Загадки Сфинкса

Если бы не отвергли мы эти заповеди, если бы каждый человек соблюдал только эти выстраданные историей правила, какой прекрасной стала бы наша жизнь, не правда ли? Но увы!

И все же, как ни тяжело сейчас, хочется верить, что лучшие времена не за горами. И добро побеждает не только в сказках. Разум, изобретательность, жизнестойкость не раз выручали человечество из тяжких бед. Разве так уж невозможно приучить себя не только не говорить, но и не думать плохо о других людях? Не завидовать, не лгать, не кривить душой? Разве так уж плохо, если мы научимся слышать без всякого телефона, рации, телеграфа призыв о помощи, просьбу о поддержке, знак беды или торжества хотя бы от близких своих, как всегда чувствует мать зов ребенка, и будем внутренне готовы откликнуться на зов? Все это нужно не кому-нибудь, а нам самим, чтобы считаться людьми. Иначе зачем рассуждать о душевной чуткости, о милосердии? Без способности сострадать и желания помочь слова останутся пустым звуком. Вспомним Тютчева: «…и нам сочувствие дается, как нам дается благодать». Во времена Тютчева слово «сочувствие» было гораздо ближе к своему подлинному, телепатическому смыслу. Если понимать телепатию не как чтение или подслушивание чужих мыслей, а как свойство слышать и понимать боль и тревогу другого человека, сочувствовать, совместно чувствовать, а также умение определять отношение к себе и свое к другим. Наверное, многим бы это пригодилось в бурные наши дни…

Казалось бы, третируемая телепатия — восприятие мыслей — и признанный, широко применяемый в медицине гипноз — внушение — близкие друг другу свойства, почти родные братья. Однако в древности сыновьями царицы Ночи и родными братьями считались бог сна Гипнос и бог смерти Танатос, обладавший железным сердцем и ненавидимый всеми другими богами. Танатос единственный из богов древности не любил и отвергал дары и подношения, чего нельзя сказать о его брате Гипносе. Зато Гипноса, изображавшегося крылатым юношей с головкой мака в руке и небольшим рогом, весьма почитали. Ему, как считалось, подчиняются даже боги. Гипнос, в противоположность беспощадному Танатосу, был спокоен, тих и благосклонен к людям. В «Метаморфозах» Овидия Гипнос покоится на прекрасном ложе в пещере в Киммерийской земле, где царят вечные сумерки и откуда вытекает родник Забвения. Может, потому имя симпатичного бога использовали для названия древнейшего искусства внушения, считавшегося когда-то чудом и волшебством и теперь вновь открытого.

С состоянием психики, получившим название «гипноз», человечество знакомо, может, с начала своего существования. Известный психиатр и психотерапевт профессор В. Рожнов убежден, что гипноз — отнюдь не продукт определенного уровня развития сознания, культуры или науки. Он считает, что это определенное состояние, в котором кратковременно или продолжительно находится человеческий мозг, где происходят процессы торможения, а вслед за мозгом вовлекается и весь организм. Такое состояние могло быть доступно и первобытному человеку. Во всяком случае, доказано, что гипноз знала египетская цивилизация. Немецкий этнограф Швейнфурт нашел в Верхнем Египте наскальный барельеф, датируемый III тысячелетием до н. э., на котором изображен сеанс гипноза во время священного ритуала. Дошел до наших дней и папирус, относящийся к IV–III тысячелетиям до н. э., где содержится инструкция египетским жрецам: описания способов погружения детей в гипнотическое состояние, чтобы затем внушать им образы богов и ответы на задаваемые вопросы.

Великолепно владели и владеют приемами возбуждения гипнотического состояния древние и современные йоги тибетские ламы. Во всяком случае, примеры гипнотического действия сплошь и рядом встречаются в литературе античного периода, в религиозных историях всех времен и народов. Чудодейственные исцеления, легенды о воскрешении мертвых, об отброшенных костылях парализованных, скорее всего, имели вполне реальную основу. В те времена и долгие века после гипноз был непременным пособником чудес и атрибутом мистики. Лишь в конце XVIII века явлению попытались дать научное толкование. Впрочем, ясности нет и по сей день, хотя используется ныне этот метод, как уже упоминалось, весьма широко.

Профессор Рожнов в одном из интервью приводит занятную историю научных «крестин» явления. Примерно с 40-х годов XIX века, когда знаменитый венский врач Франц Антон Месмер, исцеляя различные недуги с помощью животного магнетизма, заметил, что некоторые больные выздоравливают только от беседы с ним, а то и от предметов, побывавших в его руках, пробудился научный интерес к психологическому фактору лечения. И, как часто бывает, пробудился этот интерес у оппонентов Месмера. В те же примерно времена английский хирург Джеймс Брэд решил разоблачить популярного французского магнетизера Шарля Лафонтена, внука прославленного баснописца. Наблюдая, как один из его пациентов через десять минут после начала сеанса погрузился в сон и перестал реагировать не только на булавочные уколы, но даже на выстрел пистолета, на поднесенный к самому носу нашатырный спирт, Брэд укрепился в мысли, что его, как и всех других зрителей, попросту одурачивают. Все эти фокусы не более чем притворство. И вдруг он заметил, что замагнетизированный пытается, но никак не может поднять веки. Тогда Брэд решил повторить опыты сам, но на иных началах. Своим пациентам он предлагал всего-навсего фиксировать взгляд на горлышке бутылки. Столь незатейливым способом ему удавалось усыплять каждого, кто соглашался участвовать в эксперименте. Брэд добился своего, доказал, что сон этот не магнетический, а какой-то особый, по его мнению, нервный, что причины его не в личности того, кто усыпляет, а в своеобразном состоянии нервной системы пациента. Догадка хирурга оказалась поистине гениальной. Брэд придумал и название явлению: «хипнос», отождествляя его со сноподобным состоянием.

Позднее изучение гипноза получило развитие во Франции, где подходы и позиции разделились. Жан Мартен Шарко, родоначальник физиотерапии, соединял явление гипноза с искусственно вызванной истерией, а Ипполит Бейнгейм утверждал, что сам по себе, как состояние, гипноз не существует вообще, что это своеобразное внушение. Врач излечивает больного, потому что больной поверил в врача…

Как ни курьезно, но и по сей день полной ясности и единой оценки нет. Можно даже услышать мнение, что гипноз — это всего-навсего всеобщее заблуждение, а все накопленные в клиниках знания и экспериментальные наблюдения исследователей — ложно понятые и ложно истолкованные данные.

А между тем не только в клиниках, но даже по телевизору проводятся сеансы поистине удивительные. Сотни москвичей, вопреки насмешкам скептиков, припасали трехлитровую банку воды, заводили будильник, чтобы не проспать, и усаживались в семь часов утра перед телевизором, чтобы ощутить воздействие гипнотизера, подлечить свои болячки «заряженной» водой. По свидетельству некоторых, они ощущают именно то, что нужно. Через телевизор! Что ж, недаром говорят: вера способна чудеса творить…

Так все-таки, может, прав Мессинг и величайший мистификатор XVIII века граф Калиостро — как именовал себя итальянец Джузеппе Бальзамо, — он был на самом деле хорошо знаком с методами применения массового гипноза, изучив их на Востоке, где скитался по разным странам. Он ведь лечил больных словом и прикосновением. Действовал взглядом, уставившись в зрачки страждущего. Предлагал пристально смотреть на блестящие предметы — драгоценные камни, серебряные и золотые блюда.

Безусловно, что, хотя гипнозу и куда больше повезло с научным признанием, чем той же телепатии, и отрицателей явления несравнимо меньше, чем серьезных исследователей, многое остается еще таинственным и непонятным. Вероятно, глубоко сидящий в нас первобытный страх перед необъяснимым — первый стимул к неприятию, агрессивности, к запретительству. Но цель науки — познание, и, в отличие от чиновников, ученым должны быть изначально противопоказаны запреты и закрытия. Само собой разумеется, если исследования не связаны с опасностью для здоровья и жизни людей. Безусловно, строжайший контроль необходим. Но контроль, а не запрет на познание.