Путешествие Сократа

Директор ждал, но никто не вышел из строя.

— В регулярной армии служат достойные офицеры, — повторил он. — Говорю вам как офицер — будущим офицерам, я должен знать не только на что способен, но и что мне не по силам. Чтобы потом поздно не было.

Сергей, как и все остальные в строю, стоял не шелохнувшись.

— Что ж, быть посему, — сказал дядя. — Учебная рота продолжит подготовку под руководством наставника Бродилова. Отборная группа будет тренироваться под началом Алексея Орлова.

На следующий день началась их особая  подготовка. Как только кадеты выстроились в две шеренги, Алексей посвятил их в кодекс казацкой чести:

— Сам погибай, а товарища выручай — вот наша нерушимая заповедь. Ваш  священный долг — рисковать собственной жизнью, чтобы спасти товарища и охранять царя и нашу святую веру.

Он замолчал, чтобы дать им время вдуматься в смысл этих слов. Сергею казалось, будто он очутился в какой-то другой реальности, превосходившей его привычный мир. Но следующие слова Орлова резко изменили атмосферу:

— Каждый из вас теперь должен  пройти посвящение. Жестокое на первый взгляд, оно послужит многим полезным целям. Вам предстоит самим испытать, что представляет собой телесное ранение и боль. Каждый из вас должен сделать выбор между глубоким ножевым ранением или сильным ударом молотком по руке, который, вполне возможно, сломает ее.

— Кадет Иванов, — вызвал он Сергея из строя. — Вы будете первым. Остальные — следом за вами.

Сергей сделал шаг вперед, но все не решался, какое из двух испытаний выбрать. Что страшней? И что будет больней?

— Ну же? — терпеливым, но настойчивым тоном произнес Казак. — Выбрали?

Сергей поглубже вдохнул и сказал:

— Я выбираю нож.

И в тот же миг, незаметно, словно молния, Алексей полоснул его лезвием по руке. Движение это было совершенно машинальным, в нем не было ни агрессии, ни потаенного удовольствия. Какой-то миг Сергей не ощущал боли, только шок при виде того, как кожа на его руке разошлась, обнажив белый слой жира. Затем рана наполнилась кровью, появилась глубокая, пульсирующая боль, кровь потекла с руки на землю.

— Теперь ваш черед, — Алексей кивнул в сторону двух старших кадетов. — Один из вас должен наложить шов, другой — сделать перевязку, как в полевых условиях. И чтобы работали чисто — следующими будете вы.

Он показал на стол, где были выложены различные перевязочные материалы, иглы и нитки. Их старая медсестра стояла рядом, готовая в любую минуту прийти на помощь. Она же и налила Сергею стопку водки, чтобы, — сказала она, - боль не так донимала. Он выпил и уже хотел просить у нее вторую стопку, но не решился.

Присыпав дезинфицирующим порошком зияющую рану, медсестра взяла Сергееву руку в свою, наблюдая за тем, как старший кадет неумело накладывал шов изогнутой иглой. Сергей отвернулся и, сцепив зубы, терпеливо ждал, когда с процедурой будет покончено, стараясь не вздрогнуть и не вскрикнуть каждый раз, когда игла пронзала кожу.

Пульсирующая боль становилась сильнее, и он морщился каждый раз, но терпел, пока  дрожащие руки его товарища протягивали тонкую нить через края раны, туго стягивая ее. Спустя несколько минут, которые показались Сергею вечностью, рана была зашита, повязка наложена, колющая боль сменилась глубоким нытьем.

— Молодчина, — прошептала сестра, но Сергей едва

уловил смысл ее слов. Все его внимание теперь было поглощено тем, как остальные его товарищи один за другим подходили к столу. Для него худшее уже было позади.

Остальные кадеты, тоже не в силах отвести глаз от жуткого зрелища, следили за происходящим. Следующий за Сергеем парень, испугавшись вида Сергеевой крови, выбрал молоток. Он взвыл, когда молоток Алексея опустился ему на руку, но не потерял сознания. Жуткий хруст был слышен каждому, хотя было не ясно, действительно ли кость сломана. Кадет же молча отошел в сторону, тяжело дыша и морщась от невыносимой боли. Двое его товарищей тут же наложили шину на ушибленное место под пристальными взглядами остальных.

И так, один за другим, все подходили к столу, выбирая то нож, то молоток. Андрей, который не переносил вида крови, выбрал молоток. В момент удара он сильно вскрикнул, но нашел в себе силы собраться и дальше уже терпел боль молча. Закольев выбрал нож и прошел через все, даже не поморщившись. Больше того, он улыбался.

Один из кадетов отказался от испытания. Алексей подчеркнуто вежливым тоном предложил ему вернуться в группу Бродилова. Вскоре все одиннадцать бледных, морщившихся кадетов выстроились у столика с медикаментами и водкой. Каждый получал свою стопку, и многие, подобно Сергею, были не прочь выпить еще.

Наконец Алексей еще раз обратился к ним — с величайшим уважением  в голосе, словно  теперь их  всех  от остальных кадетов отделяла глубокая пропасть:

— Подчас одних только слов недостаточно, когда хочешь научить чему-то очень важному. Эта рана, которую получил каждый из вас, — все равно что ранение, полученное в бою. Но рана быстро зарубцуется, если вы научитесь слушать свое тело, научитесь желать того, чтобы раны быстрее затягивались. И, несмотря на ранение, будете сохранять боеспособность — а это исключительно важно в условиях настоящего боя.

— Испытание это было не из простых, — продолжал он, — и для меня тоже. Не думайте, что мне доставляло удовольствие причинять вам боль. Но оно было необходимо. Вы теперь сами испытали на себе малую толику той боли, которую вы, солдаты, будете причинять врагу, если понадобится. Такова жестокая правда боя. Никогда не забывайте о том, что лучше ранить десятерых, чем убить одного. Раненые требуют ухода и тем самым  сковывают противника. Совет этот вам даю, впрочем, не только из соображений тактических, из соображений некоей высшей стратегии тоже.

Раны затянутся, и солдат вернется к своей семье. Но смерти нет обратного хода, и  душа убитого врага будет всегда лежать тяжелым грузом на вашей совести. А значит, убивать врага нужно только тогда, когда другого выбора нет. А теперь возвращайтесь к себе и думайте о том, что я вам только что сказал.

Кадетам выдали новую форму, штаны с красными лампасами, как у офицеров. И когда они уже шли в свою новую казарму, Сергей подметил, что не только новая форма отличает этих одиннадцатерых. Они держались гурьбой, стараясь идти все вместе, словно какое-то новое, неведомое чувство военного товарищества после перенесенного испытания сплотило их в единое целое. Только один Закольев держался особняком — и впереди остальных.

Как оказалось, некоторые из парней постарше совершили еще один поступок, на который ни за что бы не решились прежде, — выпросили с собой  бутылку водки. Теперь они, смеясь, пили водку из горлышка, передавая бутылку друг другу, и Сергей, неожиданно для себя, опьянел. Ему захотелось еще, но бутылка была пуста. Вдруг ему вспомнилось, что от водки умер его отец. «Не передалось ли мне по наследству еще и это?» — подумал он.

Через пару недель его рана зажила, но остался рубец, чтобы никогда из памяти не стерся тот день, когда он стал одним из избранных.

Вскоре после этого их группа прошла еще одно испытание, проведя без еды семь дней, а последние два дня — без воды. Для этого, как пояснил Орлов, было несколько причин.

— Первое, — сказал он, — вы преодолеете инстинктивный страх остаться без пищи. Так что, если вы окажетесь отрезаны от остальных в ходе боя, для вас будет не столь важно, есть ли у вас провизия или нет. Второе, периодическое голодание очищает и укрепляет тело.

— А третье, — прошептал кто-то в строю, — меньше кормишь, больше денег в школе останется. — По ряду прокатился подавленный смешок. Но им уже было не до смеха к концу первого дня. Волчий голод и ужасающая усталость буквально валили с ног — еще один из кадетов не выдержал и выбыл из их числа, так что их уже осталось десять. Вдобавок, на этот период никто не собирался отменять для них тренировки и занятия, голод — еще не причина отдыхать или отлынивать от занятий, объяснили им.