Рассказы о силе (Истории силы)

Сегодня я схватил свой кубический сантиметр шанса. Я заметил открытую дверь той конторы и толкнул тебя. Этот толчок был техникой для сжатия тоналя.Толкнуть следует в строго определенный момент, но для этого нужно уметь видеть.

Когда человека толкнули и его тональсжался, его нагуаль,если он уже в движении, неважно насколько оно незначительно, берет верх и совершает необычайные вещи. Этим утром твой нагуальвзял верх, и ты оказался на рынке.

Дон Хуан замолчал, словно ожидая вопроса. Мы посмотрели друг на друга.

— Я действительно не знаю, как это произошло, — сказал он, словно читая мои мысли. — Нагуальспособен на невероятные вещи — вот все, что я знаю.

Сегодня утром я просил тебя наблюдать. Сцена пред тобой, чем бы она не была, имела для тебя огромное значение. Но вместо того, чтобы следовать моему совету, ты начал индульгировать в жалости к себе и замешательстве.

Какое-то время ты был целиком нагуалеми не мог говорить. В это время ты должен был только наблюдать. Затем постепенно твой тональснова взял верх. Чтобы избежать смертельной борьбы между твоим тоналеми нагуалем,я и привел тебя сюда.

— Что особенного было в той сцене, дон Хуан? Что было настолько важным?

— Я не знаю. Это случилось не со мной.

— Что ты имеешь в виду?

— Это был твой опыт, а не мой.

— Но ты же был со мной, правда?

— Нет. Ты был один. Я повторял тебе, чтобы ты следил за всем, потому что сцена была только для тебя.

— Дон Хуан, ты ведь был рядом со мной.

— Нет, не был. Но бесполезно говорить об этом. Что бы я ни сказал, это не будет иметь смысла, потому что мы оба находились тогда во времени нагуаля.Действия нагуаляможно воспринимать только телом, но не разумом.

— Но если тебя со мной не было, то кто же тогда был тот, кого я считал тобой!?

— Это был я, и в то же время — меня там не было.

— Где же ты тогда был?

— Я был с тобой, но не там. Скажем так, я был рядом с тобой, но не в том месте, куда нагуальтебя перенес.

— Ты хочешь сказать, что не знал, что мы находились на базаре?

— Не знал. Я просто следовал за тобой, чтобы не потерять тебя из виду.

— Но это действительно страшно, дон Хуан!

— Мы были во времени нагуаля, и в этом нет ничего страшного. Мы способны на гораздо большее. Такова наша природа как светящихся существ. Наш изъян — в упорном стремлении оставаться на своем монотонном утомительном, но удобном острове. Наш тональ —это злодей, а он не должен быть таким.

Я рассказал ему то немногое, что помнил. Он поинтересовался, не запомнились ли мне какие-нибудь особенности неба — дневной свет, например, облака или солнце, не слышал ли я каких-нибудь странных звуков, не заметил ли необычных людей или сцен. Он хотел узнать, не было ли там драк, не кричали ли люди, а если кричали, то что именно.

Я так и не смог ответить ни на один из его вопросов. Я искренне принял все событие за чистую монету, решив, что благодаря знанию дона Хуана, каким бы оно ни было, я за одну или две секунды «перелетел» на значительное расстояние и приземлился посреди базара в своем материальном теле.

Мои реакции были прямым следствием такой интерпретации. Я хотел узнать процедуру, членское знание, «как это сделать». Поэтому я и не следил за тем, что считал ординарными событиями, не имеющими никакого значения.

— Как ты думаешь, люди на базаре видели меня? — спросил я.

Дон Хуан не ответил. Засмеявшись, он легонько ткнул меня кулаком.

Я пытался вспомнить, были ли у меня какие-нибудь физические контакты с людьми, но безуспешно.

— Что видели люди в конторе авиакасс, когда я ворвался туда?

— Вероятно, они видели, что какой-то человек пробежал от одной двери к другой.

— Но они видели, как я растаял в воздухе?

— Об этом позаботился нагуаль. Я не знаю как. Мы — текучие светящиеся существа, сделанные из волокон. Наше согласие с тем, что мы являемся твердыми объектами — это делание тоналя. Когда тональсжимается, могут происходить необыкновенные вещи. Но они необыкновенны только для тоналя.

Для нагуалядвигаться таким образом, как ты двигался сегодня утром — ничто. Особенно для твоего нагуаля,который уже способен к трудным действиям. На этот раз он действительно погрузился во что-то ужасно загадочное. Ты не ощущаешь, что это?

Миллион вопросов и чувств пришли ко мне одновременно. Это было похоже на то, как если бы порыв ветра сдул мой внешний слой самообладания. Я задрожал, всем телом ощутив себя на краю бездны. Я боролся с таинственным, но конкретным куском знания. Казалось, мне вот-вот что-то покажут, но в то же время какая-то упрямая часть меня настаивала на том, чтобы прикрыть все облаком. Борьба постепенно заставила меня онеметь до такой степени, что я перестал ощущать свое тело. Рот мой непроизвольно открылся, глаза закрылись. У меня было ощущение, что я могу видеть, как лицо у меня становится все тверже и тверже, пока оно не стало лицом трупа с желтоватой кожей, накрепко приросшей к черепу.

В следующее мгновение я почувствовал толчок. Дон Хуан стоял рядом со мной, держа пустое ведро. Он облил меня с головы до ног. Я закашлялся, вытирая воду с лица и чувствуя холод на спине. Я вскочил со скамейки. Дон Хуан выплеснул остатки воды мне на шею.

Группа детей смотрела на меня и хохотала. Дон Хуан улыбнулся мне. Он держал мою записную книжку, и сказал, что мне лучше пойти в отель переодеться. Он вывел меня из парка. С минуту мы стояли у тротуара, пока не подъехало такси.

Несколько часов спустя, после ланча и отдыха мы сели на его любимую скамейку в парке у церкви. Обходным путем мы подошли к теме моей странной реакции. Казалось, он был очень осторожен. Он не ставил меня прямо перед ней.

— Известно, что подобные вещи происходят, — сказал он. — Нагуаль,научившись однажды выходить на поверхность, может причинить большой вред тоналю,выходя наружу без всякого контроля. Однако твой случай — особый. Ты склонен индульгировать в такой преувеличенной манере, что ты бы умер и даже не сопротивлялся бы этому. Или, еще хуже — ты бы даже не осознал, что умираешь.

Я сказал ему, что моя реакция началась, когда он спросил, чувствую ли я, что сделал мой нагуаль.И я подумал, что в точности знаю, о чем он говорит. Но когда я попытался описать это, то оказалось, что я не в состоянии мыслить ясно. Я испытал ощущение легкости, почти безразличия, как если бы на самом деле мне ни до чего не было дела. Затем это ощущение перешло в гипнотизирующую концентрацию. Казалось, весь я был медленно высосан. Мое внимание привлекло и захватило ощущение, что передо мной вот-вот раскроется огромный секрет, и что я не хочу, чтобы что-то мешало такому раскрытию.

— Что собиралось раскрыться тебе, так это твоя смерть, — сказал дон Хуан, — В этом опасность индульгирования. Особенно для тебя, поскольку твой тональизначально склонен преувеличивать. Твой тональнастолько склонен к индульгированию, что он угрожает твоей целостности. Это ужасное состояние бытия.

— Что я могу сделать?

— Твой тональдолжен быть убежден разумом, твой нагуаль —действиями, пока они не станут поддерживать друг друга. Как я тебе говорил, тональправит, и, тем не менее, он очень уязвим. Нагуаль,с другой стороны, никогда или почти никогда не действует, но когда он действует, он ужасает тональ.

Этим утром твой тональиспугался и стал сжиматься сам собой, и тогда твой нагуальначал брать верх.

Мне пришлось одолжить ведро у фотографов в парке, чтобы загнать твой нагуаль,как плохую собаку, назад на его место. Тональдолжен быть защищен любой ценой. Корона должна быть с него снята, однако он должен оставаться как защищенный поверхностный наблюдатель.

Любая угроза тоналювсегда заканчивается его смертью. А если умирает тональ,то умирает и весь человек. Тональлегко уничтожить из-за его врожденной слабости, и потому одним из уравновешивающих искусств воина является заставить нагуальпроявиться [17]для того, чтобы поддержать тональ.Я говорю, что это искусство; и маги знают, что только путем усиления тоналяможет проявиться нагуаль.Понятно, что я имею в виду? Это усиление называется личной силой.