Загадки Сфинкса

Неловко вспоминать, как человек неординарных способностей, дипломированный врач-психотерапевт А. М. Кашпировский, тоже, кстати, с Украины, не мог добиться признания, пока не прибегнул к отчаянно рискованной акции. Он принял участие в хирургической операции, точнее, в двух хирургических операциях как… анестезиолог. Сложные трехчасовые полостные операции шли без применения каких-либо наркотических средств, без всякого наркоза вообще, только под обезболивающим воздействием его слова и взгляда, да еще произнесенного с расстояния в тысячи километров, да еще по телевизору! Кашпировский находился в Киеве, операционные столы — в Тбилиси. Хирурги, сестры, сами больные — давние пациентки Кашпировского — после успешного завершения сеанса были просто потрясены, им довелось участвовать в из ряда вон выходящем событии! Но не забудем: и опасность, риск, страх были велики, мужество надо было немалое, в том числе подвергшимся операции, чтобы на такое решиться. Профессор Иоселиани, ведущий хирург, рисковал всем — своим именем, репутацией, не говоря о собственных нервах, но он верил в Кашпировского… И все же стоило ли доводить людей до такого отчаянного шага? Ведь до демонстрации операции по телевидению кто воспринимал Кашпировского всерьез? Кто ему помог? Кто призадумался о том, как разумнее, с наибольшим эффектом использовать его редкий дар? Как, учитывая его трудный характер, жажду славы и власти над людьми, уберечь от ошибок, от неприятностей, а его пациентов и поклонников — от горьких разочарований?

Когда ж мы все, наконец, поймем, что каждый талант — наше национальное достояние, обращаться с которым надо деликатно и бережно? Пока же мы умеем только кидаться из крайности в крайность: или пинки и камни — или безудержный захлеб, фанатичное идолопоклонство… Ни к чему хорошему такое шараханье не приводит и привести не может. Редко у какого человека достанет нравственных сил, самокритичности, чтобы достойно выдержать столь нелегкое и опасное испытание, сохранить себя, не заразиться манией величия, не совершить непоправимых оплошностей…

Возможности психотерапии далеко не безграничны. Результаты, достигаемые, с помощью внушения и самовнушения, не сохраняются на долгое время. Люди, жаждущие и ждущие чуда, должны обязательно знать об этом. Должны знать, что многим, очень многим психотерапия противопоказана, и профессионально ответственный врач всегда тщательно исследует пациента, прежде чем начать воздействие. Жизненно важно знать и то, что некоторые тяжелые заболевания нельзя излечить методами психотерапии. Временное облегчение, достигнутое сеансами внушения, — отнюдь не отступление болезни, поэтому регулярное, систематическое медикаментозное лечение оставлять ни в коем случае не следует. Эти элементарные сведения, непременно сообщаемые психотерапевтами всех стран мира своим пациентам, почему-то никто не считает нужным довести до сознания миллионов телезрителей. Крикливая, переходящая всякие границы реклама и самореклама, безответственные обещания и посулы, подменяющие серьезные разъяснения, могут привести и к непоправимым бедам.

Жаль, если из-за недомыслия, небрежности, косности и чьих-то амбиций будет загублено хорошее и полезное дело. Внушение, самовнушение, стимулируемое чужой волей, в осторожных, грамотных и высокоответственных руках — большая сила. Еще очень мало изучено и почти неизвестно, что происходит в организме при воздействии информационного сигнала. Слово лечит, слово губит… Возможно, у некоторых людей с повышенной внушаемостью организм, мобилизуясь, вырабатывает какие-то вещества, собственные «лекарства», достаточно быстро и сильно действующие, чтобы в кратчайшие сроки устранить случившуюся поломку в том или ином органе, тот или иной дефект.

Было бы разумно провести одновременно с сеансами психотерапии тонкие биохимические анализы, попытаться выявить эти вещества, если они есть, изучить, а потом изготовлять в лаборатории. Ведь в том, что защитные и восстановительные возможности организма поистине безграничны, вряд ли могут быть сомнения. Да и выделены уже некоторые белковые вещества, образуемые мозгом, — нейропептиды; выделены и применяются как лекарства многие из ферментов — ускорителей биохимических реакций. Почему бы не быть биохимическим соединениям, способным, к примеру, рассасывать рубцы на сердечной мышце после инфаркта или восстанавливать до нормального состояния кожу, испещренную шрамами? Почему бы им не образоваться, когда для этого воспринята соответствующая энергетическая информация?

В этой связи рискну высказать собственное, уж совсем, наверное, крамольное предположение. А не в активном ли, мобилизующем организм воздействии сверхслабых сигналов кроется разгадка третируемой официальной медициной ее нелюбимой сестры — гомеопатии? Не надо ничего отвергать с ходу. Давайте вместе поразмышляем, вспомнив немного историю.

Гомеопатию — новый принцип подхода к лечению — придумал немецкий профессор Лейпцигского университета, выдающийся мыслитель и исследователь Самуэль Ганеман не на пустом месте. Талантливый врач, он однажды нашел в старинном манускрипте упоминание о том, что хина, которой лечат малярию, в определенной дозе способна эту малярию вызвать. Парадокс привлек его внимание. Вспомнилось, что в древней книге Гиппократа сказано: «Благодаря подобнодействующим (средствам. — Е. К.) больной возвращается от болезни к здоровью», что в средние века принципом лечения «по сходству» вызвавшей болезнь причины пользовались Парацельс, потом Синдегам. Да и в народной медицине бытовала поговорка: «Чем ушибся, тем и лечись».

Ганеман начал экспериментировать. Научная работа продолжалась шесть лет, и в 1796 году он поведал миру о своем открытии в журнале Гуфеланда, издаваемом в Вене. Девизом к новому принципу лечения Ганеман избрал латинское изречение «Similia Similibus Curentur» — «Подобное лечится подобным», выражающее, как он считал, закономерность взаимодействия лекарственного вещества с организмом больного человека, и своему методу дал название «гомеопатия», от homoios — подобный, pathos — страдание.

К концу XVIII века уровень науки не давал возможности глубоко обосновать предложенный им метод.

Первые испытания он провел на себе, а первым средством избрал так поразивший его воображение настой хинного дерева в огромном разбавлении. Ганеман и его ученики исследовали 62 средства, обнаружили и описали их микротоксическое воздействие на организм здорового человека. Этот труд и по сей день считается классическим. Ганеман подчеркивал, что под действием микроскопических доз ядов — токсинов — испытуемый ощущает необычные неприятные, болезненные симптомы, переживает отрицательные эмоции, легкие функциональные расстройства. Но это проявляется не у всех, а только у тех, кто особо чувствителен к данному препарату. В обычной медицине тоже хорошо известны такие субъективные реакции, вызываемые тем или иным средством, например, сухость во рту после приема белладонны или атропина, головокружение и легкая глухота после хинина, общая слабость, вызываемая бромом. Но врачи считают симптомы побочными, а их появление связывают с началом легкого отравления (интоксикации), что сигнализирует о необходимости прекращения приема лекарства либо резкого снижения дозы.

Гомеопатия же специально занимается изучением микротоксического действия и испытывала препараты не на больных, а на здоровых людях. Знание начальных субъективных симптомов позволяет квалифицированному врачу более точно отбирать необходимые средства, наиболее соответствующие реактивности организма больного человека.

В гомеопатии создано учение о конституциональных лекарственных типах — о типах людей, одинаково реагирующих на приемы тех или иных средств, к примеру йода, кальция и т. д. Кроме того, испытания, основу которым заложил Ганеман, помогли установить индивидуальные особенности или, другими словами, характерные ответные реакции (подобно отклику?), связанные с физиологическими особенностями людей, что очень важно для лечения конкретного больного, а не болезни.