Неискушённо мудрые

— Почему же нет? — оборвала его сова. — Одуванчики являются чувствующими существами так же, как и ты! К тому же они не такие жадные! — добавила она.

— Разве не все мы немного жадные? — спросил кролик, нервно подпрыгивая.

— Различия, как и предпочтения, — это концептуальная чушь, — заявила сова.

— Значит, даже ты не лучше и не хуже одуванчика? — спросил кролик беспечно.

— В качестве «меня» ни одна вещь не лучше и не хуже, чем любое другое явление в уме: «лучше» и «хуже» — концептуальная галиматья.

— Как ты скромна! — сказал кролик восхищённо.

— Концептуальная бессмыслица! — заключила сова. — Если тебе необходимо говорить, говори что-то осмысленное!

— Но я ем одуванчики, — возразил кролик, — одуванчики меня не едят!

— А люди едят тебя, — добавила сова. — Ты ешь людей?

— Какая отвратительная мысль! — сказал кролик, уронив одуванчик и скривившись от отвращения.

— И совы едят тебя, — заметила сова, — тебя от этого тоже тошнит?

— Н-н-нет! — торопливо произнёс кролик. — Это, конечно же, честь!

— Вовсе нет, — ответила сова, — всего лишь необходимость, и иногда удовольствие!

— Наверное, из-за постоянной готовности услужить? — пробормотал кролик неуверенно.

— Совершенно верно, таким тебе и полагается быть, — ответила сова вежливо, — к несчастью, никто не ест сов.

— Даже крысы? — спросил кролик.

— Им редко выпадает такой шанс, — отметила сова, — к тому же они не очень разборчивые проявления. Природа их не жалует, никто их не любит, бедняжки. Если бы одна из них попросила меня вежливо, я бы, возможно, не отказала.

18. Дружба

— Ну что ещё? — спросила сова.

— Я хочу спросить кое-что, — ответил кролик задумчиво.

— Я знаю, — заметила сова.

— Я так и думал, — сказал кролик, почёсывая ухо левой лапкой. — Почему мы друзья?

— Потому что, разумеется, говоря относительно, мы являемся аспектами друг друга, — объяснила сова.

— Так вот в чём дело! — пробормотал кролик. — Такие разные, а являемся взаимными аспектами чего-то!

— Чушь! — хрипло прокричала сова, повернув голову и уставясь на него своими огромными глазами. — Взаимные аспекты ничего.

— Разве есть какая-то разница? — спросил кролик. — Я имею в виду между «чем-то» и «ничем»?

— Конечно, нет, — ответила сова. — Если ты это понимаешь.

— Потому что я есть то, что ты есть, а ты есть то, что я есть? — уточнил кролик.

— Совершенно верно, — ответила сова, — но если ты знаешь это, зачем говорить?

— Немного знаю, — сказал кролик скромно, — но я никогда не уверен, действительно ли я знаю это!

— Ты неизбежно знаешь это, — поправила его сова, — но ты так обусловлен, что с трудом веришь в то, что знаешь. А почему ты спрашиваешь?

— Я только что сорвал особенно сочный лист чертополоха и обнаружил, что говорю ему: «Ты есть то, что я есть»!

— Разве это не так?

— Так, но я потерял аппетит!

— Обусловленность! Обусловленность!! — про-ухала сова. — Он есть то, что ты есть как Я, а не как «я»!

— А какая разница? — спросил кролик растерянно.

— Вся и никакая, — объяснила сова. — «Разница» появляется относительно. Абсолютно, никакой разницы быть не может.

— Но относительно?..

— Относительно, например, твои отпрыски — это аспекты «тебя» как «я», в то же время являясь тем, что ты есть как Я, но абсолютно, не может быть никакой разницы.

— Значит, мне надо было съесть этот мясистый чертополох?

— Сантименты, сантименты! — проворчала сова недовольно. — Если ты живёшь относительно и к тому же сентиментально, ты не должен есть ничего, поскольку всё, что ты употребляешь себе во благо, ранит какой-то из аспектов того, что ты есть.

— А если я живу абсолютно? — спросил кролик.

— Можешь съесть всех своих друзей и родственников, но начни с себя! Какая разница с точки зрения абсолюта?

— Но жизнь превратится в хаос! — пожаловался кролик.

— А разве сейчас она что-то другое? — спросила сова, ухая в ответ на своё собственное эхо.

— Но она может быть гораздо лучше… — сказал кролик с сомнением.

— Конечно, может, — ответила сова, — она часто была лучше, и сейчас иногда лучше — немного — и снова может стать лучше в любой момент. Но это произойдёт в результате прямого постижения, а не какого-либо относительного метода достижения.

— На мой взгляд, трудно жить таким образом, — пожаловался кролик.

— Не живи никаким образом, — настаивала сова. — Позволь жизни проживаться: в любом случае так и будет, у тебя нет выбора!

— Даже это кажется слишком сложным! — сказал кролик.

— Сложно? Чепуха! — сказала сова. — Если ты постигнешь, что все вещи являются аспектами того, что ты есть как Я, они все станут тем-что-ты-есть, а если ты будешь воспринимать вещи как аспекты того, что ты есть как «я», ты будешь видеть их относительно, как аспекты «тебя», то есть пристрастно. Если все другие «ты» будут поступать так же, конфликт сменится равновесием.

— Но они могут поставить под сомнение мои личные нужды!

— Если они тоже поймут это — тогда не смогут, — сказала сова. — Они будут к твоим услугам, как и я.

— То есть тем, что мы называем «друзьями»?

— Именно, — заключила сова. — Это ответ на твой вопрос, почему мы друзья.

— Но будут ли другие «я» воспринимать себя как аспекты того, что я есть как «я»? — спросил кролик.

— Вчера я сказала тебе: «Когда Я осознаю, „ты“ воспринимаешь, потому что только Я ЕСТЬ», — ответила сова.

— Значит, я должен осознавать? — спросил кролик.

— Только Я могу осознавать, — сказала сова сурово.

— Значит, я есть Я? — спросил кролик, поднимая оба уха.

— Конечно, конечно, — ответила сова, — чем же ещё «ты» можешь быть, как не Я?

19. Одиночество

— Да? — сказала сова.

— Спасибо, — обрадовался кролик, — я действительно хотел задать тебе вопрос, но боялся прервать твои мысли.

— Прервать мои… что? — воскликнула сова, от негодования расправляя крылья.

— Твои, ну, твои… боюсь, что я сказал «мысли», — ответил кролик сконфуженно.

— Только бескрылые человеческие существа тратят время на подобную поверхностную объективную чушь! — с негодованием бросила сова, щёлкая клювом. — Их ум расщеплён с раннего детства и до самой могилы.

— Мне казалось, ты говорила, что «пространство» и «время» — это тоже «объективная чушь», — сказал кролик, — и я поинтересовался, почему.

— Объективно и по той же причине они являются химически чистой чушью, — ответила сова, — но субъективно они то, чем ты кажешься как объективное присутствие.

— Почему? — спросил кролик, поднимая одно ухо.

— Если бы твоё проявление не было растянуто в измерении «пространства» и если бы твоё проявление не имело продолжительности во «времени», ты не мог бы проявиться, — ответила сова. — Разве это не очевидно?