О себе

Я никогда не оспаривал истин, принятых старыми школами йоги – я сам пережил опыт вишнуитского бхакти и Нирваны в Брахмане. Я признаю их истинность для их сферы и для очерченных ими целей – истинность их опыта в его пределах, хотя вовсе не склонен принимать истину умозрительных философий, основанных на этом опыте. Точно так же я считаю, что и моя йога истинна в своих пределах – более широких, как мне кажется, – и для своих целей. Главной задачей старых школ было уйти от жизни в Божественное, так что, давайте оставим в стороне карму. Главная задача новой йоги – достичь Божественного и привнести полноту того, что будет достигнуто, в жизнь – для такой цели йога лишь инструмент. Мне кажется, здесь нет никакой тайны и нет ничего странного, что могло бы кого-то поставить в тупик, – тут всё логично и определенно. Только, говорите вы, такое невозможно сделать; но так говорят про всё до тех пор, пока кто-то этого не сделает.

Я хотел бы отметить, что Карма-йога не новое, а очень старое направление йоги; Гита написана не вчера, а Карма-йога существовала еще до Гиты. Ваше представление – о том, будто в Гите единственное оправдание для действия состоит в том, что оно представляет собой досадную необходимость и поэтому лучше извлекать из него максимальную пользу, – несколько поспешно и непродуманно. Если бы это было так, то вся Гита была бы просто глупостью, и вряд ли можно было понять, почему я написал о ней два тома, да и почему весь мир ею восхищается как одной из величайших священных книг, особенно в части толкования роли действия на пути духовного совершенствования. Хотя, безусловно, она ценна не только этим. Так или иначе ваши сомнения в том, можно ли прийти к реализации путем действия, или, вернее, ваш однозначный и категорический отказ признать такую возможность, противоречат всему опыту тех людей, кто на практике сделал возможным то, что, по-вашему, невозможно. Вы говорите, что действие тянет сознание вниз, выводит из внутренних планов во внешние – да, если вы останавливаетесь на этом, вместо того чтобы продолжать действовать изнутри; но именно это и нужно понять. Мысль и чувство также могут привести к обращенности сознания вовне; но это уже вопрос прочности связи мысли, чувства и действия с внутренним сознанием, вопрос жизни в нем и превращения всего прочего в средство его выражения. Трудно? Но даже Бхакти – не легкое дело, а Нирвана для большинства людей по сложности просто недостижима.

Не знаю, почему вас так беспокоит благотворительность, активизм [концепция активного вмешательства в политику], бескорыстное служение, т. е. сева, и тому подобное. Все эти понятия не являются частью моей йоги, не согласуются с моим определением действия и потому меня не касаются. Я никогда не считал, что политическая деятельность, или раздача пищи бедным, или сочинение прекрасных стихов ведут прямиком к Вайкунтхе или к Абсолюту. Если бы это было так, то первыми туда попали бы, с одной стороны, Ромеш Датт [94] , с другой, Бодлер [95] и приветствовали бы нас оттуда. Однако не форма действия и не само по себе действие, а сознание и стоящая за ним направленная к Божественному воля составляют смысл и сущность Карма-йоги; действие является лишь необходимым средством для единения с Наставником всех деяний, для перехода от воли и силы Неведения к чистой Воле и силе Света.

Наконец, с какой стати вы решили, что я против медитации или бхакти? Я ни в малейшей мере не возражаю против того, чтобы вы избрали для себя в качестве способа приближения к Божественному то или другое или и то и другое вместе. Однако я не вижу, почему кто-то должен опровергать пользу действия и отрицать опыт тех, кто, как говорит Гита, через действие достиг совершенной реализации и единения с Божественным, самсиддхи садхармья (saṁsiddhiṁ sādharmyam) (как Джанака [96] и другие) – по той лишь причине, что сам не смог увидеть заложенного в них глубинного смысла, – и потому лично я стою на защите действия.

Тем не менее, могу сказать, что не отношусь к бизнесу как к некоему злу или пороку, как было с древних времен принято в индийской духовной традиции. В противном случае я не мог бы получать деньги от Х. или от тех из наших последователей в Бомбее, кто ведет торговлю с Восточной Африкой; мы не могли бы поощрять их занятия и должны были бы сказать, чтобы они всё бросили и целиком бы сосредоточились на духовных практиках. Как бы с нашей точки зрения в Х. могли бы сочетаться его поиски духовного света и его фабрика? Наверное, я должен был бы сказать ему оставить фабрику, послать ее ко всем чертям и уходить в какой-нибудь ашрам, чтобы заниматься исключительно медитацией? Даже я, если бы у меня было призвание заниматься бизнесом, а не политикой, то занялся бы им без всяких моральных или духовных проблем. Всё зависит от того духа, в котором делается дело, от тех принципов, на которых оно строится, и от пользы, которую оно приносит. Я занимался политикой (причем состоял в самом непримиримом крыле революционного движения), гхорамой кармой (ghoram karma), я одобрял войну и тех, кто ушел туда добровольно, хотя политика не самое чистое дело, да и войну тоже трудно назвать делом духовным. Однако и Кришна призвал Арджуну [97] не уклоняться от жестокой битвы и своим примером воодушевлял людей на все мирские дела, сарвакармани (sarvakarmāṅi). Допускаете ли вы, что Кришна был лишен духовности или что его совет Арджуне строился на ложных или ошибочных принципах? Кришна идет даже дальше, заявляя, что если исполнять свое дело надлежащим образом и в надлежащем духе в соответствии со своей природой, характером и талантами, а также в согласии со своей и его Дхармой, то можно приблизиться к Божественному. Он обосновывает равноценность Дхармы вайшьев, браминов и кшатриев. С его точки зрения, человек вполне может заниматься бизнесом, делать деньги и получать прибыль и в то же время быть духовным человеком, практиковать йогу, иметь внутреннюю жизнь. Гита настойчиво повторяет, что деятельность есть средство духовного спасения, и ставит Йогу Труда наравне с Йогой Бхакти или Йогой Знания. Однако Кришна преподносит единый для всех деяний закон, предписывающий совершать их без желания получить плоды или награду, без привязанности к результатам своего труда, без какой бы то ни было эгоистической заинтересованности или мотивации, выполняя работу как приношение или как жертву Божественному. Таково отношение к подобным вещам всей индийской традиции: можно делать любое дело, если оно делается в соответствии с Дхармой и, если оно сделано правильно, то не препятствует ни приближению к Божественному, ни духовному знанию, ни духовной жизни.

Разумеется, здесь есть еще и идея аскетизма, которая многим нужна и которая занимает свое место в духовном ряду. Я так же могу сказать, что человек не может обрести духовное совершенство, если он не способен вести жизнь такую же простую, как жизнь отшельника. Вполне очевидно, что у него в природе не должно быть жажды богатства и страсти к деньгам, так же как и жадности к еде или всё равно к чему – его сознание должно быть свободным от подобных зависимостей. Но я не считаю аскетический путь обязательным для духовного совершенства или ему идентичным. Есть также путь духовного самоконтроля и путь духовного самоподчинения Божественному, путь отказа от эго и от желаний даже в процессе действия, в процессе любой работы или той работы, какой требует от нас Божественное. Если бы это было не так, Индия не знала бы таких людей, достигших духовных вершин, как Джанака или Видура [98] , не было бы даже Кришны, вернее он не стал бы владыкой Бриндавана, Матхуры и Дварки, принцем и воином, колесничим в битве при Курукшетре [99] , а был бы только еще одним великим аскетом. Индийские священные книги, а также индийская традиция, «Махабхарата» и другие писания, оставляют место как для духовного пути отшельничества, так и для духовного пути деяний в мирской жизни. Неправильно утверждать, что индийская традиция признает только первый путь, а второй, с принятием жизни и всех видов деятельности, сарвакармани, как не-индийский, европейский или западный, и недуховный.