Путь дурака

— Я так признателен вам, теперь я ваш должник, и жизнь моя принадле-

жит вам.

Старик громко расхохотался.

— Да на кой мне твоя жизнь! Ее даже поменять не на что.

Рулон тоже улыбнулся.

— Ну думайте, как хотите, а теперь, Рыбья Кость, ты — мой брат и должен приехать ко мне, а то какой же я сказитель, если не отвечу гостеприимством на гостеприимство. Небось, и Духи ваши обидятся и утащат меня обратно к Эрлику.

— Эй, ты про Эрлика не шути так громко, — грозно сказал молодой шаман, да так, что Санашу и в самом деле стало страшно, но он вовремя увидел, как смеется Алтай Кам, отвернувшись от них.

Наступило время сборов, Санашу дали новые лыжи, так как старые поломал медведь, дали с собой толкан, чай, вареное мясо и отправили домой.

— Ну, я вас жду, — коротко попрощался Санаш.

Шаманы переглянулись, и вдруг Алтай Кам согласно кивнул.

— А ведь приедем, давненько я людей не видывал, может, у них и хвосты выросли, — все поняли, что это шутка, но голос старика был серьезным.

Санаш последний раз посмотрел на чадыр, где родился во второй раз, и отправился в дорогу.

В гостях

Горы расступились и открыли путникам широкую долину, соединяющую в себе пять речушек, которые сплетались в полноводный горный поток, убегающий в противоположный конец долины. В этом месте и находилась деревня Каракол — родина охотника, а теперь сказителя Санаша, и конечный пункт пути Рулона и Алтай Кама. Путники стали быстрее спускаться в долину. И Рулон перестал замечать тяжесть рюкзака за плечами. «И зачем только нужно было тащить шкуру марала в деревню», — недоумевал ученик.

...Рулон стоял плечом к плечу с Санашем перед старейшинами рода. Глаза охотника горели, он сдерживал улыбку, а костяшки пальцев аж побелели, так сильно он стискивал старый хомуз.

— Значит, Санаш, этот человек спас твою жизнь? — с трудом скрывая волнение, спрашивал старый чабан Хариус. — Вернул детям отца, жене — мужа, а нам — знатного охотника, да еще и сказителя.

— Да, отец, — одним выдохом произнес Санаш.

 — однако он тебе брат теперь, — громко и уверенно закончил Хариус, и понизив голос, ласково обратился к Рулону:

— Подойди ко мне, сынок, возьми эту Силу нашего рода, — старик протянул Рулону маленький кожаный мешочек. — Здесь нити от матерей наших. Храни его. Ты теперь тоже один из нас, и Сила всего рода будет служить тебе.

Рулон развязал кожаный шнурок и высыпал на ладонь тонкие кусочки каких-то хрупких темных нитей.

— Это пуповины всех в нашем роду, — прошептал Санаш. Глаза его, не мигая, смотрели на ладонь брата.

— Этот день станет моим вторым днем рождения, — громко произнес Рулон, но голос его дрогнул, и он закончил тихо: — Спасибо вам!

***

Жизнь Рулона стремительно стала наполняться новыми людьми. Родственники Санаша постоянно заглядывали к нему в дом, где и остановился Рулон, чтобы посмотреть на нового родича и поздравить обоих. Забегали и просто соседи, представители других родов. Приезжали даже из других деревень, как правило, тоже новые родичи.

Санаш почти не расставался с подарком Алтай Кама; он все реже ходил на охоту, но в деревне все чаще раздавалась музыка хомуза. Родичи, кто неодобрительно, кто растерянно, а кто и с радостью, переводили взгляд с инструмента на горящие решимостью глаза Санаша, но помалкивали. Шаману лучше знать, какой подарок делать возродившемуся охотнику.

А Рулон проводил время в беседах со старым шаманом и, на удивление, много спал. Глаза начинали слипаться уже через несколько часов после сна. Алтай Каму это явно нравилось, на просьбы Рулона избавить его от этой напасти старый шаман лишь смеялся и твердил, что, однако, Духи торопят, надо слушать, смотреть и запоминать сны.

Однажды Рулон и Алтай Кам собирали вдоль одного ручья уснею для галлюциногенной курительной смеси. Продирающийся сквозь заросли жимолости и аканита, запыхавшийся, потеющий Рулон поглядывал в спину, казалось бы, прогуливающегося старика и удивлялся его выносливости. Вдруг он почувствовал, что этот момент уже был в прошлом, что эти мгновения переживаются не впервые. Удивление, испуг и восторг смешались с желанием предугадать дальнейший ход событий.

Лихорадочно оглянувшись, Рулон вперил свой взгляд в старый коряжистый кедр, крепко охвативший корнями верхушку скальника, находившегося слева от путников. Да, без сомнений, этот кедр ему был хорошо знаком, хотя Рулон мог бы поклясться, что находится в этом месте впервые. И тут волной нахлынули воспоминания из собственных снов: то такая же старая берёза, почему-то наполовину сухая, то стройная молодая лиственница, росшая на склоне горы среди таких же, как она сама, то вот этот кедр, могучий, но невысокий, старый, но крепкий.

Рулон краем глаза увидел хитринку, скрывающуюся в глубине глаз Алтай Кама, и затараторил взахлеб:

— Алтай Кам, я это уже видел во сне, я думал, что у меня «дежа вю», а это я во сне видел. Алтай Кам, этот кедр и другие деревья мне в последнее время снятся... Откуда я их знаю? Я ведь здесь раньше не был. Алтай Кам...

Рулон замолчал, растерянно уставившись в неожиданно теплые глаза старика.

— Ты, Рыбья Кость, должен стать шаманом. Духи хотят от тебя рождения твоего первого бубна. Обычно шаман начинает камлать только с одной колотушкой, только потом Духи позволяют брать бубен. Есть неумехи, которые всю жизнь камлают с одной камлой, но это редко, однако также редко шаману сразу дают бубен. Ты, Рыбья Кость, — сильный шаман.

Они поднялись к подножию кедра, и Рулон прилёг между корнями на жёлтую, душистую и мягкую хвою. Сон поглотил его мгновенно.

Рулон увидел себя сидящим у костра, а в руке у него был новый круглый бубен без шкуры. Рука ласкала гладкую поверхность широкой обечайки бубна, сделанной из душистого кедра. Рулон знал, что это за кедр...

Санаш, Хариус и ещё несколько человек продирались сквозь кусты пешком, коней оставили на тропинке, а с собой взяли только инструменты и ружья. Кедр рос в том месте, которое так точно описал новый родич. Хариус, единственный из всех, раньше принимал участие в рождении шаманского бубна и подготовил к этому всю деревню, и лишь изредка совещался с обоими шаманами. Рулон очень подробно с рисунками описывал то или иное место и дерево, хотя сам их никогда не видел, и подолгу пропадал у кузнеца Амыра, что-то ему объясняя о металлических деталях бубна.

Хариус первый встал на колени перед кедром, остальные нерешительно переминались у него за спиной. Старик, взяв в руки молоток и долото, стал выбивать из ствола кедра широкую длинную полосу. Санаш предварительно ножом очищал лишнюю кору. Когда стала отделяться от дерева первая часть полосы, Хариус негромко заговорил, и к нему подстроились нестройным хором остальные алтайцы:

Если войдешь к хану — не кланяйся,

Если войдешь к начальнику — не отшатывайся.

Перед ханом смелым будь.

Перед начальником высоким будь.

Когда ты будешь действовать, пусть это исцелением людям будет.

Когда ты будешь держать, хватать, польза народу будет.

То, что захватишь, в руке твоей пусть останется.

То, что увидишь глазом, из глаз твоих пусть не уйдет.

Когда, соблюдая чистоту, поднимешься к духу,

Прославляя его, желаемое получай.

Если шаман споткнется, копытом ему быть.

Если пойдет Кам в воду, будь ему посохом.

Если станет подниматься на хребет горы, будь ему опорой.

Когда будешь гнаться, догони.

Когда будешь убегать, убеги.

Имеющему глаза не показывайся.

Имеющему пасть не являйся в сновидениях.

Через пеструю гору перевал бери.

Через быструю реку переправу бери.

Будь легче выпущенной стрелы.

Будь быстрее текущей воды.

В ветреный день убежищем будь.

В тяжелый день опорой будь.