Мгновения вечности

— Как вы думаете, что им это дает?

— Это самое большое достижение, какое только возможно. Если их медитация будет расти, они узнают, кто они, а это самый большой экстаз, какой только возможен. Я дал им ощущение индивидуальности, единства. Я не сделал их рабами какого-то Бога, какой-то религии. Я не сделал их рабами какой-то святой книги, каких-то священников. Я сделал их полностью независимыми, привил им самостоятельное религиозное сознание.

Я не могу вам ничего дать в этой жизни и не могу обещать вам ничего в других жизнях, у меня нет никакого опиума ни для кого.

Но я могу сделать этот миг необычайно прекрасным, ничего вам не давая при этом, через мои руки не передается ничего видимого, что можно потрогать.

Но есть невидимое. Мы признаем рентген, почему мы не можем признать любовь, которая имеет свои лучи и тишину, свою радиацию.

Конечно, просветление обладает необыкновенной силой преображения в человеке. Это чудо.

— Не произошло ли каких-то перемен в вашем мировоззрении за последние годы?

— Нет. Моя уверенность растет. Я не верю в то, что в существовании нечто приходит в полной остановке, все только растет и развивается. В тот миг, в который происходит полная остановка, это смерть.

Поэтому если под переменами вы имеете в виду, что я оставил какие-то свои идеи, это не так. Но если вы имеете в виду, что мои идеи приумножились, то это правда. Но мои представления те же самые, они не изменились.

Это большое дерево вырастает из тех же семян. Оно растет, на нем вырастают новые листья, на нем вырастают новые плоды. Вы могли не видеть этих листьев, этих плодов, цветов, но семена те же.

Поэтому я скорее развиваюсь, нежели меняюсь, потому что если я скажу, что меняюсь, вы можете понять меня ошибочно, вы можете подумать, как будто бы я отказался от чего-то, и обратился к какой-то другой точке зрения. Нет, это не так.

Я — постоянное течение, я становлюсь шире, больше, занимаю все большее пространство, раскидываю крылья, насколько могу, развиваюсь, и мое развитие будет продолжаться до последнего вздоха.

— Не могли бы вы сказать нам что-то о вашей ежедневной жизни?

— Я приехал в Индию, и пока еще не начал ежедневную деятельность, это было бы уж слишком, еще не прошло даже двадцати четырех часов. Пока работа не началась, особой рутины пока нет. Я сплю с семи вечера до восьми утра, потом принимаю душ. В девять ко мне приходят первые посетители. Так вот. Они просто стоят у ворот, а я хожу встретиться с ними. Полчаса я просто гуляю вокруг резиденции. С половины десятого до половины одиннадцатого я посвящаю свое время средствам массовой информации, потому что ко мне приезжают со всего мира журналисты, и я даю интервью. В одиннадцать я обедаю, а в одиннадцать тридцать обратно сплю. В три я просыпаюсь. С трех до половины четвертого фотографируюсь, и совершаю небольшую прогулку, а потом снова даю интервью для прессы. С пяти до шести я слушаю классическую музыку. В шесть ужинаю, а в семь снова иду спать. Так что особой рутины как видите, нет, в основном я просто сплю.

— Сейчас у вас нет общины, как это влияет на саньясинов?

— Я всегда жил не в общине, даже тогда, когда я жил в самой общине, я был посторонним человек для общины, я никогда не был членом ни одной из общин, никогда не был частью общества. И не важно, на каком расстоянии находиться, в одну милю, или в тысячу миль. Но у меня есть общины по всему миру. Я окружен общинами со всех сторон, и я никогда не чувствую, что мне чего-то не хватает.

— А саньясинам, не хватает вас?

— Да, им, конечно, меня не хватает.

— Как бы вы себя сейчас описали?

— Так же, как всегда. Как друга, который доступен каждому, кто хочет расти духовно. Нахожусь ли я здесь или где-то еще, люди всегда будут приходить ко мне. Они — не мои последователи, а я — не их лидер. Я просто путешественник приятель...

— Какая у вас сейчас задача? Как вы сейчас воспринимаете мир?

— Точно так же, как и всегда, всю жизнь. Я делился своей любовью, своим пониманием, своей ясностью сознания. Где бы я ни был, я воздействовал всегда одинаково, люди чувствовали что-то неописуемое, но их влекло ко мне, это был магнетическое влечение. Если они были открыты, доступны, не закрыты, в их жизнях происходили чудеса. Это происходило в жизнях миллионов людей.

Я делаю то же самое и сейчас, и буду делать то же самое, где бы ни был.

— Что случилось с тысячами саньясинов, которые жили Раджнишпураме? Они расселились по всем общинам во всем мире?

— Да. Их разместили в других общинах, или они организовали маленькие группы и сами устроились, они ждут сейчас, не устрою ли я снова где-то новую общину, и они сразу приедут.

— Как насчет сотен, которые приехали сюда на ваш даршан, у вас есть здесь для них какая-то программа? Они нуждаются в вас.

— Я знаю, они приехали, но пока условия, в которых я остановился, таковы, что я не могу даже читать лекции, устраивать встречи, и поэтому я пока не могу говорить с ними. Но они счастливы просто потому, что видят меня на свободе. Они видят меня, иногда плачут, рыдают, хватают меня за руки, и они счастливы.

Это не будет долго. Мы ищем по всему миру место, но на этот раз мы очень внимательно следим за тем, к каким последствиям это может привести. Сначала мы попытаемся найти независимый остров, который не принадлежит ни одному правительству в мире, мы уже нашли два таких необыкновенно красивых острова.

Я сказал саньясинам, чтобы они не ехали за мной в Кулу Манали, мы хотели купить здесь несколько домов, если же сюда приедет много саньясины, старые ортодоксальные местные жители мгновенно поднимут цены на недвижимость. Политики также ищут возможности укусить нас больно...

В эти несколько дней, в которые я не был с саньясинами, не говорил с ними, не смотрел им в глаза, не видел их лиц, не слышал их смеха, я чувствовал себя не в своей тарелке.

— Ваша газета Медитация в Америке ведет рубрику. Не хотите ли вы передать послание саньясинам в Америке?

— Помните одно. Движение саньясы во всем мире находиться на переломном этапе своего развития. Это хороший признак, и он сделает нас зрелыми, сильными, сплоченными.

Нужно помнить о том, что сплоченность и сила не сделает нас еще более сильной организацией. Наше движение останется движением индивидуальностей, которые соединены воедино, потому что у них есть общее, они не стали частью какой-то организованной религии, церкви, они остались индивидуальностями...

Поэтому все время оставайтесь осознанными, и пусть ваши читатели постоянно помнят о том, что я выступаю за индивидуальности, за полную свободу индивидуальности. Если мы вместе, если мы боремся вместе, если у нас есть одна общая цель, то это индивидуальная свобода. Мы не станем бессознательной церковью, организацией.

Это происходило со всеми религиями в прошлом, это было бедствие, нужно избежать этого.

Судебный процесс

С шестого до двадцать третьего декабря Раджниш прекращает давать интервью из-за того, что ему снова приходится участвовать в судебном процессе.

— Вы перестали давать интервью в последние пятнадцать дней?

— Да, я прекратил давать интервью в последние пятнадцать дней, потому что повсюду столько злоумышленников. Повсюду мы говорим о свободе мышления, свободе выражения, но нигде это не позволяется. Когда я прилетел в Дели, покинув Америку, я дал первую пресс-конференцию. В этой пресс-конференции я не сказал ни слова о религии, потому что речь шла о другом. Тем не менее, в далекой Бенгалии кто-то пожаловался, что я ранил их религиозные чувства, и поэтому мне придется предстать перед судом в Январе. Было подано три иска. Поэтому саньясины решили, что будет лучше, если я не буду пока давать интервью.

Пока у нас нет ни одного юриста поблизости, так что саньясины решили, чтобы я не давал интервью десять-пятнадцать дней, я должен ждать. Наши юристы скоро должны приехать сюда, после чего они смогут обо всем позаботиться. Это самый удобный предлог. Любого человека можно обвинить в том, что он нарушает ваши религиозные чувства.