Тело йоги. Истоки современой постуральной практики

Это хорошо иллюстрирует  анекдот (возможно, апокрифический), из жизни индуистского смутьяна и основателя Арья-самадж Даянанды Сарасвати (1824 – 1883). 

Путешествуя по Индии в 1855 году, Сарасвати вытащил труп из реки и препарировал его, чтобы удостовериться в истинности тантрических чакр, о которых он читал. Когда поиск оказался безуспешным, Сарасвати с презрением выбросил свои йогические тексты в воду (в том числе Хатха Йога Прадипику) (Yadav 2003 [1976], 46). Эксперимент приводит его к «выводу, что за исключением Вед, Патанджали и Санкхья, все труды по науке йоги ложные». Хотя оптимистический взгляд Басу и пессимизм Сарасвати относительно истинности хатха-йогических текстов явно расходятся, общее у них в том, что они вместе возводят на престол рациональный эмпиризм как монарха в царстве йоги.

Как неудавшийся поиск в 1855 году, так и самоуверенная убежденность 1888 года являются современными проектами, которые несовместимы с традиционной концепцией тантрического тела, представляющего простроенную интекстуализированную сущность, в которой «воображение становится видом действия… и формы, которые тело обретает в ритуале, являются видом знания» ( Flood 2006, 6).

С тантрической точки зрения чакры являются не физическими явлениями, которые можно наблюдать, но вписаны в процессы ритуала, представление, которое по большей части ускользнуло от внимания популярных писателей по хатха-йоге, начиная с Басу и далее. Как утверждает Бхарати, йогическое тонкое тело «есть объект, который должен быть создан нашим воображением» (1976,164). ¹⁵

Это вовсе не означает, что в определенном смысле нельзя сказать, что чакры не «реальны», точнее, было бы весьма затруднительно найти их с помощью скальпеля или камеры. 

Другими словами, они не доступны для эмпирического или медицинского обследования таким же способом, как, скажем, ганглии. Как отмечает Вуджастик, такое мышление, которое побуждает Даянанду проводить свои вскрытия и которое лежит в основе проекта Басу найти чакры в сплетениях, базируются на представлении, что мир един и что его традиционное и современное объяснения оба истинны и могут быть совмещены. (Wujastyk 2002, 75).

Такое мышление формирует и наполняет исследования йогического тела на протяжении двадцатого века, от физиологических экспериментов «между наукой и философией Кувалаянанды в 1920-х и 1930-х годах» (Alter 2004a), до чакра-детекторных машин Хироши Матояма в 1970-х и 1980-х (Motoyama  1981 ), и сохраняется сегодня ¹⁶.

Другим важнейшим моментом в примирении традиции и науки был «Трактат философии йоги» доктора Н.С. Пола (известного также как Навина Чандра Пала), изначально опубликованный в 1850  в Бенаресе («Рекордер Пресс» C. H.Voss), но спасенный от забвения перепечаткой Теософским Обществом в 1888. Возможно даже в большей степени, чем труд Басу, это исследование может быть причислено к первым попыткам заключить брак теории и практики хатха-йоги с современной медицинской наукой.

Пол рассматривает хатха-йогическую приостановку дыхания и циркуляции крови в терминах западной медицины, и снова (подобно Васу) вызывает погребенного гуру Харидаса как парадигму йогического физиологического контроля (Paul  1888 [1850] , 49–50). Как отмечает Блаватская, появление книги в 1850 году «произвело сенсацию среди представителей медицины в Индии и вызвало оживленную полемику между англо-индийскими и местными журналистами» (Neff and Blavatsky  1937 , 94–95).

Копии были даже сожжены на том основании, что текст был «оскорбителен для научной физиологии и патологии» (95). Тем не менее, трактат Басу был переиздан в том же году в журнале Теософского Общества как ключ к древним формулировкам хатха-йоги как науки, и был использован в качестве авторитетного источниа по хатха-йоге некоторыми европейскими учеными.

Например, Герман Вальтер из Мюнхенского университета в своей диссертации по Хатха Йога Прадипике (1893), как и Пол в своем труде, так же озабочен «той степенью, в которой чакры соответствуют анатомической реальности» (Hermann Walter 1893).

Он указывает на огромные терапевтические возможности, которые может дать исследование этой материи. Книги Пола, заявляет он, это «единственная работа, в которой подробно рассматривается эта тема» (хатха-йоги и анатомии), и, очевидно, свое представление о потенциале медицинских приложений хатха-йоги он выводит в основном из книги Пола.

Примечательно, что Пол получает информацию о йоге не непосредственно у самих индийских йогинов, но только из текстуальных источников и от капитана Сеймура, который дезертировал из британской армии и, убежав из нескольких психиатрических учреждений Англии, стал «йогом» (Neff and Blavatsky  1937, 95). 

В самом деле,  может показаться нелепым, что ранние исследования хатха-йоги как медицинской науки основывались на отчетах «перенявших местные обычаи» английских информантов. Тем не менее, это был типичный способ современной англоязычной интерпретации йоги, фильтрующей ее через очевидно несоразмерные культурные линзы, при отсутствии прямых этнографических контактов с традициями практикующих йогинов. Кроме опосредствованного через Пола йогического опыта Сеймура, информация о практике хатха-йоги в этот период, как правило, остается исключительно текстуальной.

Научный императив, выраженный у Васу, Басу старшего и Пола, и, по-своему, у Даянанды, представляет для йоги и тантры новый научный, рациональный вектор и устанавливает план работ для исследований йогического феномена на протяжении всего двадцатого столетия.

В самом деле, знаменитые физиологические поиски Кундалини в исследованиях, проводимых Реле Васантом в 1920-х, сами основывались на переведенных Васу текстах хатха-йоги.

Эти переводы, насквозь пронизанные медицинскими и научными материалами (например, выдержками из Британского медицинского журнала о пользе дыхательных упражнений (Vasu  1915 , 46–48), представляют важную веху в популярном обнародовании хатха-йоги как медицинской науки ¹⁷.

Джеффри Самюэль отмечает в связи со встречей тибетской медицины с Западом, что только те элементы, которые могли быть легко ассимилированы материалистической эпистемологией, остались, в то время как те, что «пришлись ей не в пору», забыты или отторгнуты.

Четырнадцать миллионов американцев практикуют сегодня йогу по рекомендации своих врачей и психотерапевтов, что во многом является позднейшим следствием ассимиляции йоги в медицинской науке, которая началась в средине девятнадцатого столетия.

Notes

1. Фаркухар предполагает, что йогины стали носить тяжелые цепи, чтобы символизировать свой стыд порабощения мусульманскими захватчиками ( Farquhar 1925b, 440). Стойка на руках является распространенной в современной асане (адхо мукха врикшасана в номенклатуре Айенгара, 1996)

2. Также здесь стоит отметить описания факиров («Fackeeres») и йогинов («Joogues») у Мунди, во время его путешествия в 1628-1634 годах, во втором томе издания (Mundy  1914 , 176–77); в шестом томе иллюстрированного издания «Религиозные обряды и обычаи у идолопоклоннических народов» (  «Cérémonies et Coutumes religieuses des peuples idolatres») под. ред. Дж. Ф. Бернара (Bernard 1723). Также см. краткий отчет епископа Калькутты Реджинальда Хебера, его «Повествование о путешествии по Верхним провинциям Индии» (Heber  1828 ). Эти отчеты мало чем отличаются от описанных мной выше.

3. Более широкий обзор см. у Пинча в его работе «Встречи Старого Мира с йогинами» (см. Pinch 2006, 61–70) и в обзоре Смита «Европейское открытие индуизма» (Smith  2003 , 65–85), которое включает подробное рассмотрение Бернье.