Сад.Притча

- Допускаю, что тебе приходилось встречать носителей обетов, которые вели себя подобным образом, но осмелюсь предположить, ты судишь о них несколько предвзято. Во всяком случае, тебе следует лучше выбирать выражения. Теперь о том, что такое обеты на самом деле.

Боюсь, что искусство принимать и соблюдать обеты уже почти утрачено в вашем мире, вот почему ты едва ли понимаешь, о чем идет речь. Вообрази, что ты предстал перед великим святым существом, которое буквально переполнено добротой и священным знанием, преклонил перед ним - ну или перед ней, если тебе так больше нравится - колени и, глядя ему в лицо, видишь в нем величественный покой, гармонию и счастье, достичь которых можно, только даруя добро и чистоту себе и другим. Осознавая, что состояние такой непоколебимой безмятежности может стать и твоим, ты складываешь ладони у сердца и с чувством произносишь: «Клянусь тебе, что стану таким, как Ты, что обрету то счастье, которого Ты достигла». После чего встаешь, отряхиваешь колени и чувствуешь, что вместе с торжественным обещанием ты вдруг обретаешь пару совершенных и могучих крыльев.

Ты поворачиваешься, встаешь на подоконник и улетаешь по своим просветленным делам, паря среди орлов. Вот что такое настоящие обеты: они - радость, они - удовольствие, они даруют освобождение из рабской зависимости от себялюбивых и вредоносных деяний по отношению к другим, они - просветленные и просветляющие, они - сам свет!

Его восторженное лицо ярко сияло в лучах заходящей луны, казалось, что даже звезды поднатужились, посылая вниз еще больше золотых лучей, которые образовали сияние вокруг его головы, разгоняющее сумрак Сада. Меня тоже проняло до глубины души; потрясенный, я впервые без долгих предисловий и объяснений, а чисто под действием непреодолимой силы сострадания сидевшего передо мной высшего существа понял, что обязательно приму обеты.

Наставник сиял от счастья и улыбнулся мне с высоты своего сиденья.

- Начни с обетов мирянина, - сказал он. - Их кто угодно может принимать, они приносят радость в жизнь каждого. Вспомнив, сколько боли окружает каждого человека, всех людей и их взаимоотношения, ты принимаешь решение избавить от этой боли себя самого и всех окружающих. Для этого ты клянешься, что никогда больше не убьешь человека, не украдешь ценную вещь, не вступишь в интимную близость с чужой женой, не станешь лгать о своих духовных свершениях. Ты также перестаешь употреблять алкоголь и любые наркотики: думаю, нет нужды объяснять тебе, что все это нескончаемый источник несчастий, нищеты и абсолютно бездарная трата денег и времени; если у тебя есть возможность хорошенько подумать об этом хотя бы с минуту, ты и сам все это поймешь.

Действительно потратив на размышления не больше минуты, я спросил:

- Ну хорошо, я еще могу понять, что это может быть не так уж плохо - пообещать отказаться от интоксикантов, поскольку они так широко распространены, несомненно, бесполезны и даже вредны. А что пользы в принятии обета не делать всего остального? Ведь и так ясно, что любой человек, не совсем потерявший еще совесть, не захочет ни убивать, ни прелюбодействовать, ни лгать о самом сокровенном в своей жизни. Зачем принимать обет не делать всего этого?

Он выпрямился и посмотрел мне строго в глаза:

- Честный вопрос достоин прямого ответа. Отпечаток, который создается, когда ты избегаешь определенного действия в силу принятого обета, неизмеримо сильнее, чем если бы этого обета не было. Я имею в виду следующее. Любое благодеяние, которое ты совершаешь, придерживаясь клятвы, имеет далеко идущие последствия, обладает максимально мощным воздействием - достаточно мощным, чтобы полностью очистить твой ум и весь мир. Гораздо труднее проделать это без силы обетов.

Кроме того, клятвенное и торжественное принятие на себя обета помогает тебе сдержать этот обет и этим избежать любых негативных отпечатков, порождающих боль и страдание. Ты всегда помнишь о том святом существе, которое было настолько добрым, что даровало тебе обеты, и когда ты вплотную подходишь к тому, чтобы совершить очередное злодеяние, тебя удерживают и защищают от этого шага любовь и уважение к этому существу. Ты помнишь, что преклонил перед ним колени и принял обеты не в виде какого-то там принуждения или самоограничения, а в виде акта освобождения, в виде обретения умения летать, в виде достижения такого безграничного счастья, о самой возможности которого большинство в этом мире и не подозревает.

Тут Гунапрабха медленно посмотрел вниз на свои руки, сбросил еще несколько бусин, неожиданно выпрямился и снова поднял подбородок, почти вертикально вверх, к небу, и вдруг радостно рассмеялся прекрасным звонким смехом счастливого ребенка, открытым и естественным смехом человека, который никогда не отступал от добродетели, который сделал самого себя, свою жизнь и мир добрыми.

Глава 9

После встречи с Учителем Гунапрабхой мне было о чем подумать в течение нескольких месяцев. Обычно я гулял среди торговых рядов местного рынка или сидел у окна библиотеки, глядя на хлопковые поля и апельсиновые рощи и пытаясь представить, как же все это могло вырасти из семени или отпечатка в моем собственном уме. И поначалу это выходило у меня из рук вон плохо! Однако во время моих медитаций, когда я снова и снова возвращался к обдумыванию идей, о которых мы говорили в ту ночь, я не находил в них изъяна. Я знал, что Гунапрабха был совершенно прав, когда сказал, что мне следует преодолеть как «очевидность», то есть естественное восприятие того, что предстает перед моим взором, так и предрассудки воспитания в рамках той культуры, которая меня взрастила, пользуясь вместо этого новым взглядом, сопряженным с умением делать правильные и точные выводы.

Шло время. Я продолжал думать и наблюдать и постепенно привык к такому способу смотреть на вещи, что принесло мне немало пользы и уверенности в себе, ибо объясняло все существующее и происходящее в моем мире, равно как и события моей собственной жизни. Особенно это касалось тех случаев, когда что-то шло не так - либо хранитель библиотечного фонда топал ногами и орал на меня за мельчайший промах в работе, либо рушились какие-то проекты, на которые я возлагал большие надежды. Всякий раз я возвращался к наставлениям Учителя Гунапрабхи и пытался определить, что же такого я натворил в прошлом своими делами, словами или мыслями, чтобы теперь переживать ту или иную неудачу.

Я наконец осознал, что в каждом из этих случаев моя так называемая естественная реакция - например, накричать в ответ на хранителя библиотеки, когда он ругал меня за недочеты в работе - была именно той разновидностью действия, которая всегда сеяла в моем уме отпечаток, заставлявший меня в будущем видеть, что меня опять разносят в пух и прах; то есть я понял, что если не сумею обуздать свою природную вспыльчивость, то буду вновь и вновь воспроизводить то самое страдание, которого теперь пытаюсь избежать.

Таким образом, мне стало ясно, что не помешало бы предпринять коекакие шаги, которые помогут мне сдержать мою естественную реакцию на зло, поэтому я решился принять пять пожизненных обетов мирянина.

Славный настоятель того скита, где я снимал келью, даровал мне эти обеты, проведя незатейливый церемониал в своих скромных апартаментах.

Мне очень понравилось новое состояние моего сознания после принятия обетов, и я взял за правило каждые несколько часов снова возвращаться к размышлениям о них. Не потому, конечно, что за такой короткий срок я мог бы кого-то убить, моя задача состояла в том, чтобы обнаружить в моих поступках такое, что представляло угрозу для жизни человека, животного или даже насекомого. Затем, исключительно для душевного равновесия, я просматривал прожитые несколько часов в поисках того, что было сделано хорошего, что было предпринято для защиты и сохранения жизни, а потом в течение нескольких минут, оставив прочие дела, радовался своим успехам. Так советовал мне настоятель, утверждая, что это лучший способ увеличить силу положительных семян в моем уме.