Будда однажды сказал

Ваш разум играет с вами. Вы не наслаждаетесь общением со мной. Вы не удовлетворены этим, вы придумываете для себя очередное беспокойство. Вы беспокоитесь о будущем,— но кто вы такие, чтобы переживать за будущее? И как вы собираетесь контролировать то, что произойдет в будущем? Будущее идет своим собственным путем. Мы не можем его контролировать — вот это должно произойти, а вот это нет. Все попытки контроля над будущим обречены на провал.

Будда не хотел, чтобы появилась какая-либо организованная религия, носящая его имя. Он не хотел, чтобы оставались какие-либо его изображения, но статуй Будды в мире больше, чем чьих-либо еще. Существует несколько храмов под названием «храм тысячи Будд» — и там тысяча и одна статуя. В Китае есть один храм в скале, в котором десять тысяч статуй Будды.

Даже Будда не смог контролировать будущее. Нет возможности его контролировать. Единственная возможность — это оставить будущее будущему и жить в настоящем. В будущем будут другие люди, нас уже там не будет, и то, что люди соберутся сделать с моими высказываниями,— это их личное дело. Если они захотят сковать себя моими словами, это их дело. Если они освободятся посредством моих высказываний, это тоже их личное дело. Если они сделают для себя в храме, созданном нами, тюрьму, это их дело, их свобода! И это их выбор. Кто мы такие, чтобы мешать им?

Кришнамурти пытается вмешаться в будущее. Он постоянно размышляет о том, что случится в будущем, он считает, что в прошлом не должно остаться ни одного ключа, ни одной подсказки, чтобы никто не смог в будущем организовать новую религию. Но так сосредотачиваться на будущем — неправильно. Кто мы такие? Будущее принадлежит будущему и будущим поколениям — и они будут делать всё, что захотят.

Я могу сказать одно: это их выбор, что бы они ни делали, и я ничего против этого не имею. Если они захотят оказаться в тюрьме, они там окажутся. И они найдут способ создать для себя тюрьму несмотря ни на что — люди всегда так делали.

Я не зациклен на будущем, я живу лишь настоящим. И я хотел бы, чтобы вы тоже жили настоящим, здесь и сейчас. И что бы между нами ни случалось, не позволяйте вмешиваться ничему. Идеи о будущем станут ловушкой для вашего сознания. Это — первое.

Второе: даже организованные религии выполняют позитивные функции. Их позитивная роль состоит в провокации, в вызове. Даже тюрьма играет положительную роль: она провоцирует бесстрашный дух, она становится вызовом для свободы — и выполняет свою функцию, играет свою роль.

Я не говорю, что нужно жить в тюрьме. Тюрьма сама по себе принуждает вас к тому, чтобы выйти из нее. Но и от тюрьмы может быть польза. Если вас заключили в тюрьму, ваш дух будет постоянно медитировать и думать о том, как бы побыстрее из нее выбраться; каким образом можно сбежать. В заключении смелая душа начнет вынашивать планы своего освобождения. Чем больше тюрьма, тем сильнее там структура принуждения, и тем серьезнее будет вызов. Только трусливый человек смиряется с тюрьмой.

Трусливые люди, даже не находясь в тюрьме, всё равно остаются в ней, потому что они никуда не стремятся — они заключены в темницу своего малодушия. А смелые, даже оказавшись в тюрьме, пытаются выбраться из нее, разбить двери камеры. В этой попытке выбраться рождается сила. В этой борьбе рождается новое существо, с новыми порывами, с новым смыслом и новой силой.

Все — к лучшему. Но помните, эти мои слова не означают, что вам нужно расслабиться и идти жить в тюрьму. Я имею в виду, что и тюрьму можно использовать в позитивном смысле. Даже ваш собственный дом может стать тюрьмой, если вы используете его в негативном смысле, — так и живут миллионы людей. Они живут в своих квартирах, но на самом деле находятся в тюрьме. Они зовут это своим домом, но в этом проявляется их малодушие. Они утратили душевный авантюризм. Они уже не предприимчивы. Они больше не странствуют. Их больше не интересует неизведанное, необычное. Куда бы они ни пошли, они всегда берут с собой карту местности. Куда бы они ни пошли, они берут с собой путеводители. Они живут взятой взаймы жизнью. Их не увлекает яркая, юная жизнь. Их не увлекает путешествие в неизведанную землю, в океане, в опасности, они не хотят смотреть в глаза жизни.

Когда вы в опасности, когда вы смотрите ей в глаза, вы впервые в своей жизни оказываетесь в тесном контакте со своей душой. Душа не достается вам за бесценок. Вы должны поставить на кон всё. Вот почему я говорю, что даже организованная религия может обрести позитивную роль.

Будда родился индуистом. Индуизм стал для него тюрьмой. Он отчаянно пытался выбраться из тюрьмы, и ему это удалось. Кришнамурти воспитывался в определенной традиции, которая зовется теософией, но он старался выбраться из нее, стать свободным от нее. Если вы спросите, я скажу одно: если бы он в детстве не был скован теософскими истинами, то ему было бы сложно стать свободным человеком. Анни Безант, Чарльз Ледбитер и другие теософы дали ему такую возможность — конечно, неосознанно, не желая этого. Они хотели создать нечто иное. Они создавали догму, культ. И они так старались, что для Кришнамурти это стало просто невозможным, для него стало невозможно так жить. Он должен был освободиться от всего этого. Спасибо Анни Безант и Ледбитеру.

Если бы эта тюрьма была немного более комфортной, если бы в ней было не так тяжело находиться, если бы порядки были не такие суровые, а идеалом не был бы сверхчеловек, если бы Кришнамурти не заставляли играть такую неестественную для него роль, он, возможно, расслабился бы и принял всё как есть. Именно это происходит с вами.

Христиане остаются христианами, потому что христианство больше не является трудом. По воскресеньям вы посещаете церковь, но это формальность. Вы продолжаете жить не по-христиански. Вы лишь продолжаете выполнять формальный долг христианина. Ваше христианство поверхностно, церковь многого не требует. Церковь говорит: «Просто приходите в храм по определенным дням: когда у вас родится ребенок, приходите крестить его; когда кто-то умрет, приходите отпевать его; когда вы надумаете жениться, приходите венчаться — вот три вещи, которые вам следует делать, чтобы оставаться христианином. И еще время от времени приходите по воскресеньям и принимайте участие в службе».

Большего от вас не требуют. И тюрьма — больше не тюрьма. Вы как будто находитесь на свободе и только по воскресеньям приходите в камеру и сидите там час, а потом возвращаетесь домой и снова живете на свободе. Кого это беспокоит? Кто будет с этим бороться? Это так удобно и комфортно.

Вот почему столько людей остается индуистами, или мусульманами, или джайнистами — никому ничего не надо. Эти религии стали просто формальным ритуалом; они ничего от вас не требуют. Вам ничего не надо ставить на кон. Очень сложно оставить такую религию — потому что такая тюрьма очень комфортна. Вы приспособились к ней. В ней так удобно и уютно, что вы без труда приспособились. Это — как хорошие правила, удобный компромисс.

Кришнамурти попал в группу очень фанатичных людей — теософов. Это была новая религия. Когда религия зарождается, ее сторонники очень фанатичны. Потом, мало-помалу, они начинают расслабляться, идут на компромиссы, и религия становится просто социальным явлением; но тогда это больше не религия. Теософия только зарождалась, и Кришнамурти было только девять лет, когда он попал в руки этих фанатиков. Они очень старались. Они не позволяли Кришнамурти встречаться с обычными детьми, нет, — потому что у них была цель сделать из него Вселенского Учителя, джагатгуру. Он должен был стать новым Буддой, реинкарнацией Майтрейи.

Ему не разрешали увлекаться девушками, так как он мог влюбиться, и тогда мечта теософов разбилась бы в прах. Его постоянно оберегали. Ему не позволяли одному выходить, кто-то всегда следил за ним. Он должен был следовать очень жестким правилам: в три часа утра он должен был вставать и принимать холодный душ, а после этого учить санскрит, учить французский, учить английский, учить греческий и латынь — ведь Вселенский Учитель должен быть высококультурным и искушенным в науках человеком. И это был всего лишь девятилетний ребенок!