Путешествие Сократа

Они оба знали, что все так или иначе закончится в считанные секунды. За Королёвым была ужасающая сила, безжалостная и не знающая никаких правил. Павлина могла полагаться на скорость, решительность — но, кроме того, у нее в запасе была и парочка собственных приемов, которыми она могли удивить кого угодно.

Когда он снова бросился на нее, Павлина в один прыжок отскочила в сторону и, с разворота резко выбросив ногу, ударила его подошвой ступни в пах. Воздух с шумом вырвался у Королёва из легких, и он невольно упал на колени. Но когда она шагнула в его сторону, чтобы прикончить его, Королёв неожиданно единственной рукой, словно молотом, ударил ее по колену.

Колено хрустнуло, и Павлина, как подрубленная, рухнула на спину. Королёв, все так же на четвереньках, схватил ее одной рукой за ногу и потянул к себе — он уже отбросил всякую тактику. Краем глаза Павлина заметила, как оскалился в злорадной ухмылке его рот. На секунду он отпустил ее ногу, чтобы опереться ладонью единственной руки и приподняться прямо над ней. И Павлина вдруг инстинктивно поняла, что он собирается убить ее и потом изнасиловать — с Королёва вполне могло статься и такое.

На секунду он навис над ней, опершись на своей единственной руке, чтобы через мгновение всей массой рухнуть на нее. Но это мгновение задержки оказалось для него фатальным. Костяшками пальцев Павлина изо всех сил врезала ему по кадыку. Королёв, все так же стоя на коленях, инстинктивно выпрямился, схватившись рукой за горло и судорожно хватая ртом воздух. А Павлина, сжавшись, обеими ступнями ударила его в пах. Удар получился такой силы, что Королёв отлетел в угол овина. Он завыл, скорчившись  на земле от боли, изо рта у него пошла пена — вдруг начались конвульсии, и он умер, — его смерть была такой же жестокой, какой была его жизнь.

Начал накрапывать дождь, когда Павлина, едва держась на ногах, выбралась из овина и, хромая, бросилась к своей избе. Там никого не было, и она, уже не сдерживая душивших ее рыданий, упала на лавку возле нетопленой печки. Что скажет или сделает отец, когда узнает, что она убила того, кто был вторым после него в лагере? Об этом она даже подумать боялась. Вдруг Павлина поняла, что ей на самом деле безразлично, как воспримет отец смерть Королёва. Собаке собачья смерть, вспомнила она Шурину присказку.

И все же Павлина никак не могла отойти от потрясения. Ей просто необходимо было сейчас увидеться с Константином. И тут она вспомнила — ведь он же сейчас ждет ее! Ах, если бы он еще был там и не ушел! Павлина вскочила на ноги и бросилась к двери, но, закричав от боли, упала. От злости она даже стукнула кулаком по дощатому полу — от злости на отца, на свою ногу, на весь мир. Усилием воли заставив себя снова подняться, она, отчаянно хромая, бросилась к реке, к водопаду, к своему Контину.

.50.

Прислушиваясь к шуму дождя, Константин зябко поежился — вот уже час он сидел здесь, в надежде, что вот-вот услышит ее шаги. Если она придет, все хорошо, — они будут вместе. Если не придет... он постарался представить себе, что будет тогда.

Я могу читать, писать и рисовать, сказал он себе, и еще я умею считать — значит, смогу найти работу где-нибудь подальше отсюда. Может, и в Америке. Выучу новый язык, а еще заработаю много денег. А потом обязательно придет такой день, и я вернусь сюда, въеду в лагерь на вороном коне, при сабле и ружье... И не один — со мной будет мой отряд бойцов, ведь у меня будет столько денег, чтобы нанять кого угодно... И тогда я скажу Дмитрию Закольеву: «Я приехал из Америки, понятно? А ты — ты отдавай мне Павлину!» ...И не просто так скажу, а по-английски. А если ему будет непонятно — что ж, пусть пеняет на себя!

И в этот миг Константину показалось, что за тихим лесным шумом, за стрекотом сверчков и дождевой капелью он слышит приближающийся звук шагов. Не помня себя от радости, что она все-таки пришла, Константин вышел из своего лесного укрытия, улыбаясь во весь рот в предвкушении встречи...

...Но вместо Павлины перед ним, не далее как в  трех шагах, стоял атаман, собственной персоной.

Панический страх холодной волной прокатился по его телу. Первым его порывом было бежать без оглядки. Но Константин, несмотря на растерянность, тут же сообразил, что бежать — значит обречь себя на верную смерть. Не двигаясь с места, он стоял и ждал, чтобы атаман заговорил первым.

А Закольев, похоже, даже не думал бросаться на него. Вместо этого он спокойно стоял, с насмешливой полуулыбкой рассматривая Константина. А когда заговорил, Константин даже моргнул от удивления.

— Не думай, что я слепой и не замечаю, какими глазами ты смотришь на Павлину, — неторопливо начал атаман. — И она тоже неравнодушна к тебе — вижу, все вижу. Ну и что? Я не против — ты парень смышленый, не такой, как остальные наши.

— Может быть, тебе покажется странным, что это я сам пришел сюда, — продолжал он: — Что ж, некоторые вещи приходится делать самому, а не пускать на самотек, тем более что я все хорошо обдумал. Ты-то как раз знаешь, что я всегда хорошо относился к тебе, Константин... — Закольев уселся на большой камень и жестом пригласил Константина присесть рядом с собой. — Павлина уже взрослая, не сомневаюсь, что скоро ей будет нужен мужчина. Мне не хочется, чтобы она выбрала для себя кого-то из нашего поселка. Тем более я не допущу, чтобы она пошла по рукам. Так что выйти ей за тебя —  это, может быть, даже лучшее решение. Но нам с тобой вот что надо понять...

Константин не мог поверить своим ушам. Он, конечно же, был не настолько прост, чтобы принять слова атамана за чистую монету — и все же сейчас тот говорил разумно и его слова звучали искренне. Как бы то ни было, Константин понимал, что выбирать ему не из чего: или атаман говорит правду и сейчас ему не только ничто не угрожает, но его жизнь может устроиться куда лучше, чем он даже мог себе представить. Или же атаман лжет — тогда он одной ногой в могиле. Ясно было одно — если он не захочет сесть рядом с атаманом, а повернется и побежит, тогда пиши пропало.

Он осторожно приблизился. Закольев подвинулся, похлопав ладонью по влажному от дождя камню. Константину ничего не оставалось делать, как сесть с ним рядом. Закольев лишь улыбнулся и дружески обнял его за плечо, сказав с неподдельной привязанностью:

— Ты уже взрослый, Константин, а на вид — совсем ровесник Павлине.

Дождь перестал, и лучи предзакатного солнца прорвались сквозь тяжелые облака. Это показалось Константину хорошим предзнаменованием, и он вымученно улыбнулся в ответ. Ему так сильно захотелось поверить атаману, что он, обычно такой осторожный, даже не подумал вот о чем: во-первых, если «папка» так искренне желал счастья своей дочери, зачем он натаскивал ее все это время на убийство, чтобы убивать или самой быть убитой? Во-вторых, и это было куда важнее, — откуда атаман узнал, что он ждет ее здесь? И,  самое главное, где сейчас сама Павлина?

Сергей, потерявший следы всадника, тем временем продолжал ехать вверх по течению реки наугад, пока не добрался до небольшого пруда, со всех сторон окруженного могучими валунами. Совсем рядом грохотал водопад — это его шум он услышал, когда добрался до реки. Здесь же он обнаружил и извилистую тропу наверх — тропу, вырубленную в камнях рукой человека. Он стреножил Тайну — дальше ей пастись одной на свежей травке. Откинув со лба намокшие на дожде волосы, Сергей стал взбираться вверх по скользким неровным камням...

Когда он добрался до вершины водопада, дождь прекратился. С неба падали лишь редкие капли. Несмотря на шум воды, он услышал, что неподалеку разговаривают — судя по голосам, двое.

Павлина ковыляла как могла быстро, хотя ее разбитая нога ужасно болела и она даже раз упала. Она видела перед собой темные глаза, печальную улыбку Константина — нет, он дождется ее, он не может уйти, не сказав того, зачем позвал ее. Сейчас, говорила она себе, сейчас они встретятся, и тогда все будет хорошо. Она шла вперед по липкой грязи, стараясь больше не оступиться на раскисшей под дождем земле. Когда до водопада ей оставалось не больше двадцати шагов, дождь внезапно прекратился, и в туманной дымке она смогла разглядеть две фигуры, сидевшие рядом на камне возле самой кромки водопада.