руководствуются главным образом осязанием и запахом. В очень населенных местах речные карпии имеют после каждого сильного дождя огромное количество пищи в виде навозных и больших земляных червей и полупереваренного овса из конского помета. В судоходных реках различные зерна — овес, рожь, пшеница и просо — составляют, вероятно, даже самую главную пищу сазанов. По нашим главным рекам проходит в течение 6–7 месяцев такая масса зернового хлеба, что, конечно, многие тысячи пудов выбрасываются в реку водоливами на барках. А сколько барок с хлебом ежегодно разбивается и тонет на Волге, Днепре и других реках! Значительный процент затонувшего зерна достается на долю речных обитателей.

Подобно всем другим рыбам, прудовая карпия, как и речной сазан, не брезгает своею и чужою молодью. Есть даже основание думать, что они кормятся ею до самых заморозков, даже позднею осенью. Крупные карпы местами ловят и не одну мелочь, а хватают и довольно крупную рыбу. Но, по-видимому, это случается только в самые голодные времена года — раннею весною и зимою. На нижней Волге сазанчики позднею осенью попадаются на блесну; по словам барона Черкасова, весною 1885 года в одном омуте р. Сердобы было поймано изрядное количество сазанов тоже на блесну, причем большая часть засечена за рот, т. е. попали не случайно — «самодером». Тот же автор говорит о сазане в 36 ф., пойманном в Сердобе на живца. Н. А. Дублянский также упоминает о блеснении сазанов и сазанчиков и рассказывает о пойманном поздней осенью (неводом) сазане в 15 ф., в желудке которого был найден совершенно свежий окунь в З½ вершка. Очевидно, сазаны на своих зимних становищах хватают иногда мимо плывущую рыбу.

Как было сказано выше, сазаны всюду принадлежат к числу оседлых рыб и не совершают по реке дальних странствований для отыскивания удобных мест для нереста. В. Е. Яковлев полагает, что сазаны, живущие на взморье и чернях, не подымаются вверх по реке на 200 верст и, выметав икру, всегда возвращаются обратно. Речные сазаны, по его мнению, могут уходить дальше от своих обычных притонов, но, разумеется, как и у всех других рыб, дальность путешествия зависит от степени зрелости половых продуктов, т. е. далеко вверх подымаются только те сазаны, которые нерестятся позднее, стало быть самые крупные. Выметав икру (на разливах), сазаны скрываются вниз и возвращаются на прежние места, но, по-видимому, начинают вести вполне оседлую жизнь через несколько недель, целый месяц после нереста. В Киевской губ., по крайней мере, сазаны в мае и частью в начале июня еще кочуют по всей реке и бродят по большим плесам.