Пустая лодка. Беседы по высказываниям Чжуан Цзы

Вы живете в таком аду сейчас, постоянно: миллионы и миллионы собак лают вокруг вас. В каждом зеркале, в каждом взаимоотношении вы видите врага. Человек Дао может проходить сквозь стены, ибо в сердце его нет стен. Человек Дао нигде не встречает врага, ибо сам он никому не враг. Человек Дао видит все зеркала чистыми, все лодки пустыми, ибо его лодка пуста. Может показаться, что он отражается в зеркалах, но у него нет собственного лица, так что же тогда может отразиться в зеркале, как можно отразить человека Дао? Все зеркала хранят молчание. Человек Дао проходит мимо — за ним не остается следов, ни единого отпечатка. Все зеркала безмолвствуют. Ничто не отражает его, ибо его нет, он отсутствует.

Когда исчезает эго, вы отсутствуете, и тогда вы — целое. Пока эго существует, вы здесь, присутствуете, и вы — всего лишь маленькая частица, весьма крошечная часть, и довольно при этом безобразная. Часть всегда будет безобразна. Вот почему нам приходится пытаться украсить ее таким множеством способов. Но человек, в котором есть эго, не может быть красив. Красота присутствует только в тех, у кого эго нет. Тогда красота несет в себе что-то от неведомого, что-то неизмеримое.

Запомните: безобразное можно измерить. Оно ограничено. Красота — так называемая красота — может быть измерена. У нее есть пределы. Но истинную красоту измерить невозможно — она не имеет границ. Она таинственна — она идет все дальше, и дальше, и дальше. Вы не можете придти к какому-то завершению в том, что связано с буддой. Вы можете войти в него, но вы никогда из него не выйдете. Бесконечное! Его красота никогда кончается.

Но эго продолжает пытаться стать красивым. Каким-то образом у вас сохранилось воспоминание о красоте целого; каким-то образом вы помните тишину утробы; каким-то образом глубоко внутри вы знаете блаженство цельности, союза, единения со всем сущим, с существованием. Из-за этого возникает множество желаний. Вам ведома красота, прелесть бытия богом, а вам приходится жить, как нищий. Что же вы тогда делаете? Вы создаете маски, вы разрисовываете себя. Но глубоко внутри, под ними, остается безобразие, уродство, потому что все рисунки — это всего лишь рисунки.

Как-то раз одна женщина гуляла по берегу моря. Она нашла на пляже бутылку, открыла ее, и из нее вышел джинн. И, как все истинные джинны, этот джинн сказал: «Ты освободила меня из моей тюрьмы, ты подарила мне свободу. Теперь ты можешь просить все, что пожелаешь, я исполню твое самое сокровенное желание или мечту».

Джиннов не находят каждый день, на всем побережье, в любой бутылке. Такое случается очень редко, и только в историях. Но эта женщина не раздумывала ни единого мгновения. «Я хочу стать красивой, — уверенно перечислила она, — волосы как у Элизабет Тэйлор, глаза как у Бриджит Бардо, тело как у Софи Лорен».

Джинн взглянул на нее еще разок, и попросил: «Милая, засунь меня обратно в бутылку!»

И вы всегда просите этого — каждый просит именно этого — поэтому-то джинны и сбежали из нашего мира. Они уже вас просто боятся, вы же всегда просите невозможного. Так не бывает, часть никогда не может быть красива.

Ну только представьте себе: если отсечь мою руку — может ли такая рука быть красивой? Она будет становиться все более и более мерзкой, она начнет разлагаться, она начнет пахнуть. Как может быть красивой моя рука, отделенная от меня? Разделение приносит смерть; согласие, унисон — приносят жизнь. Единые с целым — вы живы; одни, отдельно, — вы уже мертвы или умираете.

Мои глаза, выньте их — что они тогда? Даже камни, цветные камни, будут красивее их, ибо камни все еще едины с целым. Сорвите цветок — и он потеряет свою красоту, великолепие ушло. Он был прекрасен лишь мгновение назад, когда он был соединен с корнями, с землей. Отделенные от корней, вы плывете, будучи (многими) эго. Вы больны, и вы останетесь больны; ничто не может вам по

Это не из-за хитрости человек Дао проходит беспрепятственно сквозь стены и входит, не сгорая, в огонь. Это:

Обучение направлено к эго; обучение усиливает эго. Вот почему пандиты, брамины, книжники имеют утонченнейшие эго. Обучение расширяет их границы, расширяет возможности, учение создает им пространство, придает им объем. Они становятся распухшими, самовозвеличенными, эгоистичными. Все их существо теперь отдано в эксплуатацию эго.

Чем более человек учен, тем труднее с ним жить, тем труднее иметь с ним дело, и тем труднее для него добраться до храма. Для него почти невозможно познать Бога, поскольку он сам теперь живет, как возвышенный, а возвышенный имеет свою собственную жизнь — теперь это эгоистичный возвышенный. Это засасывает. Чем больше вы знаете, тем меньше надежды на рождение молитвы.

Таким образом, говорит Чжуан Цзы, это не из-за хитрости; он не рассчитывает, он не хитер и не дерзок, ибо дерзость, хитрость, расчет — это все части эго. Человек Дао ни трус, ни храбрец. Он не знает, что такое храбрость, что такое трусость. Он живет. Он не самосознателен не потому, что он выучился, но потому, что он разучился. Вся религия — это процесс разучивания. Обучение — это процесс эго, разучивание — это процесс не-эго. Наученная, ваша лодка полна, полна вами.

Когда у Муллы Насреддина был паром, и, если времена наставали тяжелые, он зарабатывал на жизнь тем, что перевозил пассажиров с одного берега реки на другой.

Как-то раз великий книжник, грамматик и пандит переправлялся через реку на его пароме. Этот пандит спросил Насреддина: «Скажи-ка, лодочник, а знаешь ли ты Коран? Изучал ли ты писания?»

«Нет, некогда мне», — отмахнулся Насреддин.

«Да, тогда половина твоей жизни прошла зря», — изрек пандит.

В это время налетел ураган, маленькую лодку закружило и понесло понесло от берега. Поднявшиеся волны перехлестывали через борта и лодка быстро наполнялась водой. В любой момент она могла затонуть. Насреддин поинтересовался: «Скажите-ка, господин учитель, а знаете ли вы, как плавают?»

Тот человек очень испугался, весь покрылся холодным потом. «Нет», — признался он.

«Да, тогда вся ваша жизнь прошла зря, — заметил Насреддин, перелезая через борт. — Ну, я поплыл!»

Итак, этой лодке не достичь другого берега. Но люди думают, что обучение может стать для них лодкой или обучение может заменить им умение плавать. Нет! Ну как могут писания стать лодками? Нет, они чересчур тяжелы. С ними вы можете утонуть, но пересечь реку на них невозможно. Разучивание освобождает вас от веса; разучивание делает вас вновь невинными.

Когда вы не знаете, то что происходит в этом незнании? Самое прекрасное явление… Величайший экстаз приходит к вам тогда, когда вы не знаете — когда вы не знаете, рождается тишина, безмолвие. Кто-то задает вопрос, а вы не знаете. Жизнь — это головоломка, а вы не знаете. Повсюду таинство, а вы стоите там, не зная, удивляясь. Когда вы не знаете, появляется восхищение, удивление, а удивление — это самое религиозное качество. Глубочайшее религиозное качество — удивление, изумление. Лишь ребенок способен удивляться. Человек, который знает, удивляться не может, а без удивления никто никогда не достигнет божественного. Это для удивляющегося сердца все является таинством… бабочка — это таинство, прорастающее зерно — это таинство.

И помните, ничто не изучено, не разрешены никакие проблемы: вся ваша наука ничего не сделала. Прорастающее зерно — остается таинством, и оно будет таинством. Даже если наука сумеет создать зерно, само прорастание останется таинством. Рождается ребенок; это таинство — то, что он рождается. Даже если ребенка удастся создать в пробирке, это ничего не меняет. Таинство по-прежнему останется.